– Какова ее история? – У нее длинный послужной список, наркотики, приставания к мужчинам, мелкие кражи. Но ничего серьезного. Она практически не имеет тюремных сроков, только штрафы и общественные работы. Вероятно, одно вело к другому. Чтобы платить за наркотики, ей пришлось заняться проституцией. Старая история. – Или кто-то подсадил ее на наркотики и заставил на себя работать. Такова новая «старая история». – Но как она сюда попала? – спросила Блюм. – Она и здесь собиралась заниматься проституцией? Уоллис посмотрел в свои записи. – Нет, я так не думаю, – ответил он. – Ее кто-нибудь заметил бы. Прежние связи остались в Атланте и Шарлотте, а также в Эшвилле. Я проверил все последние адреса. – Значит, в какой-то момент она отправилась на юг, – сказала Пайн. – Интересно почему? Или выбор сделала не она. – То есть вы хотите сказать, что убийца подобрал ее в одном из этих городов и привез сюда? Пайн кивнула. – И, если все произошло именно так, – сказала она, – значит, он должен был где-то ее держать, живую или мертвую, до того как мы нашли тело. Что-нибудь еще? Уоллис передал блокнот Блюм. – Фотографии для вашей подруги – пусть она на них посмотрит и поставит крестик под теми, кого она видела в ресторане в тот вечер. – Договорились, – сказала Блюм. Уоллис повернулся к Пайн. – А как проходит ваше «другое» расследование? – спросил он. – Медленно. Чего и следовало ожидать после стольких лет. – Если вам потребуется от меня какая-то помощь, вам нужно только попросить. – Я очень это ценю. – Как только я узнаю последний известный адрес Ребане, я дам вам знать. Вы хотите быть в курсе? – Да, конечно. Когда он ушел, Пайн рассеянно посмотрела в окно. – Могу я выпытать твои драгоценные мысли? Но предупреждаю: денег у меня немного, живу на зарплату, – сказала Блюм. – Я не уверена, что они того стоят. – А ты попытайся. – Агнес Ридли, Лорен Грэм, Дейв Бартлс, Джек Лайнберри и Принглы, – начала Пайн. – Все они жили здесь тридцать лет назад. Мы поговорили с каждым. И нам удалось кое-что узнать, и это может оказаться полезным, но впереди еще очень длинный путь. – Ну, прошло слишком мало времени. Мы только начали. И у тебя уже было озарение, связанное с отражением в зеркале. А еще ты узнала от Джека Лайнберри новые подробности смерти твоего отца. – Все так, – с горечью ответила Пайн. – Если Лайнберри говорит правду, а у меня нет оснований ему не верить, моя мать мне солгала. – На то могло быть множество причин, агент Пайн. Я думаю, большинство матерей не станут врать своим детям без очень серьезных причин. – Я бы хотела у нее спросить про эту причину. – Ты действительно понятия не имеешь, где она сейчас? Пайн покачала головой. – Я даже не знаю, жива ли она. – Если бы с ней что-то случилось, тебе бы обязательно сообщили. – Вовсе нет, если она никому про меня не рассказывала. Блюм взволнованно посмотрела на своего босса. – Ридли сказала, что лучше не будить спящую собаку. Когда я увидела выражение твоего лица, у меня возникло ощущение, что ее слова тебя встревожили. Пайн кивнула. – Возможно, даже в большей степени, чем я готова признать, – ответила она. – В особенности после моего «озарения». – А ты не хочешь поговорить о том, что тебя беспокоит? Пайн наклонилась вперед, сложив на столе руки и опустив глаза. – Если мой отец… – …имел какое-то отношение к тому, что произошло, ты хочешь сказать? – закончила за нее Блюм. – Ведь теперь ты думаешь, что похититель вошел в вашу спальню из дома? Пайн кивнула, но не подняла глаз. – Ты либо хочешь выяснить, что произошло, либо – нет, – сказала она. – И если нет, мы можем просто вернуться домой. Но как же тогда твое желание двигаться вперед? Станешь ли ты всюду видеть Дэниела Тора? – Я не знаю, а это уже достаточная причина, чтобы продолжать поиски правды. – Пайн посмотрела на блокнот. – Почему бы тебе не взять его к себе в номер, чтобы просмотреть? – А ты чем займешься? – Я хочу еще разок пройтись по своим воспоминаниям. * * * Пайн чувствовала, что температура воздуха упала, и поднялся ветер, и поняла, что вот-вот начнется дождь. Она надела непромокаемую куртку с капюшоном, и суровая погода ее не пугала. Она шагала по главной улице Андерсонвилля под быстро темнеющим небом. Когда начал накрапывать дождь, Пайн дошла до места, в которое направлялась. Линия воспоминаний, о которой она упоминала, была совсем недавней. Она остановилась рядом с местом, куда убийца положил тело Ханны Ребане, посмотрела на разбитый уличный фонарь и вымощенный участок улицы. Желтую ленту, натянутую полицией, трепал ветер. Экран унесли, полицейские, охранявшие место преступления, ушли. Вероятно, им не хватало людей, чтобы держать здесь кого-то. Очевидно, они один раз все осмотрели и посчитали, что этого достаточно. Людей обманывают, показывая по ТВ, как работает полицейский департамент во время расследования убийства, и все думают, будто это происходит как в сериалах. Прохладные офисы, полно разнообразных приспособлений для экспертизы, безграничные ресурсы, толковые специалисты, прекрасно знающие свое дело, женщины в обтягивающей одежде с глубоким вырезом. Идея о безграничных ресурсах была издевкой даже для ФБР. И в последний раз Пайн надевала блузку с глубоким вырезом… да вообще никогда. Она приподняла ленту и направилась за линию зданий, стоявших вдоль главной улицы. Судя по всему, именно оттуда пришел убийца. Пайн старалась держаться ближе к краю прохода. Ей хотелось думать, что местная полиция уже проверила все следы и подозрительные места, но не могла оставить этот участок дороги без внимания. Во всяком случае, ей хотелось уточнить определенные детали. Пайн около часа ходила от линии деревьев до желтой ленты, пока не убедилась, что больше ничего здесь не найдет, достала из кармана маленький фонарик и направилась к деревьям – и в этот момент дождь усилился, но, к счастью, грома и молнии не было. Она шла по утоптанной тропинке, пока не миновала линию деревьев. Любые следы шин, которые могли здесь остаться, давно исчезли. Она вернулась на главную улицу и спряталась под тентом над витриной одного из магазинов. Засунув руки в карманы, Пайн размышляла о том, что делать дальше. Судмедэксперт прислала ей фотографии круглых следов на спине и под коленями Ребане. Пайн достала телефон и принялась их просматривать одну за другой. Отметины могли остаться по разным причинам, однако Пайн требовалось остановиться на одной, чтобы добиться какого-то прогресса в расследовании. Она окинула взглядом маленький центр города. Дождь разогнал почти всех пешеходов, но она заметила несколько отважных душ, решительно шагавших по своим делам. Место преступления выглядело так же, во всяком случае, насколько она помнила. Пайн пожалела, что у нее не идеальная память, но понимала, что это невозможно. Она прекрасно знала, что свидетели далеко не всегда оказываются надежными. Средний человек на самом деле замечает совсем немного из того, что происходит вокруг, а запоминает и того меньше. И даже детали, о которых они говорят, в половине случаев оказываются неверными. Пайн всегда нервничала, когда свидетели давали показания в суде. Часто они становились решающим фактором, и в результате подсудимый мог потерять свободу или даже жизнь. Она прислонилась к опорному шесту, глядя, как дождь быстро заливает проезжую часть. И хотя моя память лучше, чем у большинства благодаря подготовке, в шесть лет у меня такой не было. И с этой точки зрения мои воспоминания ничуть не лучше, чем у кого-то другого. Она получила подтверждение этому, когда предположила, что похититель Мерси пробрался в их комнату не через окно, а она увидела лишь его отражение в зеркале. А что, если и это воспоминание фальшивое? Что, если я никого не видела в зеркале? Пайн была опытным детективом. Но ни одно из других расследований не затрагивало членов ее семьи. Она чувствовала, что оказалась в тупике, ее охватили сомнения, чего она никак не могла допустить, если хотела добраться до правды. Однако она твердо знала, что ей необходимо надавить на Майрона Прингла. Он не был полностью откровенен с ней, и пока она не понимала причины. – Вы выглядите задумчивой. Она повернула голову и увидела черный внедорожник «Порше», остановившийся рядом. Стекло было опущено, на нее смотрел Джек Лайнберри. – Обдумываю кое-какие вещи, – ответила Пайн.