— Заморочками, — подсказал тот. — Вот-вот, со всеми этими роскошными заморочками, возводят всего за месяц. — Видно, китайцы не особо заморачиваются требованиями охраны труда и техники безопасности, — сказал Маркус. В конференц-зале Пашкин обошел вокруг стола, будто измеряя его. Несколько раз произнес что-то по-русски: короткие, отрывистые предложения, наверное, вопросы, решила Луиза, потому что Петр или Кирилл отвечали на них еще отрывистее и короче. Маркус занял пост у двери и скрестил руки на груди. Он из оперативников, напомнила себе Луиза; наверняка исполнял задания и покруче, пока не прокололся, если, конечно, прокололся. Сейчас он не обращал никакого внимания на виды за окном и не сводил глаз с Петра и Кирилла. Пашкин остановился, заложил большие пальцы в карманы пиджака, поджал губы — точь-в-точь будущий квартиросъемщик, раздумывающий, как бы сбить цену. Он поглядел на камеры наблюдения над дверями и сказал: — Надеюсь, они выключены. — Да. — И записывающих устройств здесь нет. — Абсолютно никаких. Затем, следуя некоему одному ему ведомому перечню, Пашкин спросил: — А если возникнет чрезвычайная ситуация? — Придется воспользоваться лестницами, — сказала Луиза. — У северной и у южной стены, — пояснила она, указывая в нужном направлении. — Лифты автоматически отключаются и не принимают пассажиров. Лестничные колодцы повышенной прочности, а двери противопожарные, разумеется. Они открываются автоматически. Пашкин кивнул. Интересно, какой чрезвычайной ситуации он ожидает? Чрезвычайная ситуация — она потому и чрезвычайная, что ее не ожидаешь. Впрочем, если следовать этой цепочке размышлений, то легко запутаться в ее сцепленных банальностях. — Слишком много ступенек, — сказал Пашкин. — Гораздо хуже, — сказала Луиза, — если вдруг по ним придется подниматься. Он хохотнул; глубокий, какой-то утробный смешок прозвучал из самого нутра коренастой фигуры. — Тоже верно. Интересно, а при какой именно чрезвычайной ситуации придется подниматься по семидесяти семи лестничным пролетам? Какой бы эта ситуация ни была, подумала Луиза, если в начале ничего особо чрезвычайного не происходило, то обязательно произойдет, прежде чем поднимешься на самый верх. Луиза с Пашкиным и двое русских громил подошли к окну. В прошлый раз Луизу изумило раскинувшееся перед ней пространство — все это небо над всем этим городом. Прекрасный вид явственно попахивал богатством, а в тот день ее как раз это и угнетало: нужда в деньгах, нужда в приличном жилье для них с Мином, нужда в участке пространства побольше. И Мин был тут, конечно же, совсем рядом. Им не хватало денег, им не хватало пространства, но тогда у них было гораздо больше, чем есть у нее сейчас. В небе показался вертолет «скорой помощи», нарезая расстояние между востоком и западом. Луиза следила за его беззвучным полетом: оранжевая стрекоза, равнодушная к своим дурацким очертаниям. — Может, попробуем спуститься по лестнице? — сказал Пашкин. — Потренируемся на случай чрезвычайных обстоятельств. Она обернулась. Маркус стоял у стола, наклонившись, опираясь ладонями о столешницу. Луизе почудилось какое-то прерванное движение, но по лицу Маркуса ничего понять было нельзя. — У меня есть предложение получше, — сказала она. — Давайте прокатимся на лифте. В салоне такси Джексон Лэм вскрыл полученный от Чапмена конверт, вытащил две сложенные страницы, прочел их и погрузился в размышления так глубоко, что едва не забыл взять у таксиста квитанцию. У себя в кабинете он обнаружил Стэндиш, разрумянившуюся, будто это она только что поднялась по трем лестничным пролетам. — У мистера Эл появилось имя. — Да ты тут целое расследование устроила. Лэм стянул плащ и отшвырнул его. Стэндиш поймала плащ и перебросила через руку. — Андрей Черницкий, — хмуро произнесла она. — Во всяком случае, при отлете он предъявил паспорт на эту фамилию. Риджентс-Парку она знакома. — Так, дальше можешь не объяснять. Мелкая шавка. — Лэм взъерошил сальную редеющую шевелюру и уселся за стол. — Не шишка из КГБ, но появляется всякий раз, когда требуется грубая сила. — Ты уже все знаешь? — Я знаю типаж. Когда он улетел? — На следующее утро после убийства Дикки Боу. — Приятно слышать отсутствие слова «предполагаемое» перед словом «убийство». Ты начинаешь мне верить, Стэндиш? — У меня не было оснований тебе не верить. Но по-моему, чтобы узнать, что происходит, не следовало отправлять Ривера в одиночку. — Ага, мне следовало написать докладную, — сказал Лэм. — И послать ее Роджеру Лотчингу, который, оказывается, теперь у нас всем заправляет. Он бы поручил троим сотрудникам с ней ознакомиться и дать рекомендации, и если бы порекомендовали действия, то он созвал бы специальную комиссию для рассмотрения возможной и потенциальной реакции, а после этого… — Да-да, ясно. — Я очень рад. А то мне и самому тошно себя слушать. Я так понимаю, ты заставила Хо все это разузнать? Или он по-прежнему играет в компьютерные игры в рабочее время? — Я уверена, что он в поте лица трудится над архивом, — сказала Кэтрин. — А я уверен, что он в поте лица трудится над моей жопой. — Лэм помолчал и добавил: — Нет, не канает. Считай, что я этого не говорил. — Андрей Черницкий, — напомнила Кэтрин. — Ты его узнал? — А что, если бы я его узнал, то не сказал бы? — В зависимости от настроения, — вздохнула Кэтрин. — Я спрашиваю потому, что Дикки Боу явно его узнал. Следовательно, какое-то время Черницкий работал в Берлине. — Ну, Берлин не зря прозвали Шпионским зоосадом, — сказал Лэм. — Туда рано или поздно заносило всяких мелких шавок. — Он нашел сигареты и сунул одну в рот. — Но у тебя есть гипотеза, так? — Так. Я… — Я не говорил, что хочу ее услышать. — Он прикурил; аромат свежего табака расплылся по комнате, потеснив аромат застарелого табака. — А вообще вы чем тут целый день занимаетесь? Где ваши отчеты? Они должны лежать у меня на столе. — Когда Дикки Боу похитили… — Когда-то это называлось «умыкнули». — Когда Дикки Боу умыкнули… — Значит, мне все-таки придется тебя выслушать… — …он потом рассказывал, что похитителей было двое. Один называл себя Александром Поповым. — Кэтрин помахала рукой, разгоняя дым. — А Черницкий был вторым, громилой, подчиненным Попова. Поэтому Боу все бросил и пустился вслед за ним. Не за каким-то давним знакомцем, а за тем, кого хорошо запомнил и, возможно, кому хотел отомстить. Лэм, зажав сигарету в углу рта, что-то жевал. Наверное, язык. — Ты понимаешь, что это значит? — спросил он. — Угу. — Угу, понимаешь? Или угу, лишь бы что-то сказать, чтобы я объяснил, что это значит, а ты сделаешь вид, что все время это знала? — Они его умыкнули. Насильно его напоили. И отпустили восвояси, — сказала Кэтрин. — Проделывать все это было совершенно незачем, и так поступили лишь для того, чтобы он хорошенько их запомнил. Чтобы потом, когда у него перед носом махнут полой плаща, он послушно побрел бы следом, как дрессированный пудель. — Боже мой. — Лэм выдохнул клуб серого дыма. — Не знаю, что меня пугает больше: то, что кто-то разработал двадцатилетний план действий, или то, что ты в нем разобралась. — Двадцать лет назад Попов похитил британского шпиона, чтобы в нужное время использовать его как звоночек. — Попова не существовало, — напомнил ей Лэм. — Зато существовал тот, кто его придумал. И очевидно, все это было частью плана. Вместе с цикадами, агентами глубокого внедрения. — Любой план, придуманный советским шпионом двадцать лет назад, давным-давно просрочен. — А может, это не совсем тот план. Может, его творчески интерпретировали. Как бы то ни было, его пустили в ход. Только теперь это не ты гоняешься за призраками из своего прошлого, а призрак из твоего прошлого, звеня и подпрыгивая, орет во всю глотку: «Вот он я, тут!» — А зачем это ему? — Не знаю. Но ситуация требует не просто заслать туда Ривера, а хорошенько продумать план действий. Должна быть причина, по которой Черницкий отправился в Апшот. Как подсказывает логика, это потому, что там обосновался глава агентурной сети. В общем, можешь побиться об заклад: ему уже известно, что Ривер — не тот, за кого себя выдает. — Я могу побиться Ривером об заклад, — задумчиво сказал Лэм. — Что для меня будет безопаснее и гораздо удобнее. — Это не шутки. Я проверила фамилии из отчетов Ривера. Там нет тех, кого с первого взгляда можно определить в советские шпионы. Ну, ясное дело, если бы это было очевидно с первого взгляда, то об успешной конспирации говорить бы не пришлось. — Эй, ты все это мне рассказываешь или это просто мысли вслух? — Лэм сделал последнюю затяжку и бросил окурок в кофейную кружку. — Да, Боу убили. Печально, но факт. А убили его затем, чтобы проложить след. И сделали это не для того, чтобы подставить Ривера Картрайта. Кому-то по какой-то причине хочется нас туда заманить. Рано или поздно, скорее рано, мы узнаем, кому и зачем. — То есть надо сидеть и ничего не делать? В этом и заключается твой план?