— Как получилось, что у него эспаонский акцент, но северное имя? — Нарекли в честь деда по материнской линии. Франческо уловил особые нотки в ее голосе и, подумав, добавил: — Мне рассказала об этом его невеста. Разумеется, Аэрин никогда не сообщала ему ничего подобного, хотя это не отменяло сам факт подбора имени идальго. Эмира кивнула и замолчала. Ее проводник повернул в глубину сада, и по его плечам и голове заскользили тени от балок перголы, выводящей к семейному склепу, где у отворенной ограды скучала пара рослых прислужников, вооруженных фузеями. При виде Эмиры они выпрямились и прекратили обсуждать любимые сорта винограда, передающие характер и красоту южных земель. Таким образом, охраняемый преданными людьми, под защитой тенистого сада и каменного свода, глава Миллениум находился вдали от лишних ушей и солнечного света, сгорбившись в палисандровом курульном кресле в центре холодного помещения, чьи стены закрывали каменные гробы с высеченными на торцах именами усопших. Из кабинета перенесли сюда и установили по обе руки от старца знакомые любому гостю стулья. Один из них пустовал, а другой заняла Элизабет Гранд, проигнорировавшая появление посетительницы. После обязательного приветствия, Франческо оперся руками о спинку пустого стула и выжидающе посмотрел на Эмиру, в свою очередь, изучающую Дона Норозини. — Позвольте принести свои соболезнования. Анзиано наклонился вперед и, протянув руку, предложил ей сесть на свободное место. Элизабет неодобрительно поджала губы и отвернулась, будто бы прислушавшись к звукам сада. — Как ваш отец? — По счастью, в добром здравии. — Мы через многое прошли, и я рад, что он вырастил такую дочь. Эмира склонила голову в знак благодарности. — Я понимаю, почему он не приехал сам. В последнее время у нас разные взгляды на будущее Илинии и он не желает подставляться под удар тех, кто совершил это преступление. Буду безмерно признателен, если он поддержит мое предложение и посетит встречу Донов. — Я передам отцу ваши слова и предлагаю свою помощь в поиске виновника. — Окажите мне услугу. В Сагро знают все об оружии, что можно купить в наших краях. Франческо, если тебе не трудно, покажи пистолет нашей гостье. Послушно развернув ткань, он протянул Эмире несостоявшееся орудие убийства. — Разряжен? — Да мы вынули пулю. Вот она. Леди взвела и спустила механизм кремниевого замка. — Очень странно. Рукоять вырезана ромскими мастерами, ствол выписан у бриатов. Замок эспаонский. Нет ни клейма мастера, ни украшений. — Почему убийца не купил нубрийский механизм? — Вклинилась в разговор Элизабет. — Его сложнее найти и он дороже. Следовательно, проще выследить покупателя. Эмира покатала на ладони пулю, но в своих мыслях она уже шла по коридорам Капеллы. Что, если она испытает ту, кто увидит сокрытое от глаз вампиро? — Мои мастера могут сказать больше. — Я буду ждать результатов. Забрав пистолет, Эмира вежливо попрощалась, и вышла вместе с Франческо. Дождавшись, когда их шаги потеряются в шуме листвы, Дон Норозини обратился к Элизабет: — Если бы Блурд покушался на жизнь Велии, то не отпустил бы ее ко мне. — По крайней мере, Эмира не причастна. Она бы не стала нанимать кого-то, а сделала бы это сама. — Обрати внимание, я никогда не слышал, чтобы она смеялась. Дочь почти полная копия отца. — Она часто приезжает? — Достаточно. Эмира Трейн мечтает о такой семье, как у нас. Ее отец безжалостен, но ему не хватает стратегического мышления и любви к детям, которые были у Войлема. С его смертью Сагро словно уставший бык. Не смотря на угрожающие рога, его стало проще обмануть. Элизабет сдержанно улыбнулась в ответ. Анзиано многозначительно замолчал, отметив про себя, что гостья едва не выронила осматриваемую пулю. — Когда вернется Франческо, мы обсудим, что делать с беженцами и как вернуть Гемме ее собственность. Он притронулся к перстню, нанизанному на палец, и в полумраке блеснул крупный бриллиант, ограненный по форме черепа. * * * Было то особенное время суток, когда темное небо над горизонтом приобретало нежный оттенок розового, напоминающий смущенный румянец влюбленной девушки. В столь ранний час большинство подданных его величества еще спали, когда Джонатан перешагнул порог ангара и окунулся в волны ароматов и звуков, расходящихся от места стоянки яхты. Прямо перед ним, на высоте нескольких ярдов над полом покачивалась Политимия, чей нос был стилизован под форштевень с крылатой женщиной, символично доказывающий, как бриаты преданны своему флоту и его традициям. У этого корабля, собравшего в себе все лучшее, чем обладали имперские корабелы, были все шансы преодолеть штормовые ветра и сопутствующие невзгоды дальнего похода. Если бы речь шла о другом человеке, то осознанная ответственность или береговые истории, способные подорвать доверие к сослуживцам, сковали бы его движения, будто обвивающие ноги якорные цепи, но Джонатан будто летел над землей, приближаясь к офицерам. Согласно долгу командира, он поведет яхту в ее первый боевой поход, и его сердце наполнялось гордостью от оказанной чести. Ему доверили корабль и команду, и он с достоинством выполнит поставленный приказ. Последовал обмен воинскими приветствиями. — Сэр, корабль исправен и готов к полету, — с некоторой ленцой в голосе доложил дежурный механик, вытирая руки о засаленную тряпку. Как все уважающие себя инженеры и обслуживающий технический персонал, он недолюбливал офицеров, казавшихся ему зазнавшимися выскочками и авантюрными романтиками, что, в общем-то, забывалось в случае победы королевского флота в очередном сражении с холландами или эспаонцами. Когда из похода возвращался старый «Гром», чьи борта пестрели заплатками пробоин, он был готов носить на руках его экипаж, а тех, кого не так давно мысленно сравнивал с надутыми от важности индюками, принимал за бесстрашных орлов, крылатой бурей рвущихся в сердце битвы. — Мистер Хонортаун, вы проверили, все ли погружено в соответствии с описью? Вильям важно кивнул, рассеивая сомнения командира. — Угольные ямы полностью заполнены. Джонатан поднялся по подмостям к топ-палубе и увидел смеющихся матросов, расположившихся у множества ящиков, бочонков и свернутых в бухту канатов. Чуть поодаль стояли служащие ангара, ведущие неспешную беседу и бросающие взгляды на команду. — Командуйте построение. — Да, сэр. Свист от свистка прорезал ангар. — Капитан идет! — Крикнул один из матросов, и группа тут же вытянулась в шеренгу. Пытливо всматриваясь в лица, Джонатан твердо чеканя шаг, миновал строй матросов. Какие бы он не принял решения, от каждого из них зависят жизни подчиненных. Поэтому никто из стоящих перед ним не должен усомниться в командире и его компетентности, а приказы, какими бы они не были — выполняться точно и немедленно. Только тогда самый сложный и наиважнейший механизм взаимодействия приведет их к победе, намеченной адмиралтейством. Те, кто дослужился до длинных завитых париков, требовали от Джонатана того же самого и даже больше, предписывая ему действовать по инструкциям и тактическим схемам вопреки логике и собственному здравому смыслу. Для стороннего праздного наблюдателя воздушный океан был квинтэссенцией свободы и как же горько понимать, что еще до взлета, стремительно светлеющее небо уже расчерчено проложенными курсами, один из которых отводился Политимии. Если продолжить мысль, то и вся его жизнь подчинялась начертательной геометрии командования, исключающей своеволие. Он поднялся по трапу и, достигнув фальшборта, положил руку на планширь. Корабль был прекрасен. Была бы возможность, и Джонатан часами любовался бы свернутыми парусами, четкими линии рангоута и такелажа, поблескивающими натертыми медными и латунными частями, обрамлением иллюминаторов и поручней, а также свежим лаком на краске корпуса, отражающим причальные тумбы. В воздухе до сих пор витали ароматы малярных работ, а новый корабль контрастно выделялся на фоне закопченного и грязного ангара. Командир обернулся. — Господа, я рад служить вместе с вами. Прошу взойти на борт. Мистер Хонортаун, проследите, чтобы все оказались на своих местах. — Да, сэр. Пока матросы бегом пересекали трап, Джонатан заметил девушку с пухлым кожаным рюкзаком. Следуя положению о предполетной подготовке, командир дождался, когда офицеры обследуют управление кораблем в рубке, и лично опробовал машинный телеграф, вызвав механика в свою каюту. Девчонка не заставила себя долго ждать и, запыхавшись после пробежки, весело и задорно приветствовала командира. — Вольно, — разрешил он строгим голосом. — Да, сэр, — смущенно ответила она. Прежде всего, Джонатону придется выяснить, с кем ему довелось служить, и он присмотрелся к ее приятному лицу. Непокорная прядь рыжих волос, выбилась из-под кожаной шапки, туго обтягивающей голову. Командир встретил вопросительный взгляд ее зеленых глаз и поспешил вернуть себе невозмутимость. — Мисс Кэтрин Хардман, вы на борту Политимии благодаря рекомендациям мистера Коу. У меня нет сомнений в том, что вы знаете свое дело, в ином случае этот полет будет для вас последним. — Да, сэр, — последовал убедительный ответ. — Как вы знаете, дамы редкие гости на кораблях его величества. Надеюсь, мне не придется принимать в отношении вас дисциплинарные меры. Она отрицательно мотнула головой, и хвост рыжих волос качнулся следом. — Позвольте уточнить мисс Хардман, почему вы пришли на флот?