– Давай, за тебя! – провозгласил тост дядя Потя. – Чтоб не хворать. Звякнули кружками, пригубили. И стало чуточку веселее, да и как в такой день было не выпить. Доели блины и плюшки, хозяин налил еще, а потом еще. – Вы чего с утра взялись? – по-доброму заворчала тетя Зина. – Помолчи-ка, – важно сказал дядя Потя. – У гостя сегодня день рождения. Пятьдесят лет – не шутки. Надо же отметить. Хороша? – Знатная, зараза! – согласился Вячеслав. – Ну, спасибо, хозяева добрые. Пора нам в дорогу. – А то бы погостили еще? – спросила, улыбаясь, старуха. – Нельзя, дела, – громко сказал Батя. – Век вас не забудем. Помогай вам бог. – Спасибо, спасибо, – говорил дядя Потя. – Ну, в добрый путь, царевичи. Даст бог – доберетесь до дома, все хорошо будет. Выдастся минутка – вы там помолитесь за меня, за старика, да за Зиночку мою. – А то как же, – кивнул бригадир. – Обязательно. Ну, будем собираться, что ли? Взялись складывать нехитрый скарб. Хозяин приволок из сеней старый вещмешок, и тетя Зина наложила друзьям в дорогу домашнего хлеба, плюшек, вяленого мяса и сушеных яблок. Михей краем глаза увидел, как дед что-то передал Бате, и тот аккуратно убрал это в рюкзак. От души поблагодарив гостеприимных стариков, стали прощаться. Дядя Потя по очереди обнял каждого, тетя Зина перекрестила их и пожелала доброго пути. – А так, случа́й чего надумаете, – говорил старик, – так заезжайте в гости. Мы гостям всегда рады. – Спасибо, – махнул рукой на прощание Михей, и они пошли по полю к теплушке. Метров через двести парень обернулся и увидел на краю огорода дядю Потю и тетю Зину. Дед помахал им на прощание рукой и пошел с женой в дом. Вскоре добрались до тепляка. Сложили припасы, подаренные хозяйкой, на нары, проветрили вагон. Вячеслав глянул на механика. – Ты как, нормально? Ехать-то сможешь? – Смогу, – кивнул Петр Алексеевич. – Куда деваться-то? Скоро уже до наших доберемся. – Ну, тогда иди, заводи паровоз, – улыбнулся бригадир. – Загостились, пора дальше путь держать. Механик ушел к маневровому, и вскоре затарахтел двигатель. Через минуту они уже ехали обратно, к основной ветке. Мишка на прощание окинул взглядом зеленые поля и далекую деревню. Над ними плыло синее небо, словно волны чистого озера, и в этом озере, кувыркаясь, плавало солнце. – Ай да дядя Потя. Ай да сукин сын. Какую добрую гонит, а? – сказал Батя, доставая из вещмешка бутыль. – Мужики, будете? – Ну, давай чуть-чуть – за тебя, – улыбнулся Михей. – Лешка, Таисия Батьковна, может, тоже хотите? – предложил Вячеслав. – Нет, спасибо, – покачала головой девушка. – Я тоже, пожалуй, пропущу, – отказался Эстет. – Не любитель я. – Ну, как знаете, – пожал плечами бригадир. – Ну, давай, Мишань. За мой полтос. Выпили и закусили вяленой свининой. Михея потянуло на свежий воздух, и он ушел к «закладке», где стояли Леха и Тайка. Проезжали сортировочную станцию какого-то города или поселка. – Далеко еще до ваших? – спросил Михей у девушки. – Вроде нет, – ответила Тайка. – Я давно здесь не была, уже и не помню. – Скучаешь? – Даже не знаю, – призналась она. – Сама не пойму. Тихо стучали колеса, проплывали мимо летние пейзажи. Маневровый набирал ход. Батя незаметно допил весь самогон из бутылки и ходил по вагону захмелевший. Вскоре затянул какую-то песню. – Батек нарядный, – сказал Эстет, улыбаясь. – Сейчас напоется – надо бы его спать уложить. Через полчаса парни с девушкой ушли в вагон, оставив бригадира у закладной доски. Тот хмельным взглядом смотрел вдаль, на лице его цвела довольная улыбка. – Слав, ты тут на ходу, смотри, не выпади, – предостерег его парень. – Иди, Михал Саныч, не учи отца, – отмахнулся Батя. Язык его заплетался. Они решили немного перекусить, когда скрипнула дверь. Вошел Вячеслав. Сурово глянув на парней, повелительно выдал: – Самогонки мне дайте! Где самогонка? – Слав, да ты ее выпил, – осторожно сказал Эстет. – Поговори мне тут! – рыкнул бригадир и пнул пустую бутыль, стоявшую у входа. Та с грустным звоном покатилась в угол вагона. – Слав, не буянь, – попросил Мишка. – Ма-алчать, бойцы! – приказал Батя. – Ну-ка, доложите – что там у нас по пути? – Так в Возжаевку вроде ехали, – сказала Тайка. – Ой, спасибо тебе, голуба, – бригадир пьяно улыбнулся девушке. – А вы, бойцы, чего молчите? Разве не учили, как старшему по званию докладывать? – Не учили, – улыбнулся Михей. – Слав, ты бы лег поспать, скоро уже приедем. А то устал. – Это с чего бы мне устать? – повысил голос Батя. – Мне всего-то полтинник стукнул. Я мужик здоровый – могу коров колоть, могу баб драть. Вячеслав протянул руку к гвоздю и снял автомат. Мишка напрягся. – Слав, ты чего удумал? – Молчать, сосунки! – повысил голос бригадир. – Будете тут еще учить товарища прапорщика, как с автоматом обращаться. Батя вышел в «предбанник» вагона, и парень отчетливо услышал, как лязгнул затвор. – Трындец, – вжал голову в плечи Эстет. – Вот башню рвет. – Не говори, – опасливо выдал Михей. – Как бы он нас тут не перестрелял по пьяни. Мы с ним разве справимся – вон он какой лось, здоровый, как… Парень не успел договорить. Раздался треск автоматной очереди. Кажется, бригадир стрелял в воздух. Через мгновение долетел крик: – На Берлин, мать вашу! Передавим вражеских сук! – Конкретно понесло, – испуганно произнес Эстет. – Как у него с самогона крышу-то сорвало. Он же контуженный, воевал где-то еще до Третьей. Смотри, чтобы Таську не тронул. – Загрызу, – тихо и испуганно предупредила девушка, опасливо глядя на перегородку, за которой буянил Вячеслав. – Пусть только попробует. – Я надеюсь, до этого не дойдет, ну, не совсем же он дурак, – сказал Михей. Парень выглянул из двери. Бригадир сидел на ящике возле закладной доски, автомат лежал у него на коленях. Маневровый вдруг принялся сбавлять ход. Мишка увидел впереди, на путях, заграждение. Кажется, там еще были мешки с песком, а за ними суетились люди с оружием. Неужели уже приехали? – Заслон впереди, – крикнул он. Выбирая последние метры, маневровый подкрался к заграждению. Батя вдруг подскочил и, увидев людей с автоматами, крикнул Мишке: – Михал Саныч, живо в вагон! У-у-у, вражье племя, я им так просто не сдамся. – Да ты чего, Слав, там же свои! – ужаснулся Михей. Он вдруг понял, что у бригадира окончательно сорвало крышу и тот сейчас натворит таких дел, что никто потом не расхлебает. Через щели в досках парень видел, как Петр Алексеевич вылез из маневрового и спустился на землю. – Алексеич, здорово, – крикнул один из караульных. – А где бойцы-то? – Без бойцов я, – развел руками механик. – Пропали бойцы. – Как это – пропали? – раздался зычный голос. – А в теплушке у тебя кто? И кто стрелял? – Там другие, по дороге подобрал, – говорил, сбиваясь, Петр Алексеевич. – Не знаю, кто стрелял, ей-богу. Мужики, вылезайте. Вы чего там примолкли-то? Из двери теплушки выглянул Эстет, но Батя грозно цыкнул на него: – Лешка, а ну иди обратно. Я им просто так не сдамся. – Да ты рехнулся! – Мишка резво выхватил из рук Вячеслава автомат и швырнул его в открытую дверь вагона. Лязгнув, калаш упал на щебень возле путей. Бригадир посмотрел на парня, как на предателя, и, оттолкнув его, прокрался к выходу. – Чего они не выходят, – долетел снаружи голос. Лязгнул затвор. – Мужики, вылезайте, – позвал Петр Алексеевич еще раз. – Вы там померли, что ли? Хватит придуриваться. – ПОШЛИ НА ХЕР! – дико заорал Батя пьяным голосом. Из дверей вагона вылетело увесистое полено, брошенное сильной рукой бригадира. Мишка выглянул в щель и увидел, как с десяток вооруженных солдат рассыпалось по заграждениям. Отовсюду на вагон смотрели стволы автоматов. А вон там, за мешками с песком, что – не пулемет ли, как у того мужика с локомотива? – Предупреждаю последний раз. Наш командир…