— Да ты не волнуйся, будет вам чем заняться. Тебе знакомо имя Ребекки Митчелл? — Мин попал под колеса ее машины. — Ага. Поскольку он был пьян, а она — женщина, то неудивительно, что Псы ничего подозрительного не обнаружили. Хотя должны были. — Лэм достал из кармана конверт, полученный от Жучары Сэма, и швырнул его на стол. — Они проверили последние десять лет ее жизни и пришли к выводу, что дамочка чиста и невинна, ну если не считать того, что она убила одного из моей команды. Однако же они поторопились. Вообще-то, они должны были хорошенько рассмотреть и перетрясти всю ее жизнь. — И что в этой жизни можно было обнаружить? — То, что прежде чистотой и невинностью она не блистала. В девяностые дамочка якшалась со всякими сомнительными личностями. Больше всего ее тянуло к романтическим славянам. Полгода она жила в одной квартире с двумя красавцами из Владивостока, которые помогли ей открыть кейтеринговую компанию, а потом свалили. Хотя, разумеется, — добавил Лэм, — это всего лишь сопутствующие обстоятельства, и она на самом деле Белоснежка. Ты как считаешь? Кэтрин, обычно избегавшая неприличных выражений, грязно выругалась. — Вот и я тоже. — Лэм взял кружку, поднес ее к губам, потом заметил, что она превратилась в пепельницу. — Так вот, в довершение всего, будто мне больше нечем заняться, выяснилось, что эти Уэббовы русские сволочи замышляют нечто эдакое, из-за чего им пришлось убить Харпера. — Он поставил кружку на стол. — Черт, вечно не одно, так другое. Доставив русских в гостиницу, Луиза с Маркусом отправились к метро. Маркус предложил взять такси; Луиза кивнула на дорогу, по которой еле ползли машины. Вдобавок садиться с Маркусом в такси ей не хотелось еще и потому, что тогда пришлось бы терпеть его разглагольствования. А в вагоне подземки он вряд ли станет трепать языком. Ну, теоретически. Однако же по пути к метро он спросил: — Ну и как он тебе? — Пашкин? — А кто же еще? — Работа как работа, — сказала Луиза, прикладывая проездной к турникету. Воротца распахнулись, Луиза прошла дальше. Маркус, шагая следом, сказал: — Он бандит. Уэбб говорил то же самое. Бывший гангстер. А теперь один из власть имущих или достаточно богатый для этого; Луиза не знала, как это работает в России, но в Лондоне для тех, кто обзавелся внушительным состоянием, гангстерское прошлое — мелкий проступок, вроде как повязать галстук клуба, в котором не состоишь. — Приличный костюм, приличные манеры, а по-английски говорит лучше меня. И владеет нефтяной компанией. Но все равно бандит, — заключил Маркус. У входа на эскалатор объявление на стене предупреждало о возможных перебоях в работе метро во время завтрашней демонстрации. Поскольку демонстранты выступали против банков, следовало ожидать большого скопления людей, а также беспорядков. — Возможно, — сказала Луиза. — Но Уэбб велел обращаться с ним как с особой королевской крови, что мы и обязаны исполнять. — То есть предоставить ему несовершеннолетнюю массажистку? Или отсосать у него за понюшку кокса? — Скорее всего, Уэбб имел в виду других особ королевской крови, — сказала Луиза. В вагоне она закрыла глаза и начала рассеянно продумывать логистику: демонстрация наверняка создаст проблемы. Присутствие четверти миллиона рассерженных граждан определенно усложнит обстановку. Однако эти размышления скользили по поверхности сознания, создавая надежный заслон, своего рода алиби на случай, если кто-нибудь изобрел устройство для чтения мыслей. К завтрашнему дню от подробно распланированного маршрута движения к «Игле» пользы будет, как от рождественской хлопушки. Маркус Лонгридж снова заговорил: — Луиза? Она открыла глаза. — Наша остановка. — Знаю, — сказала она. Он непонимающе, удивленно взглянул на нее и всю дорогу от платформы до выхода на улицу держался на пару шагов позади. Луиза ощущала его взгляд, будто горячее пятно на затылке. Забудь. Не думай о завтрашнем дне. Завтра не будет. Зато будет сегодняшний вечер. 10 Ривер вошел в паб, услышал приветственные оклики сразу из-за двух столиков и подумал, что в Лондоне можно годами ошиваться у стойки своего местного паба и все равно никто не будет знать твоего имени, чтобы написать на похоронном венке. А может, это он такой. Может, тот Ривер, который легко сходился с людьми, просто притворялся кем-то другим. Он поздоровался со всеми и задержался у столика, где сидели Баттерфилды — Стивен и Мег. Перед обоими стояла выпивка. За барной стойкой Келли протирала стаканы полотенцем. — Рада видеть, — сказала она. Явно подначивала, но это ничего. Он попросил минеральной воды, и Келли насмешливо изогнула бровь: — Празднуешь? Пока она доставала бутылку, Ривер пытался отогнать какое-то неловкое ощущение, отчаянно надеясь, что это не угрызения совести. Познакомься он с Келли в другом месте, то сделал бы все то же самое, что в результате привело к вчерашнему времяпрепровождению. Так почему же он считал, что если она узнает, кто он на самом деле, то оторвет ему… — Маринованные яйца? — Что-что? — Может, отведаешь маринованных яиц? Еще один из популярных местных деликатесов, — с подчеркнутой вежливостью сказала Келли, будто напоминая об уже отведанных им местных деликатесах. — Звучит заманчиво, спасибо. Пожалуй, в другой раз, — ответил он. — А что, летного клуба сегодня нет? — Грег чуть раньше заходил. Тебе кто-то конкретный нужен? — С тем, кто мне нужен, я уже состыковался, — негромко сказал он. — У стен есть уши. — Молчу, молчу. — Вот и славно, — сказала она. — Чувствую, мы сделаем из тебя хорошего шпиона. Сопровождаемый этим напутствием, Ривер вернулся к Баттерфилдам. Мег и Стивен Баттерфилд. Родители Дэмиена, еще одного члена летного клуба. Стивен некогда был издателем, его жена — совладелицей бутика в Моретон-ин-Марше. По выражению Стивена, они жили за городом, но не загородной жизнью. Дважды в месяц наезжали в Лондон, гостили у друзей, ходили в театр и рестораны, «вспоминали все прелести цивилизации». Однако же Стивен с удовольствием ходил в твидовой кепке, зеленом джемпере и с тростью с серебряным набалдашником. Жил за городом, успешно мимикрировал. — Как продвигается писательский труд? — спросил он Ривера. — Да так… Я пока толком не начал. — Все еще в процессе изучения материала? — осведомилась Мег. Не сводя глаз с Ривера, она нервно перебирала длинными пальцами курительные принадлежности на столе: пачка табака, упаковка сигаретной бумаги, дешевенькая зажигалка. Седеющие светлые волосы сегодня прятались под тюрбаном из черного шелкового шарфа; вкупе с веером морщинок у глаз и броским нарядом это выдавало в ней курильщицу. Длинная, до щиколотки, юбка, расшитая серебряным люрексом, черная кофта с глубокими карманами и шаль с алой бахромой делали Мег похожей на невесть откуда взявшуюся бедуинку. В Лондоне Ривер счел бы ее престарелой хиппи, а здесь она выглядела как колдунья на отдыхе — так и представляешь, как она смешивает приворотное зелье для влюбленных пастушек. Если таковые найдутся. Хотя в здешних краях, наверное, найдутся. Это в городах пастушек не бывает. Супруги бок о бок сидели на скамье у стола, и Ривер решил, что это очень романтично. — Да, в изучении — девяносто процентов творчества, — подтвердил он, удивляясь тому, как легко прослыть знатоком. — А переносить знания на бумагу легче легкого. — Мы тут с Рэем беседовали, о тебе заговорили. Ты с ним уже познакомился? С Рэем Ривер еще не познакомился, хотя много о нем слышал. Рэй Хедли был тем самым майским столбом, вокруг которого плясала вся деревня: он заседал и в сельском совете, и в совете попечителей местной школы, и в любом комитете, где требовались официальные подписи на документах. А еще он был серым кардиналом летного клуба: летчик на пенсии, владелец самолетика в ангаре неподалеку от полигона Министерства обороны. Вот только встретиться с ним Риверу никак не удавалось. — Нет пока. Потому что всякий раз оказывалось, что Хедли либо только что ушел, либо должен был вот-вот прийти, но так и не появлялся. В Апшоте не так уж и много интересных мест, кроме паба, но в последние недели Хедли вечно появлялся где угодно, только не в нем. — У него было много приятелей на авиабазе, — продолжила Мег. — Он постоянно там околачивался, правда, милый? — Да, ему очень хотелось к ним в летный состав. И до сих пор хочется. Он бы свои яйца отдал за шанс сесть в кабину американского реактивного самолета. — Даже не верится, что ты с ним до сих пор не встретился, — сказала Мег. — Наверное, он от тебя прячется. — По-моему, сегодня утром я его видел. Он шел в магазин. Такой высокий лысый тип, да? Телефон Мег зазвонил. «Ave Satani»[26]. — O, сын и наследник, — сказала она. — Прошу прощения. Алло, Дэмиен? Да. Нет. Не знаю. Спроси отца. — Она передала телефон Стивену и сказала Риверу: — Извини, я пока покурю. Она взяла со стола курительные принадлежности и направилась к выходу. Стивен Баттерфилд, начавший явно затяжную беседу о каких-то неполадках с машиной Дэмиена, с сокрушенным видом двинул бровью; Ривер понимающе кивнул и вернулся к барной стойке.