Паоло, оставшись лицо к лицу со строем солдат Миллениум, не пожелал умирать столь бесславно. — Что, если вы говорите неправду? Как я могу знать наверняка? — В любой момент вы можете оставить службу, если сочтете ее ниже вашей чести. Помните. Я прощаю тех, кто выступил против меня открыто, но никогда не прощу предательства. Взвесивший все за и против, Паоло обернулся к своим собратьям по оружию. — Дон Норозини всегда держал слово, — заметил один из них. — Мы присоединимся к твоему походу, Дон Норозини, — освобождая проезд, заявил Анвалли. Анзиано отдал команду, и колонна пришла в движение, вторгнувшись во владения Темпоре. Шаг за шагом, вдаль уходили шеренги солдат, когда-то слышавшие то, что сейчас узнал Паоло. Они неоднократно убеждались в правоте Дона Норозини, добивавшегося побед в самых сложных обстановках, и, не смотря ни на что, сохранившего жизнь как себе, так и тем, кто сейчас являлся ветераном былых сражений. Никто из них не ушел обиженным: щедрая рука Анзиано не знала усталости. В этот момент он казался всадником судьбы, мистическим лидером, ведущим за собой одно поколение за другим. Выдающимся военачальником из первых рядов, в равной степени ценящим жизни и последователей, и противников. Справедливым руководителем, воздающим должное подчиненным, несущим его знамя. Иным словом, все, кто выбрал его сторону, были преисполнены гордости, и движимые благородной целью, обрели твердую решительность и неповторимую храбрость. * * * С робким намерением, будто опасаясь разбудить скрипом петель, просыпающиеся чувства плавно приоткрыли дверь восприятия. Осязая давление, оказываемое на тело собственным весом, и прохладу, щекочущую голые пятки, Маргарита поняла, что находится на свежем воздухе, завернутая в простыню и уложенная на носилки. Двое усталых мужчин несли ее в неизвестном направлении. Кто-то уложил на ее груди траурный венок, не перебивающий, но значительно мешающий распознать запахи. Попробовав задержать дыхание, и с отстраненным удивлением, вызванным успешной попыткой, она смогла замереть, не испытывая желания сделать вдох, если не совершала никаких действий. Боль и страх ушли, оставив ее наедине с эмоциональной пустотой и утонченными чувствами, без слов рассказывающими обо всем происходящем вокруг нее. Девушка улавливала приятный аромат Лидии, недавно срезавшей розы в саду и ровный стук ее сильного молодого сердца, разгонявшего по жилам теплую кровь. Мужчины, держащие носилки, остановились, и развернули их со стороны ног. — И-раз! Ее тело соскользнуло, испытав на себе мгновение полета в пустоту неизвестности, и удар обо что-то мягкое. — Сегодня уже поздно. Закопаем завтра с утра. Идет? Марко утер рукавом пот со лба. — Да, сегодня был тяжелый день… — протянул напарник, и отвинтил крышку фляги. — Давай помянем их всех. — И чтобы мы не скоро к ним присоединились, — подхватил бывший конюх. Послышалось бульканье, шумный глоток и выдох облегчения. — Верно. Держи. Марко не отказал себе в удовольствии. — Ладно, хотя бы присыплю. Он взялся за лопату, набрасывая землю поверх ее тела. — Вот так. Все… Лидия, ты чего? Даже сквозь рыхлый слой земли Маргарита опознала запах слез и шорох одежды, когда отец обнял дочь. — Я не могу больше… Когда это закончится?! — Срываясь в истерику, закричала она. — Тише. Если нас услышат, будет только хуже. Я уже пытался договориться. — Все из-за той гадины! — Прошипела до сих пор не раскаявшаяся Лидия. — Не кричи… Меня убивает эта сырость, — процедил он, сплюнув. — Идем. И до нее еще долго доносились рыдания, изредка прерываемые кашлем Марко. Вывернувшись из простыни и привстав на четвереньки, Маргарита наполнила легкие влажным воздухом. Над кладбищем стояла та же мерцающая темнота, что и всегда в этот час в этом месте. Тем не менее, для нее она была прозрачна как родниковая вода, на палец покрывающая гальку, а прямо над ней, в дымке угадывалось Двулуние, сияющее тем особенным взглядом, что напоминал ей о прошлом. Вернувшись в этот мир, девушка осмотрелась и вздрогнула. Сейчас она стояла в яме, чье дно не было видно под бледными телами мертвецов. Не все из них оказались покрыты тканью или присыпаны, и Маргарита заметила знакомое лицо, принадлежащее одной из прислужниц. Потом еще одно. То был юноша, присутствовавший при показательной казни. — Ты ответишь за все… — произнесла она, нисколько не боясь быть услышанной. Пройдя через унижение, боль и смерть, ее уже ничего не могло испугать ни в подлунном, ни в ином мире. В прыжке набросившись на край ямы, она зацепилась за траву и вытянула себя наверх. Не тратя время впустую, Маргарита горстями набросала землю, восстановив видимость нетронутой могилы, и отправилась на поиски места, указанного Агатой. Вот когда ей пригодились шпацир, так часто проходящие через это кладбище. Найдя участок, на котором находились относительно недавние захоронения, девушка принялась читать подсвеченные Лунами символы. Поиски длились недолго. Замерев над надгробием, она какое-то время колебалась, однако решилась осмотреть плиты черного гранита и почти сразу наткнулась на рычаг. Потянув его на себя, она приподняла камень как крышку шкатулки. С первого взгляда стало понятно — здесь было слишком много вещей, никак не относящихся к побегу. Разбросанные письма, адресованные Джессии, без всякого сомнения, написанные мужской рукой. Под ними обнаружилась маскарадная веццианская маска с помятыми перьями и свернутый батистовый носовой платок, в котором на ощупь угадывались обручальные кольца. Там же поблескивал округлый силуэт медальона, в котором обычно писали миниатюры ребенка или детей. Все это лежало поверх большого узла белого шелка, скрывая его под собой. Немедленно размотав его, Маргарита ахнула и разгладила ткань свадебного платья, столь красивого, что у нее перехватило дух, и она не сразу обратила внимание на кошель с деньгами и нитку крупного жемчуга, спрятанные в его складках. Во всем увиденном была какая-то недосказанность. Многочисленные фрагменты чьей-то личной истории, оставшейся без счастливого финала. Проклятое любопытство заставило поднести к глазам медальон, но какая-то сила остановила Маргариту от того, чтобы не раскрыть его немедленно. Так и держа его в руке, она смотрела на потревоженное прошлое, сохраненное в столь неподходящем месте. Кто же была эта девушка, Джессия Сангуинум? Раскрыв медальон, Маргарита повернула его к неверному свету Лун, и с ее ладони улыбнулся портрет Агаты. Сжав его в кулаке, Маргарита дала себе несколько секунд слабости, а затем повернулась в сторону Капеллы. В ее пылающим звериным огнем взгляде читался вынесенный приговор. И когда девушка вернула могилу в прежнее состояние, то без колебаний направилась туда, где в ее помощи нуждалась Эмира Трейн. Она единственная могла остановить эту бойню, преждевременно пресекающей людские судьбы. Ступая по кладбищу, Маргарита не обращала внимания на свой вид, целиком и полностью сосредоточившись на единственно важном деле. * * * Ни какой-то особенный звук, ни иное знамение не указало на близость перемен в тянущемся рутинном однообразии ее существования. Ничего не предвещало явления переломного эпизода, достигнутого благодаря настойчивой воле к победе. Наверное, ей бы больше подошло имя Виктория, однако Кэтрин гордилась данным ей родителями при рождении и не собиралась менять его из-за какого-то лопнувшего звена. Перетертая сторона разорвала металлический овал, но появившийся изъян еще был слишком мал, чтобы пропустить сквозь себя петлю соседних звеньев. Мгновенно вскочив на ноги, девушка мигом отыскала решение уже не столь сложной задачи. Сократив длину несколькими подобиями морских узлов, она повисла на укороченной цепи, упершись ногами во вмурованный в стену крепеж, и потянула на себя, выпрямляя ноги. Не с первого раза, но ей все-таки удалось разомкнуть звено и с бьющимся от радости и волнения сердцем, Кэтрин опустила ступни на пол, отбросила от себя бесполезный обрывок и радостно подпрыгнула на месте, звеня поверженным металлом. Взяв себя в руки, она подобрала конец цепи, все еще оставшегося прикованным к ее ноге, бесшумно подкралась к двери, и легонько толкнула ее от себя. Беспечные тюремщики не стали запирать ее, решив, по-видимому, что ей не удастся сбежать из холодной каменной клетки. Как бы не так! Узница заглянула в каморку, из которой начиналась ветхая лестница, ведущая наверх. Пришлось набраться храбрости и осторожно подняться навстречу пробивающегося через щели свету. Шаг за шагом она приближалась к долгожданной свободе и дрожала от страха, боясь встретиться с разносчиком еды или амбарным замком, замыкающего еще одну клетку большего размера. Прижавшись к деревянным створкам ворот, она нашла наибольший просвет между досками и изучила видимый участок. Обе луны не могли сравниться с солнцем по яркости свечения, хотя давали возможность осмотреть местность. Недостаточно сказать, что у нее был плохой обзор, и все же Кэтрин опознала доки и изломанную улицу между корпусами заброшенных бараков. Место было знакомо. Девушка составила в голове карту местности. Она понимала, что ее заперли в относительно безлюдном месте. И пусть выход никем не охранялся, кто знает, может быть, ее недоброжелатель, или его подручные, если таковые имеются, увидят свою жертву, выбравшуюся из заточения. Выпорхнувшая птичка рискует быть тут же пойманной. Кэтрин аккуратно проверила, открывается ли воротина, являющаяся последним препятствием к свободе. Судя по всему, похитители совершенно не сомневались в надежности цепи, и с беспечным равнодушием не подумали о какой-либо подстраховке. Боязнь неудачного побега не позволяла ей сделать решительный бросок вперед, отложив его до ожидания некоего знамения, служившего желанным сигналом к действию. Так можно было дождаться утра, или не менее неприятного возвращения похитителя, навещавшего ее эти дни. По фазе лун она мгновенно определила, сколько времени прошло с первого дня, когда она здесь очнулась. Две недели ее жизни прошли впустую! Две недели она отсутствовала на службе, и не выполняла свой долг! Да сколько еще можно оттягивать? Сердито пнув створку, и навалившись на нее всем весом, Кэтрин выбежала на свет, тут же ощутив ночную свежесть порывистого ветра, и увидела пар, вырывавшийся изо рта при дыхании. Моросящий дождик прикрывал серой завесой архитектурную уродливость этого места, и смазывал очертания неприглядной дали. Девушка осмотрелась по сторонам и ее хвост рыжих волос, грязных и спутавшихся, распался на отдельные пряди. Придерживая цепь, дабы избежать предательского лязга, она побежала в сторону города, поскальзываясь на мокрой земле и дрожа от озноба. Бодрый спринт постепенно сменился выматывающим забегом на длинные дистанции, несколькими минутами спустя выродившийся в быстрый шаг. Задыхающаяся девушка не остановилась передохнуть. Даже в таком темпе она проходила какое-то расстояние. Топтание на месте, напротив, никак не способствовало ее спасению. Добравшись до перекрестка, она выбрала правильное направление и, превозмогая боль от горящих легких и слабость в мышцах, налившихся ртутью, вновь перешла на бег. Черта города была уже рядом. Стали видны первые дома, освещенные фонарями улицы и редкие окна, отражающие лунный свет. Стучаться в двери и будить мирно спящих горожан не показалось ей хорошей идеей. Возможно, среди них найдутся помощники похитителя. Вырвав себе свободу упорным трудом, она не желала с ней так легко расставаться. Ей могут помочь только те, кто беспокоится о своей чести. Совершенно продрогнув, она ощущала намокшую ткань, прилипающую к телу, и ручейки, срывающиеся с рукавов. Кэтрин подняла голову к ближайшему фонарю, чей свет рассеивался в дождевой мороси. Еще немного и она подхватит воспаление легких. Вот еще один перекресток. Может быть, ее судьба сложилась иначе, но в этот темный час по пути из доков проезжала карета. Прижавшись к стене, испуганная девушка рассматривала ее герб, вспоминая, кому он принадлежал. «Это же Апперфорест!» — Посетило ее запоздалое озарение. — Стой! — Срывающимся голосом закричала она, выбегая на мостовую и размахивая руками. — Подождите! Возница остановил лошадей и привстал на козлах, рассматривая девушку. — Что случилось? Кто вы? — Ворчливо поинтересовался он.