— Это ваши власти его уничтожили, — сказал Ривер. — Решили, что там обосновался шпион. Но там не было никаких шпионов. Никогда. Город разрушили безо всякой на то причины. — Причины есть всегда, — сказал Катинский. — Шпиона не было, а доказательства его существования были. Так все и происходит в балагане кривых зеркал, Уокер. Ваши не смогли заслать туда шпиона, потому что объект хорошо охранялся. Тогда они решили подбросить улики, указывающие на существование шпиона. И наше правительство поступило так, как поступили бы власти любой другой страны. Город уничтожили. Как любят выражаться у вас в Конторе, результат. В наше время это называли победой. — Это все было давным-давно, — напомнил Ривер, понимая, что это ничего не значило, ни тогда, ни сейчас. — Я родился в городе, который англичане считали олицетворением Советского Союза, — сказал Катинский. — Его выжгли дотла. А теперь я в деревне, которую во всем мире считают олицетворением Англии. Как ты думаешь, что сейчас произойдет? Ривер шевельнулся как раз в тот миг, когда Катинский поднял правую руку. Ривер откинулся назад, но слишком поздно — в локоть ударил разряд электрошокера, отбросивший его на дорожку у скамьи. Катинский встал. — Я же говорил, у Пашкина был доступ к тому, что мне требовалось. Откуда, по-твоему, я все это получил? — Он наклонился и снова ткнул в Ривера электрошокером; полетели искры, в глазах замелькали багрово-черные сполохи. — А еще пластит. Для криминального элемента нет ничего невозможного. Они не знают границ, если так можно выразиться. — Никакой бомбы не было, — с усилием выдохнул Ривер. — Разумеется. Самолет был отвлекающим маневром, чтобы привести в исполнение план Пашкина. Взрывчатка все еще здесь. Вокруг нас. «В надгробиях, что ли?» — ошеломленно подумал Ривер. Нет. Катинский имел в виду деревню. — Каждой цикаде приказано соорудить по большой бомбе. Пластита у всех достаточно. И каждому сказано, куда заложить свою бомбу. Они много лет ждали этих распоряжений, а теперь узнали, почему их отправили в Апшот. Для того, чтобы уничтожить врага. — Вы сумасшедший. Они ничего не сделают. — Я снабдил их всем необходимым для того, чтобы они начали новую жизнь, — сказал Катинский. — Создал их биографии. И больше двадцати лет они выжидали, Уокер. Ждали сигнала, который их разбудит. А получив сигнал, как и положено цикадам, они проснутся и запоют. — Даже если они заложили бомбы, чего вы этим добьетесь? — Я же объяснил. Восстановлю нарушенное равновесие. И докажу, что история ничего не забывает. — Вы сумасшедший, — повторил Ривер. — Ты все еще уверен, что они ничего не сделают? Или как? Ривер собирал оставшиеся крупицы силы, заставлял себя черпать всю энергию, бурлящую в крови, искал внутренние ресурсы, чудом не истраченные за самую долгую ночь в его жизни, и казалось, вот-вот вскочит на ноги. Но, как ни странно, продолжал чувствовать себя изможденным и беспомощным. — Зря надеешься, они уже не те, — сказал он. — Они здесь слишком долго прожили. — Посмотрим. — Катинский взглянул на айфон. — Я сейчас сделаю звоночек. — Отдашь им последний приказ? Катинский засмеялся и сделал шаг назад. — Нет, малыш, — сказал он. — Не им, а бомбам. А ты думал, что цикады будут поджигать фитили? Подрыв производится дистанционно. Вот так. Он набрал номер. Уэбб еще дышал. Луиза склонилась над ним, и у него затрепетали веки. — Не умирай, — сказала она. Он никак не отреагировал. — Долбозвон, — добавила она. На это он тоже не отреагировал. Кирилла не было. К счастью, он оставил за собой кровавый след. Запыхавшаяся Луиза пошла по следу. Кирилл дополз до лестничной клетки и дальше, но не вниз, а наверх. Судя по количеству крови, полз он медленно. Его путь завершился на два лестничных пролета выше: Кирилл с перекошенным от боли лицом обессиленно лежал под стеной. — Что, не удался побег? — Сссука, — еле слышно выдохнул он. Вот и хорошо, криками никого предупреждать не станет. — Он на крыше? Ждет вертолета? Глаза Кирилла закатились, и больше он ничего не сказал. Оружия у него не было. Если Пашкин на крыше, то Луиза будет для него легкой мишенью. Она осторожно двинулась к последней двери, но внезапный порыв ветра с грохотом распахнул дверную створку. В трехстах метрах над лондонскими улицами ветер разгулялся не на шутку. На дальней стороне крыши высилась мачта, тонким клинком нацеленная в синеву. По всей крыше, будто лачуги в трущобах, теснились кожухи кондиционеров, тарелки спутниковых антенн, громоотводы и бетонные коробки наподобие садовых сарайчиков, которые предоставляли доступ к лифтовым шахтам и пожарным лестницам. Их присутствие в суперсовременном небоскребе создавало жалкое впечатление, но у любого на первый взгляд преуспевающего предприятия часто обнаруживается сомнительная изнанка. Пока Луиза размышляла над этим, в дверь рядом с ней ударила пуля. Луиза откатилась к жестяному колпаку, прикрывающему вентиляционное отверстие, и присела на корточки. — Луиза? Пашкин. Здесь, на крыше, на высоте птичьего полета, приходилось не говорить, а кричать. — Тебе никуда не деться, Пашкин, — откликнулась Луиза. — Вот-вот прибудет подкрепление. Судя по голосу, Пашкин прятался за одной из бетонных коробок на западной стороне крыши. На восточной стороне крыши была свободная площадка, куда мог приземлиться вертолет. Справа и слева простирался не городской пейзаж, а только небо, слегка затушеванное рассеивающимся дымом. Вдоль края крыши тянулось до смешного хлипкое ограждение; если оно здесь для того, чтобы предотвратить случайное падение в бездну, то Луиза очень надеялась, что ветер не усилится. — Да-да, за мной сейчас прибудут, — крикнул Пашкин. — Луиза, а ты при оружии? — Разумеется. — А что, если я его у тебя отберу? Тут выяснилось, что действие глушилки так далеко не распространяется, потому что мобильник Луизы зазвонил. — Не очень вовремя, — сказала она в трубку. — Я занята. — Я организовала вертолет «скорой помощи». Меня заверили, что он уже вылетел. Луиза… — Да, я поняла. Зачем заказывать вертолет, если его проще угнать? Пашкин прятался за одной из бетонных коробок. Или не там. Может, он уже подбирается к Луизе с другой стороны жестяного колпака? Отчасти ей очень этого хотелось. Она же не дура. Она прихватила с собой пожарный топор. — Луиза? Вернись в здание и закрой дверь с той стороны. Через несколько минут меня здесь не будет. Знаешь, как у нас говорят? Нет вреда — не беда. — А у нас так не говорят. Она надеялась, что ее голос звучал твердо. Тонкие перья облаков так быстро скользили по небу, что у нее кружилась голова. Если закрыть глаза, того и гляди, скатишься к хлипкому ограждению, а то и ухнешь вниз. — В противном случае мне придется тебя убить. — Как Мина? — Ну, тебя я застрелю. Но результат будет тот же. «Охренеть, — подумала она. — Я на крыше самого высокого небоскреба в Сити, сижу, прижавшись к кожуху кондиционера, а со мной перешучивается гангстер в элегантном костюме. Прямо сцена из „Крепкого орешка“». — Луиза? Голос Пашкина вроде бы прозвучал ближе. Если бы вчера она применила газовый баллончик и пластиковые стяжки, сегодня всего этого не случилось бы. Но Маркус сдуру вмешался, и теперь Луиза сидит на крыше, высоко над городом, а у Пашкина есть пистолет. «И о чем я только думала, когда полезла сюда без оружия?» Ответ она знала не хуже воспоминаний о Мине, которого этот гад убил ради мешка брильянтов. Луизе почудился далекий рокот вертолета. Надо делать выбор. Можно послушаться совета Пашкина и уйти с крыши. Но это не означает, что он не выстрелит ей в спину, прежде чем угонит вертолет. На улицах Сити царит хаос. Пашкин наверняка посадит вертолет где-нибудь в Гайд-парке и растворится в толпе. «Соображай быстрее!» — подумала Луиза. Точнее, не подумала, а вскочила и бросилась к соседнему укрытию — бетонной коробке над безмолвной лифтовой шахтой.