— Ой, да зачем? — улыбнулась я. — Тем более когда мне знакомиться, скоро уже в бассейн надо идти. Любовь Александровна просила, чтобы я ее с часу подменила, она хотела пообедать. Я как раз сейчас наверх поднимусь, а то она, поди, голодная сидит… Но большое спасибо за предложение, обязательно воспользуюсь при случае! — Да было бы за что! — махнула рукой гардеробщица. — Кстати, не переживай, Гуреев ведь тоже в бассейн пойдет, у него тренировка. Как раз там и познакомитесь! Расскажешь потом, ладно? Как он тебе? — Да-да, обязательно, — заверила я Ольгу Николаевну и деловито посмотрела на мобильный. — Огромное спасибо за чай с пирожками, пирожки — просто объеденье! Но я пойду, а то засиделась тут… — Вот, возьми на дорожку! — Прежде чем я успела что-либо сообразить, гардеробщица сунула мне в руку еще один пирожок и проговорила: — Кушай, раз нравится! Значит, не зря я готовила! Я не стала отказываться от угощения, чтобы не обидеть заботливую женщину, еще раз извинилась и направилась наверх — чтобы успеть до прихода того самого Гуреева, с которым меня не терпелось познакомить Ольге Николаевне. Я рассчитывала оказаться в бассейне одна и, пока Любовь Александровна обедает, проверить все свои догадки. Завидев меня, Сержакова улыбнулась: — Женя, быстро вы! У вас еще полчаса обеденного перерыва, поди, второпях ели? — Нет-нет, все в порядке! — улыбнулась я. — Так что можете тоже спускаться в столовую, я пока подежурю. — Хорошо, — кивнула Любовь Александровна. — Сейчас на дорожке плавает Михеева Анна, она закончит в двенадцать сорок пять. Последи, чтоб в бассейне не задерживалась — она любит дополнительное время плавать, то у бортика стоит, то в сауну пойдет… А абонемент на сорок пять минут, нехорошо нарушать правила… — Будет сделано! — улыбнулась я. — Еще в тринадцать пятнадцать должно шесть человек прийти, все взрослые, — продолжала Сержакова. — Они давно ходят, просто посмотри, чтобы на дорожке было по два человека. А то толпа на одной дорожке, сама понимаешь, никому не нужна. А так — больше ничего не нужно, они сами плавают, инструктор им не требуется. Я постараюсь быстро вернуться, хорошо? — Кушайте спокойно, не торопитесь! — сказала я. — Все будет хорошо, я все поняла. Могу сколько угодно сидеть тут, поэтому не переживайте! Сержакова еще раз улыбнулась мне и направилась на черную лестницу к столовой. Я подождала, пока она отойдет на достаточное расстояние, посмотрела на первую дорожку. Женщина в шапочке для душа спокойно плыла, мерно покачиваясь на волнах воды, и ей не было никакого дела ни до меня, ни до других людей. Собственно, никого в бассейне, кроме нас с ней, не было. Первым делом я достала отмычки и открыла тренерскую Чекулаевой. Осмотрела комнату, но никаких записок с угрозами или других подозрительных вещей не нашла. На всякий случай поменяла «жучки», если вдруг вечером пробраться в кабинет мне не удастся, а затем занялась исследованием документов в столе Надежды. Мне нужно было найти расписание дежурства тренеров. Итак, смена Чекулаевой — в понедельник, четверг и субботу. Прежде всего меня интересует, кто работал в среду, когда были подложены конфеты с ядом. Сегодня среда, смена Любови Александровны Сержаковой. Если и в прошлую среду работала она, значит, я могу с уверенностью сказать, что отравленные сладости — дело ее рук. Однако бывает ведь, что смены меняются, поэтому мне нужны доказательства… Увы, в столе Чекулаевой я не нашла никаких документов, помимо списков учеников, которые занимались у Надежды Викторовны. Я закрыла ящик стола, вышла из тренерской. Следующей на очереди был кабинет Сержаковой — давно я намеревалась до него добраться! Я так же быстро открыла замок при помощи отмычки, вошла внутрь. Помещение было точь-в-точь таким же, как и у Чекулаевой, — стол, два стула, шкаф с оборудованием. В первую очередь меня интересовал рабочий стол Любови Александровны. Если она подбрасывала записки, может, мне удастся обнаружить что-нибудь вроде угроз, напечатанных на бумаге? Если это так — возьму записки, на них же есть отпечатки пальцев Сержаковой! То есть у меня появятся доказательства вины Любови Александровны, сделать экспертизу — дело быстрое… Однако в ящиках у Сержаковой я обнаружила только несколько тетрадей альбомного формата в клетку, в которых значились фамилии и номера телефонов учеников, а также дни их занятий. Всего тетрадей было шесть, и ни в одной я не нашла указания рабочих смен инструкторов. Не оказалось в кабинете и записок с угрозами или отравленных конфет. На последнее, конечно, глупо надеяться — какой идиот станет держать улики, которые говорят о его виновности? Естественно, Любовь Александровна первым делом избавилась бы от конфет, чтобы не навлечь на себя подозрения. Единственное, на что можно было надеяться, — это на случайность. Может, одна конфета выпала из коробки, которую убрала Сержакова, куда-нибудь закатилась, а уборщица во время мытья полов ее не увидела? Конечно, подобное было бы чудом, но иногда и чудеса случаются. Правда, не в этот раз… Я установила «жучок» в кабинете Любови Александровны, после чего вышла из комнаты. Посмотрела на часы. На осмотр обеих комнат я потратила около десяти минут, за это время Сержакова бы не успела пообедать. Поэтому у меня имелась еще возможность проверить кабинет Васильевой, чем, собственно, я и собиралась заняться. Женщина в бассейне по-прежнему плыла себе спокойно к противоположному бортику, поэтому я отперла дверь Ирины Андреевны и вошла внутрь. Увы, тренерские были похожи, как однояйцевые близнецы, — та же самая планировка, такое же количество мебели. Только тетради в ящиках стола отличались от предыдущих — их было четыре, общие обычные тетрадки по девяносто шесть листов каждая. Ни на что особо не надеясь, я проглядела списки учеников инструктора по аквааэробике, установила прослушку и покинула комнату. Итак, единственное, что мне остается, — так это дождаться возвращения Сержаковой и узнать у нее, была ли она в среду в бассейне. На лавочке не было журнала смен тренеров, поэтому я не придумала, где еще найти расписания. Может, они сами друг с другом договариваются, кто и когда приходит? Да нет, должны ведь быть фиксированные дни работы инструкторов, то есть мое предположение, что в среду дежурила Любовь Александровна, должно быть верно… Время ожидания тянулось долго — мне казалось, что секунды текут слишком медленно, хотя Сержакова отсутствовала меньше получаса. Наконец инструктор пришла из столовой, поблагодарила меня за то, что я ее подменила. — Пока никто не пришел, — сообщила я ей. — А та женщина не выходила из воды, у нее осталось еще пять минут времени. — Хорошо, поняла, — кивнула инструктор. — В принципе сейчас для тебя мало что интересного будет. — Скажите, а вы всегда по средам работаете? — поинтересовалась я у Сержаковой. — Как я понимаю, дни работы у инструкторов фиксированные, да? — В принципе да, — кивнула Любовь Александровна. — Мой официальный день — вторник, среда через раз, а пятница — фиксированный. А что такое? — Просто интересно, — пожала я плечами. — А как это — среда через раз? — Ну у тренеров, которые ведут группы, три дня в неделю — смены, — пояснила Сержакова. — Но один день из трех — так сказать, «плавающий». То есть у меня такой день — среда. На этой неделе я работаю вторник, среду и пятницу, а на прошлой работала только во вторник и пятницу. Ну тут своя система, не знаю, кто это придумал. Просто так заведено, и все. — А кто же работал в прошлую среду? — поинтересовалась я. — Если вас не было? — Ирина Андреевна, — сказала Сержакова. — Она всегда заменяет тренеров, если кто не приходит. Вообще я стараюсь выходить во все свои дни, но в ту среду мне потребовался выходной. — Понятно… — протянула я. Значит, конфеты подкинула Васильева, раз она работала в среду… Что ж, теперь остается как-то найти доказательства того, что Ирина Андреевна и является преступницей. Только как это сделать? Пока мне неизвестно, каким образом доказать вину инструктора по аквааэробике. Я проверила ее кабинет, но улик не нашла. Остается два варианта: поговорить с ней и попробовать добиться от нее признания либо ждать, когда она совершит какую-нибудь оплошность и застать Васильеву на месте преступления… Сегодня, увы, Ирина выходная, поэтому придется отложить разговор с ней до следующей смены Васильевой. Но и исключать Сержакову из списка подозреваемых я не спешила — несмотря на то что в среду работала не она и конфеты подложить не могла, Любовь Александровна запросто могла быть в сговоре с Ириной Андреевной. Я же предполагала, что если сообщницы вместе добиваются увольнения Чекулаевой, то одна могла прикрывать другую и действовать в свою смену. Поэтому в среду конфеты оставила Ирина, которая не знала, что в четверг Надежда не выйдет на работу, а попросит заменить свою родственницу. Понятно, почему Чекулаева не сказала ничего другим инструкторам — деньги-то за свою смену она не хотела терять, тем более что собиралась выйти на половину дня. А если бы Надежда попросила заменить ее другого тренера, то тому невыгодно было бы выходить на полдня. То есть Чекулаевой пришлось бы отдавать целую смену Ирине или Сержаковой, а учитывая, что зарплаты в бассейне низкие и даже мастер спорта международного класса получает не так много, как хотелось бы, Надежде выгоднее попросить кого-нибудь заменить ее на время визита к стоматологу, а потом выйти на работу самой. Наверное, только благодаря этой случайности Чекулаева не слегла с отравлением — ведь, учитывая ее любовь к сладкому, она съела бы все конфеты, а это могло привести к летальному исходу. Да, дело идет не просто об увольнении тренера, а о ее убийстве, а это — не шутки! Дверь мужской раздевалки открылась, оттуда вышли двое мужчин: один полный, на вид лет сорока пяти — пятидесяти, а другой, прекрасно сложенный, молодой, со спортивной фигурой. Я догадалась, что «атлет» — это тот самый Гуреев, о котором так восторженно отзывалась гардеробщица. Я не ошиблась — он поздоровался с Любовью Александровной, та кивнула ему и вежливо предложила плавать на второй дорожке. Тот поблагодарил инструктора, попросил у нее очки и только потом спустился на воду. Плавал он и правда замечательно — быстро, красиво, технично. За каких-то минут пятнадцать преодолел с километр, ни разу не остановившись. Судя по всему, у него и с дыхалкой все было замечательно, и со скоростью. А вот толстяк явно никогда профессионально плаванием не занимался — еле-еле проплыл брассом пятьдесят метров, поднялся по лесенке и отправился в сауну. Немного погодя пришли еще несколько человек — четыре женщины примерно одного возраста. Сержакова распределила их по дорожкам, чтобы не было толкотни, и женщины принялись плавать. Любовь Александровна со скучающим видом взяла свою книгу, я молча смотрела на воду бассейна. Интересно, а кто из гардеробщиц работал в прошлую смену? По моим подсчетам, выходило, что неделю назад была смена как раз Ольги Николаевны — если гардеробщицы работают два через два. Значит, она может оказаться мне полезной… Пока все равно ничего путного я придумать не могу, может, удастся побеседовать со словоохотливой дамой?.. — Любовь Александровна, я спущусь в столовую? — спросила я Сержакову. — Кофе выпить хотела, у меня все там… — Конечно, спускайся, — кивнула инструктор, не отрываясь от книги. — У тебя сейчас вообще свободное время: хочешь — сиди в бассейне, хочешь — можешь домой ехать. У тебя ведь завтра тоже стажировка, так я понимаю? — Ну да, — подтвердила я. — Завтра ведь Надежда Викторовна работает? У нее вроде официальный день — четверг? — Да, конечно, — кивнула Сержакова. — Я думала, ты знаешь. — Я так, на всякий случай уточняю, — пояснила я. — А Ирина Андреевна завтра тоже будет? — Нет, у нее сегодня и завтра выходные, — покачала головой инструктор. — Завтра только Надежда Викторовна выходит. Когда Татьяна Романовна работала, они пополам четверг делили — и у той, и у другой были ученики. Но так как Татьяна на больничном, ее группу взяла Надежда. — А Ирина Андреевна разве не хотела дополнительные смены брать? — удивилась я. — Я думала, она заболевшего инструктора всегда заменяет. — Да смысла ей завтра выходить нет, — пожала плечами Сержакова. — Так у Татьяны две детские группы были и ученица на индивидуальном обучении, но завтра эта девочка не придет, поэтому Чекулаева и взяла себе все группы. Директор ей разрешил, она же имеет самую высшую категорию в отличие от остальных инструкторов… Последняя фраза была сказана с явным раздражением. Как ни пыталась Любовь Александровна скрыть своего отрицательного отношения к Надежде, ей это не удалось. В голосе проскальзывало нечто похожее одновременно и на зависть, и на обиду, и на затаенную злобу. Меня, естественно, все это насторожило, и я решила подлить масло в огонь. — По-моему, по уровню тренеры не слишком отличаются друг от друга, — заметила я. — Точнее, не так выразилась. Я бы сказала, что Надежда Викторовна зачастую бывает некомпетентна, допускает грубость по отношению к своим ученикам. Ладно бы она взрослых спортсменов муштровала, но с детьми-то можно и помягче! На месте директора я оставила бы ей взрослых и подростков, но никак не школьников.