Да уж, та еще шуточка. — Дома на территории полигона не обстреливают. Так что оттуда классно наблюдать за стрельбами. Ну если знаешь заранее. «Если знаешь заранее» было ключевой фразой. — И вообще, не верю, чтобы Томми… У Ривера болело все тело, и быстро идти он не мог, тем более в гору. А в долине у подножья холма сигнала не было. — Ты это все из-за Келли устроил? — спросил он, поразившись, что его голос звучит как у девяностолетнего старца. Йейтс остановился: — Ты просто не врубаешься… — Да врубаюсь я, врубаюсь, — сказал Ривер. — Только мне все равно. — Она — единственное, что у меня… — Ох, ну ты как маленький… Он едва не добавил, что она вполне способна делать выбор самостоятельно, но мысль о выборе, сделанном Келли, заставила его заткнуться. Он снова попробовал позвонить по мобильнику, с трудом нажимая кнопку до ужаса распухшими пальцами. Сигнала не было. Послышался звук мотора, и Ривер взглянул в небо, почти ожидая увидеть, как Келли рассекает синеву в своей летающей бомбе, но в таком случае вряд ли она стала бы кружить над Апшотом. Наверное, она уже в воздухе. Летит. Он должен поднять тревогу. «Самолет врежется в «Иглу». У нас будет свое собственное Одиннадцатое сентября». В тот же день, когда российский олигарх с политическими амбициями сидит на встрече на семьдесят седьмом этаже «Иглы». Разумеется, если Ривер ошибается, то провал операции на Кингс-Кроссе можно будет считать главным достижением его карьеры. А если он прав, но не поднимет тревогу, то всю оставшуюся жизнь будет скорбеть об огромном числе погибших. — Пойдем скорее! — Нам в другую сторону, — возразил Грифф. — Нет. Ангар. Надо пойти в ангар и проверить, не ошибся ли он с удобрениями. Еще два шага, и телефон в руке завибрировал, поймав сигнал. На вершине холма перед ними возник джип. Пашкин вышел из лифта с таким видом, будто вчера вечером ничего не произошло — по крайней мере, не с ним и не с Луизой. Сегодня на нем был другой костюм. Белоснежная сорочка, расстегнутая у ворота. Сверкающие серебряные запонки. Тонкий аромат одеколона. Портфель в руке. — Мисс Гай, — поздоровался Пашкин. — Мистер Лонгридж. По вестибюлю заметалось гулкое эхо, как в церкви. Так все и началось. Они сидели в машине, так же как вчера. На улицах были те же пробки. Но какая разница, если они и опоздают минут на десять, подумала Луиза. Их ждет только Уэбб. Для саммита в верхах все очень скромно обставлено. На всякий случай она отправила Уэббу эсэмэску о том, что они скоро прибудут. На перекрестке у въезда в Сити машина проехала мимо трех полицейских фургонов: черных, с тонированными стеклами. Внутри виднелись какие-то силуэты, увеличенные боевой экипировкой и шлемами, будто игроки в американский футбол перед началом матча. — Похоже, ожидаются беспорядки, — сказал Пашкин. В его присутствии Луиза не находила в себе сил говорить. — Все ваши либеральные ценности, — продолжал он, — отступают на задний план, если возникает угроза вашим банкам и недвижимости. — У меня нет никаких либеральных ценностей, — заявил Маркус. Пашкин с интересом взглянул на него. — К тому же ничего страшного, если пара-тройка смутьянов с расшибленными лбами проведет ночь в каталажке, — добавил Маркус. — Это же не протесты на площади Тяньаньмэнь. — Да, разумеется. Как там у вас говорят — скромное, но многообещающее начало? Полицейские фургоны остались позади, но по тротуарам шагали патрульные, по большей части не в боевой экипировке, а в ярких светоотражающих куртках. Сначала к публике выпускали констеблей Добродушие и Благожелательность, а если поднималась буча, им на замену появлялся сержант Скала. Все эти марши протеста вечно заканчиваются беспорядками, подумала Луиза. Демонстранты протестуют не только против банкиров, но и против корпоративной алчности во всех ее проявлениях, против всех наглядных символов того, что богатые становятся богаче, а остальным урезают зарплаты и пособия, заставляют влезать в долги, лишают работы. Но все эти проблемы не касаются Луизы. Сегодня не касаются. У нее и без них есть с чем бороться. Петр что-то сказал, Пашкин ему ответил на языке вязком, как патока. Наверное, лицо Луизы приняло вопросительное выражение, потому что Пашкин обратился к ней. — Он говорит, что уже почти все. — Почти все? — Мы почти приехали. А Луиза этого не заметила. Они действительно подъезжали к «Игле». Машина устремилась к подножью огромной тени, потом скрылась под ней, направляясь на подземную парковку. Регистрационный номер машины принадлежал одному из подрядчиков; официально они проводили встречу в цокольном служебном помещении с заведующим гостиничной кухни. Их пребывание в «Игле» нигде не зарегистрируют. Джеймс Уэбб пришел в «Иглу» раньше, тем же путем. Сейчас, на семьдесят седьмом этаже, он обдумывал рассадку. Было непонятно, какое место за овальным столом считать главным, и это беспокоило Уэбба больше всего. Он сел за стол лицом к окну. Синеву вспарывал одинокий самолет. Бывают дни, когда здесь словно бы находишься в самой сердцевине туч. А сегодня Уэбб был выше неба. Хотя покамест еще не взлетел на самую желанную высоту. «Что ж, мистер Пашкин, чем мы можем облегчить вам жизнь?» Пожалуй, с этого и нужно начать. Мол, ему от Пашкина ничего не нужно; главная забота Уэбба — проторить для Пашкина дорожку. А впоследствии можно будет и напомнить о должке, намекнуть, чем лучше расплатиться за доброту зарубежных друзей. Встреча с Уэббом надежно компрометировала Пашкина, даже если ничего существенного на ней не произойдет. В этом и заключался главный соблазн власти. Амбиции заставляли идти на риск, и Уэбб твердо намеревался раскопать эту золотую жилу. «Я готов предложить вам помощь, только и всего. Официально я не выражаю позицию правительства ее величества. — (Тут надо скромно кашлянуть.) — Но любые ваши просьбы будут благожелательно выслушаны теми, в чьей власти их удовлетворить». Пашкин наверняка попросит чисто косметической помощи, рассчитанной на то, чтобы произвести максимальный внешний эффект. Пообщаться с влиятельными людьми, заявить о себе миру. Сфотографироваться с премьер-министром, получить приглашение на фуршет на Даунинг-стрит, привлечь внимание прессы. Продемонстрировать, что к нему относятся серьезно, чтобы его и дальше воспринимали серьезно. Если звезда Пашкина взойдет на западе, то ее свет разольется до самого востока. Мобильник Уэбба завибрировал. Маркус Лонгридж. Видимо, они уже заехали на подземную парковку. Уэбб поднес телефон к уху, выслушал и сказал: — Да ради бога, он же почетный гость, а не потенциальный террорист. Где твой здравый смысл? Он отключился, встал, обошел вокруг стола и сел с противоположной стороны, спиной к окну, за которым простирался город. Вот так-то лучше, решил Уэбб. Именно так. Пусть Пашкин смотрит на небо, где перед ним открываются беспредельные возможности. Уэбб вышел в коридор и стал ждать лифт. За ним, в небесной дали, солнце сверкнуло на крыле крошечного самолетика, который на миг показался куда больше, чем был на самом деле. — Этот ваш Аркадий Пашкин… — протянул Хо. Кэтрин не хотела спрашивать, но пришлось. — Что с ним? — Ты читала статью? Якобы из газеты «Телеграф»? — Якобы из газеты «Телеграф»? — устало повторила она. — Ты ее видела? — уточнил Хо. — Я ее читала, Родди. Мы все ее читали. — Она пошуршала бумагами, сдвинула папку, отыскала статью — не газетную вырезку, а распечатку из интернета, — помахала листками под носом у Хо. — Вот. «Телеграф». Седьмое июля прошлого года. Что тебе тут не так? — Это не мне не так. — Хо выхватил у нее распечатку: три страницы и фотография. — А вот тут… — Он ткнул в адресную строку на самом верху страницы. — Ну, теперь видишь? — Родди, ты о чем? — Это выглядит как статья из «Телеграф», написано как статья из «Телеграф», а если ее скомкать и зажевать, то и на вкус, наверное, будет как статья из «Телеграф». Но это не статья из «Телеграф». — Он ткнул страницы ей в лицо. — Это распечатка с веб-сайта Пашкина. Ты архивы «Телеграф» проверяла?