– Система в комнате определяет число людей, которые здесь находятся, – сказал он. – Если у каждого нет такого значка с требуемым допуском, система знает, что сюда вошли люди, которые не имеют на это права, и все экраны остаются черными. – Разведывательные агентства имеют такую же систему безопасности, – сказала Пайн. – Я знаю. Именно у них мы позаимствовали протоколы. – Так вы сидите здесь и работаете над… алгоритмами? – спросила Блюм. – Не только. Я также слежу за безопасной передачей данных, проверяю различные процедуры. Но да, улучшаю, придумываю новые платформы – на это я трачу много времени. Тяжелая работа, требующая больших временных затрат. Кодирование – непростой процесс. Необходимо устранять ошибки. Хакеры атакуют круглые сутки семь дней в неделю. Русские, китайцы, группы из Индии и с Ближнего Востока, четырнадцатилетки с «Маками», мечтающие взорвать финансовый мир, проклятье, да все подряд. – Но, если это место запечатано от проникновения электронных шпионов, как вы выходите в интернет? – спросила Пайн. – Закрытая информация. Но я могу вам сказать, что это комплекс защищенных линий, отдельно созданная инфраструктура, основанная на облаке, которая недоступна широкой публике или кому-либо еще. – А на Лайнберри такую работу делаете только вы? – Нет, у нас имеется целый департамент, разбросанный по всему миру, но я его глава. Я управляю всеми остальными, и с течением времени группа выросла в геометрической прогрессии. Наши информационные технологии являются самым ценным ресурсом. Без них мы всего лишь старые пердуны, играющие в «Монополию». Мы поддерживаем круглосуточную связь через безопасные, закодированные на входе и выходе сообщения, на которые я сейчас ссылался. – Ваша жена говорила, что вы не пользуетесь телефонами и электронной почтой. – В нашем доме нет Алексы [20], «Гугла» или других шпионов. Я не пользуюсь кредитными картами. И никогда не брожу по интернету. Смешно. Большинство людей настоящие сосунки. Они отказываются от конфиденциальности ради удобств. – Пожалуй, так и есть, – согласилась Пайн. – Но это работает. – О да, работает для другой стороны. Они знают о вас все, даже больше, чем вам самим о себе известно. Как вы думаете, почему «Фейсбук» и «Гугл» обладают такой огромной ценностью? Причина вовсе не в фотографиях котиков, которые вы отправляете друзьям, или возможности найти ответ на любой вопрос. И не в создании «сообществ», – насмешливо добавил он. – Даже не в продаже рекламы, хотя именно так некоторые зарабатывают деньги. Дело в сборе информации о каждом из нас. Это величайшая афера всех времен. И даже сейчас, когда мы знаем правду, никто не перестает пользоваться интернетом. Это подобно наркомании. Помните, как несколько лет назад люди неизменно закуривали сигарету, что бы они ни делали: вели машину, ели или выпивали. А теперь чем все занимаются? Проверяют свои смартфоны. Молодые, среднего возраста и старые. От колыбели до могилы. Мир подсел на смартфоны. Большой Брат пожирает терабайты информации каждую миллисекунду. И им не нужно платить ни единого цента. – Какая страшная мысль, – заметила Блюм. – Очевидно, недостаточно страшная – ведь она не способна убедить людей этого не делать, – продолжал Майрон. – Проклятье, уже слишком поздно. Мир попал в рабство. Обратной дороги нет. Слишком большие деньги можно заработать и получить слишком серьезное влияние. – Насколько я понимаю, микрофон и камера компьютера постоянно включены, – сказала Пайн. – Они могут смотреть и слушать даже в тех случаях, когда мы об этом не подозреваем. – Она посмотрела на стоявшие на столе мониторы. – Да, могут. Рядом с компьютером или телефоном не стоит обсуждать с другом питание вашей собаки. Пройдет совсем немного времени, и реклама собачьего корма появится у вас в телефоне. Интересно как? – Вы же сами сказали, Большой Брат жив и здравствует, – напомнила ему Блюм. – Вот почему мое оборудование модифицировано. Никаких микрофонов и камер. Никаких крыс на корабле. – Именно по этой причине вы попросили нас выключить телефоны, – догадалась Пайн. – Теперь вы начинаете понимать, – с довольным видом кивнул Майрон. Блюм указала на официального вида сертификат в рамке, который стоял на столе. – Это патент? Я уже такие видела. Майрон улыбнулся. – Верно. Нельзя запатентовать алгоритм, как невозможно запатентовать идею. Но можно запатентовать реализацию алгоритма – к примеру, программное обеспечение. Я так и сделал и заработал неплохие деньги. – Но разве ваше изобретение не должно принадлежать компании Джека Лайнберри? – спросила Пайн. – Ведь вы на него работаете. Почему компания не подала заявку на патент? – В нашей стране только люди могут подавать на патент, хотя компании, конечно, владеют правами на его использование. А теперь я отвечу на ваш вопрос: я создал свое изобретение в свободное время. И у босса не возникло никаких проблем. Я не продаю лицензий его конкурентам, поскольку оно не относится к инвестициям, а предназначено для совершенно другой индустрии. Хорошее шестизначное число в качестве платы. Блюм наклонилась, чтобы более внимательно прочитать патент. – Значит, ваше имя присутствует в списке держателей патентов. Алгоритм получил название… «Звездная пыль»? – спросила она. Улыбка Майрона стала еще шире. – Раньше я регулярно ездил в Вегас. Нет, я не считаю карты, но у меня есть собственная система. И я часто ходил в старое казино «Звездная пыль», когда его еще не закрыли. И очень неплохо там играл. Заработал много денег. А когда появилась возможность получить патент, я подумал, что будет забавно, ну, вы понимаете, воспользоваться названием казино. Еще один куш – так и получилось. Он уселся в эргономическое кресло и повернулся к Пайн. – Ну а теперь скажите, что на самом деле привело вас в город? – Я уже рассказала вам о причинах моего приезда сюда. Он так долго на нее смотрел, что пауза стала неловкой. – Я не уверен, что верю вам. – Майрон, вы можете мне рассказать, где были в ту ночь, когда похитили мою сестру? – Разве вы уже не спрашивали меня об этом внизу? – Спрашивала, но вы не ответили. – Я сказал, что мне нечего добавить. – Но это не ответ. И это можно по-разному трактовать. – Я забыл, что вы больше не шестилетняя девочка, а опытный следователь, – насмешливо сказал Майрон. – И это может повлиять на ваш ответ? Майрон рассеянно постучал пальцами по ручке кресла. – Не знаю, – ответил он. – Вы можете сказать мне хоть что-нибудь? – Я не верю, что кто-то, знавший ваших родителей, мог это сделать. – Я также не хочу в это верить. Но сейчас я собираю факты. – Не думаю, что мне есть чем с вами поделиться. Во всяком случае, сейчас. Пайн протянула ему визитную карточку. – Здесь номер моего сотового телефона, – сказала она. – Когда у вас появятся новые мысли, позвоните мне. – У меня нет телефона, – напомнил Майрон. – В «Темнице» есть телефон-автомат. Мы остановились в «Коттедже». Если нас не будет на месте, оставьте нам сообщение. – Я не слишком часто выезжаю в город. Мне там нечего делать. Пайн некоторое время оценивающе на него смотрела. Не вызывало сомнений, что он рассказал ей не все, что знал. Но ее это не удивило. Во время первой беседы очень редко удавалось получить ответы на все вопросы. Иногда это происходило ненамеренно, или человек просто чего-то не помнил. Но интуиция подсказывала ей, что в данном случае все иначе. Майрон Прингл прекрасно осознавал, что делает. – Ну, в таком случае, – сказала Пайн, – я буду возвращаться к вам до тех пор, пока не получу желаемое. – Вы не можете заставить меня говорить с вами. – Верно, но я могу быть настоящей занозой в заднице. – То есть вы намерены меня изводить? – Я намерена узнать правду. Если у вас есть какие-то возражения, тогда у нас с вами возникают противоречия. Мы еще встретимся, Майрон. Она повернулась и направилась к выходу, Блюм сразу последовала за ней, оставив Майрона Прингла мрачно смотреть им вслед. Глава 19 Макс Уоллис зашел примерно через час после их возвращения в «Коттедж», и Пайн с Блюм отвели его в зал для завтраков, где все трое сели за столик. Он положил перед собой блокнот на трех кольцах. Его костюм и рубашка сильно помялись, а синяки под глазами свидетельствовали о том, что он мало спал. – Мы установили личность жертвы, – зевая, сказал он. – Кто она? – спросила Пайн. Уоллис открыл блокнот. – Ханна Ребане. Ваши инстинкты вас не подвели. Она действительно из Восточной Европы, из Эстонии.