— Это Лэм тебя накрутил? — Ну, ты его знаешь лучше меня. Но по-моему, благополучие сотрудников заботит его меньше всего. — А, то есть ты заботишься о моем благополучии? — Амбалы при Пашкине не просто для виду. Попробуй только тронуть их шефа, и они тебя в клочья раздерут. — Как Мина. — Мы обязательно разберемся, что произошло с Мином. Месть бессмысленна, если расплачиваться за нее придется жизнью. А то, что ты вчера задумала, именно этим и закончилось бы. Тебя растерзали бы — если не амбалы, то Контора. В Гайд-парке начали что-то скандировать, громкие выкрики сменились взрывами смеха. — Луиза? — Почему тебя к нам отправили? — внезапно спросила она, хотя совершенно не собиралась задавать этот вопрос. — Ну, в Слау-башню. — А это важно? — Ты назначил себя моим куратором, так что да, это важно. Потому что, по слухам, ты сломался. Не выдержал напряжения. И вся твоя так называемая забота о моем благополучии сводится к тому, чтобы я не усложняла тебе жизнь. Маркус посмотрел на нее поверх темных очков, потом снова сдвинул их на переносицу. — Звучит правдоподобно, — сказал он обманчиво мягким тоном. — Чистая фигня, но звучит правдоподобно. — Значит, ты не сломался? — Нет, конечно. Я просто очень люблю азартные игры. Кто-то выкрикнул его имя. Звучало как его имя. Хотя это было не его имя, но звучало как будто его. Оно вытянуло Ривера из темноты. Он открыл глаза; сквозь ветви струился дневной свет. Над головой широко раскинулось небо, и Ривер зажмурился, защищаясь от яркой синевы. — Уокер? Джонни? До него дотронулись чьи-то руки, тугие путы ослабли, возвращая ему способность двигаться. Конечности пронзила новая боль. — Ни фига себе, чувак. Ну ты и попал! Он смутно видел своего спасителя: какие-то разрозненные пятна, будто ходячий тест Роршаха. — Давай-ка выбираться отсюда. Ривера потянули в вертикальное положение, и все тело заныло, но на этот раз по-хорошему, избавляясь от напряжения. — Вот, держи. К губам прижали бутылку, в рот полилась вода. Ривер закашлялся, согнулся вдвое, сплюнул. Едва не блеванул. Вслепую нащупал бутылку, схватил и жадно опустошил. — Ни фига себе, — повторил Грифф Йейтс. — Ты и правда попал. — Я просто очень люблю азартные игры, — сказал Маркус Лонгридж. — Что-что? — Азартные игры. Карты. Скачки. Да что угодно. Луиза уставилась на него: — И это все? — Видишь ли, «и это все», как выяснилось, несовместимо с эффективной оперативной деятельностью. Ну, мне так объяснили. Хотя на самом деле это полная ерунда. Оперативная деятельность — самая азартная из всех игр. — А почему тебя просто не уволили? — Потому что допустили тактическую ошибку. В отделе кадров решили, что у меня разновидность зависимости, и отправили к психотерапевту на консультацию. — И что? — Он меня проконсультировал. — И как? — Не то чтобы очень успешно. До полного успеха далеко. Вот, например, сейчас мне звонил мой букмекер. — Он прервался, выжидая, когда умолкнут автомобильные гудки, — их спонтанная симфония, очевидно, будет звучать весь день, потому что сегодня на улицах города автомобили лишились статуса. — В общем, как выяснилось, никто не имеет права увольнять того, кто посещает психотерапевта. Потому что это чревато судебным разбирательством. Вместо увольнения меня… Вместо увольнения его перевели к слабакам. Луиза взглянула на большие стеклянные двери отеля. — Ты докладываешь Тавернер о том, что происходит в Слау-башне? — Нет. А оно ей надо? — Кэтрин говорит, что зачем-то надо. — Интересно зачем, — протянул Маркус. — Слау-башня — помойка на задворках Риджентс-Парка. Если Тавернер хочет о чем-то узнать, ей проще спросить у Лэма. — Наверное, не проще. — Твоя правда. Но я не стукач. — Хорошо. — Это значит, что ты мне доверяешь? — Это значит «хорошо». По-твоему, любовь к азартным играм не проблема? — В прошлом году мы две недели провели в Риме, всей семьей: Кэсси, я и дети. Поездку оплатила как раз моя любовь к азартным играм. — Он поправил темные очки на носу. — Так что пошли все нахер. Он впервые упомянул своих родных при Луизе. Наверное, чтобы внушить ей доверие. Маркус взглянул на часы. — Хорошо, — повторила Луиза, что в этот раз означало «действительно, нам пора», и решительно направилась в отель. «Раз уж Маркуса назначили мне в напарники, хорошо, что он не сломался и владеет собой», — подумала она. Вдобавок сегодня им предстояло всего-навсего присматривать за объектом. Вряд ли Маркусу придется применять свой опыт оперативной работы. Кэтрин позвонила Риверу, выслушала мантру «абонент недоступен». Потом позвонила Лэму, с тем же результатом. Тогда она стала изучать документы. «Ботинок есть, а следа от него нет». Чем больше груза, тем глубже следы. Но детские годы многих обитателей Апшота не потревожили бы сахарную пудру на именинном пироге. Стивен Баттерфилд был владельцем издательства; поисковики с готовностью отзывались на запрос и сообщали, что он типичный представитель творческой интеллигенции, достаточно известный и пользующийся авторитетом в правящих кругах, часто публикует полемические статьи в газете «Обсервер», дает интервью на радио, является членом парламентского комитета по борьбе с неграмотностью и членом попечительского совета благотворительного общества, снабжающего учебниками школы развивающихся стран. Но его детство и юность покрывала туманная пелена. Проведенная Родди проверка показала то же самое и в отношении остальных. Все они были уважаемыми людьми, в той или иной степени обладали определенным весом, считались частью истеблишмента, к ним прислушивались власть имущие, промышленные воротилы и министры. Контроль и влияние взаимосвязаны… Она вздрогнула от неожиданности: на пороге ее кабинета стоял Хо. Она даже не заметила, когда он там появился. — Ты надо мной издеваешься, — сказал он. — Издеваюсь? Над тобой? Ты о чем? Он недоуменно посмотрел на нее: — О твоей шутке. Кэтрин Стэндиш умела изображать укоризненный вздох без того, чтобы вздыхать на самом деле. Этим умением она сейчас и воспользовалась. — О какой именно шутке идет речь, Родди? Он ей рассказал. — Это была шутка.