— Это остроумное замечание? Английский язык для меня не родной. — Не поворачивая головы, он обратился к Петру и Кириллу на родном; Кирилл что-то ответил, но Луизе не удалось считать интонацию. Возможно, почтительная. Но это как в Нью-Йорке — там прохожий может спросить, который час, таким тоном, будто ты только что оскорбил его мать. Перегородка, отделявшая водителя от пассажиров, была открыта. Луиза с Маркусом сидели лицом к Пашкину, который сидел, глядя вперед. Сразу за автомобилем нависала громада красного автобуса; в нем люди победнее тоже двигались по Лондону так же медленно и с не меньшим раздражением, чем Пашкин, который досадливо тряхнул головой и углубился в чтение «Файненшл таймс». Автомобиль тронулся с места и перекатился через какой-то ухаб, наверное все-таки не через велосипедиста. Луиза сморгнула боль, внезапно пронзившую глаза. Если вести себя так, будто держишь себя в руках, очень скоро начинаешь держать себя в руках. Пашкин поцокал языком и перевернул страницу. Он выглядел как политический деятель и говорил так же; похоже, он обладал харизмой. Возможно, Маркус прав и у Пашкина действительно есть политические амбиции, и предстоящий мини-саммит связан не столько с поставками нефти, сколько с обещаниями возможных отношений и одолжений в будущем. Наверное, это хорошо, если, конечно, не обернется плохим. Политические альянсы часто оборачивались неприятностями: да, союзники обменивались рукопожатиями, взамовыгодно продавали-покупали кое-какое оружие, но бесславный конец безжалостных деспотов от рук собственных подданных не предвещал ничего хорошего для правительства ее величества. Маркус шевельнулся на сиденье рядом с Луизой и случайно коснулся ее ноги. Мимо машины промчался велосипедист, и на этот раз Луиза ощутила не боль в глазах, а щемящую тяжесть на сердце, и в уме снова закрутилась заезженная логическая цепочка: вполне возможно, что Мин напился после ссоры, настолько банальной, что Луиза даже не помнила, что стало ее причиной. И да, вполне возможно, что Мина сбила машина, и он погиб. Но невозможно, чтобы это произошло одно за другим. Не эти два события подряд. Чтобы в это поверить, необходимо было признать существование высших сил, некий вселенский заговор, организованную случайность событий. Нет, здесь действовало нечто иное. Не десница Господня, а рука человека. А значит, порученное Луизе задание как-то с этим связано; и эти люди в машине тоже. Или другие, из тех, кто знал о саммите и хотел его не допустить или превратить во что-либо другое. Она мысленно начала составлять список тех, кому не доверяла, но тут же себя остановила. На это ушел бы целый день. А потом, внезапно, как зуб, выдранный из десны, машина прорвалась сквозь затор и покатила дальше. Здания из стекла и стали отчаянно стремились пронзить небо, а по тротуарам умело лавировали хорошо одетые пешеходы, не сталкиваясь друг с другом. Мин Харпер погиб три недели назад. А Луиза выполняла свою работу. Такси Лэма так долго добиралось до прачечной у Свисс-Коттеджа, что дешевле было бы выбросить рубашку в мусорку и купить пару новых. Лэм вышел из такси, тут же влившегося в нескончаемый поток машин, закурил сигарету и ознакомился с объявлениями в витрине прачечной: викторина в местном пабе, вечер стендапа, завтрашний марш протеста «Остановите Сити», цирк без зверей. Никто не обращал на Лэма внимания. Он докурил сигарету, растер бычок по тротуару и вошел в прачечную. Стиральные машины вдоль стен ритмично гудели и плескали, испуская звуки, которые обычно исторгал желудок Лэма, проснувшегося в три часа ночи после обильных возлияний. Знакомый шум. Посреди зала стояли скамейки, на которых сидели четверо: парочка, слипшаяся друг с другом, как фрагменты пазла; старуха, раскачивающаяся взад-вперед; а на самой дальней от входа — какой-то невысокий тип средних лет, чернявый, в плаще, сосредоточенно читал «Ивнинг стэндард». Лэм уселся рядом: — И как оно все работает? Чернявый тип даже не взглянул на него. — Я должен знать, как работают стиральные машины? — Наверное, для этого нужны деньги. — И стиральный порошок, — сказал тип, отрывая взгляд от газеты. — Да ну тебя, Лэм! Ты что, никогда не был в прачечной? И вообще, это же старая школа. Ты б еще открытку напополам разорвал. Лэм швырнул пакет с рубашкой на пол. — Я работал под другим прикрытием. Казино, пятизвездочные отели. Шлюхи высшего класса. Стирка белья входила в комплекс предоставляемых услуг. — Ага. А мне выдали реактивный ранец, чтобы летать на работу. А потом уволили. Лэм протянул руку, и Сэм Чапмен ее пожал. Жучара Сэм Чапмен когда-то был старшим Псом (на этом посту его сменил Ник Даффи), но после громкого скандала с исчезновением огромного количества денег получил пинок под зад: ни работы, ни пенсии, ни рекомендательного письма, если не считать замечания: «Повезло, что жив остался». Сейчас он служил в сыскном агентстве, занимался поиском пропавших юнцов — точнее, брал у отчаявшихся родителей номера кредитных карточек. С появлением Чапмена сыскное агентство увеличило обороты и число успешно выполненных заданий утроилось, в отличие от числа пропавших юнцов. — Ну и как продвигается ваша секретная деятельность? — спросил он. — Я б тебе ответил… — Но тебе пришлось бы меня убить, — завершил за Лэма Чапмен. — Но ты бы умер от скуки. Что там у тебя? Жучара Сэм вручил ему конверт. Судя по толщине, там было в лучшем случае два сложенных листка. — И вот это заняло три недели? — У меня нет ваших ресурсов, Джексон. — Что, у агентства нет связей? — Агентству за это платят. Почему ты не сделал это своими силами? — Я не доверяю этим сволочам, — сказал Лэм и, помолчав, добавил: — Некоторым из этих сволочей. Да и кто ж им доверит настоящую работу. — А, ну да. Я забыл, что у тебя команда с особыми потребностями. — Чапмен указательным пальцем стукнул по конверту в руке Лэма. — А меня опередили. — Еще бы. Эта коровища убила агента. — Но ненамного, — продолжил Сэм. Парочка внезапно разъединилась, один из них встал со скамьи, и Сэм умолк. Парень — или девушка, или это были два парня или две девушки, — в общем, один из них скормил ближайшей сушилке горсть мелочи, и машина с кряхтением ожила, а парочка снова сомкнулась в объятиях. Лэм ждал. — Кто-то ее проверил и, полагаю, пришел к выводу, что с ней все чисто. — Потому что там все чисто? — Потому что проверили абы как. Сейчас с ней все чисто, но если копнуть поглубже, то выяснится совсем другая история. — И ты ее выяснил. — В отличие от моего преемника. Или от того подчиненного, которого он этим озадачил. — Чапмен неожиданно хлопнул газетой по скамье; старуха на миг прекратила раскачиваться, а парочка никак не отреагировала. — Вот черт! Меня уволили ради галочки. А будь я некомпетентным, остался бы работать в Конторе. — Ага, но под моим началом. — Лэм сунул конверт в карман. — За мной должок. — А может, они не стали глубоко копать, потому что знали, какая хрень там обнаружится, — сказал Жучара Сэм. — Говорю же, я не доверяю этим сволочам. — Лэм встал. — Ну, не забывай о нас. — Ты про рубашку свою забыл, — напомнил ему Сэм. Лэм на ходу окинул взглядом парочку и добродушно сказал им: — Про эту рубашку я никогда не забуду. А потом целых пять минут ловил такси на вертящемся волчке дороги. Ривер брел по дороге к «Выселкам», размышляя о стоящей перед ним задаче. Связной. Мистер Эл приехал в Апшот, чтобы выйти на связь — то ли со своим куратором, то ли с агентом. Но Ривер понятия не имел, кто из обитателей Апшота был этим человеком. На то, чтобы вписаться в жизнь деревни, потребовалось не много времени. Поначалу Ривер представлял себе что-то вроде сюжета «Плетеного человека»[25] — местные в зловещих масках и все такое, — но оказалось, что всего-то и нужно каждый вечер приходить в паб и посещать вечернюю службу у Святого Иоанна. Жители Апшота были настроены дружелюбно, и сжигать его заживо никто не собирался. Помогало и принятое Ривером обличье писателя. На первый взгляд у Апшота было меньше преимуществ, чем у других котсуолдских деревень: ни живописных видов, ни художественных галерей-бутиков, ни кафе, ни книжного — ни единого уголка, где могли бы собираться приверженцы высокой культуры и искусства, чтобы обсудить свои артистические наклонности и устремления. Однако же для представителей среднего класса Апшот был таким же раем, как и соседние деревни; Неделя искусств, недавно прошедшая в графстве, включала четыре мероприятия в Апшоте, а один из четырех псевдоамбаров вдоль дороги занимала гончарная мастерская, продукция которой предлагалась по беззастенчиво завышенным ценам. Писателю здесь было самое место. Обитатели деревни по большей части были либо пенсионерами, либо сотрудниками на удаленке, то есть теми, чьи доходы не зависели от аграрной отрасли. Обслуживающий персонал американской авиабазы давным-давно разъехался, осталась лишь горстка сельхозработников и мелких ремесленников — плотник, электрик, сантехник и водопроводчик, — а местные рукодельцы гордились своим мастерством и оценивали свои труды соответствующим образом. Многие выросли и родились в Апшоте. В основном молодежь, отпрыски приезжих, в том числе и Келли, чей отец, юрист, служил в адвокатской конторе соседнего городка. У Келли был диплом по специальности «политтехнолог», и в пабе она работала не из насущной необходимости, а для того, чтобы определиться, чего ей хочется от жизни. Судя по всему, диплом приносил такую же пользу, как и сама специальность. Но Келли не унывала: у нее было много друзей — риелторов, художников-графиков и архитекторов, служивших в конторах окрестных городов и даже в Вустере; но каждый вечер они возвращались домой, в Апшот, и собирались в пабе или в своем клубе у стрельбища, где стоял самолет Рэя Хедли. Этот самолет, по мнению Ривера, и был той пуповиной, которая прочно связывала их с Апшотом: он давал им возможность отправляться в свободный полет, но для этого нужно было возвращаться в деревню. Ривер, ненамного старше их, полагал, что для них подобная цена свободы пока еще вполне приемлема. С другой стороны, это вовсе не объясняло, что привлекло сюда мистера Эл. Возможно, Лэм был прав и в центре всего находилась бывшая американская авиабаза. Именно она обеспечила Апшоту место на карте, хотя сама в то время не была на ней отмечена. Поэтому Ривер и сделал ее опорой своей легенды: здесь развивались события его воображаемой книги. А теперь базы не было, ее место занял артиллерийский полигон Министерства обороны, не оставлявший ни малейших шансов на то, чтобы нечто, возможно скрытое пятнадцать лет назад, не стало явным… Но все равно это не мешало проверить, еще и потому, что других идей у Ривера не было. И побывать на полигоне следовало тем же манером, что и мистер Эл — если, конечно, мистер Эл это провернул, — с наступлением ночи, перебравшись через забор. Именно это и собирался сделать Ривер. А поскольку он был не местным и не испытывал особого желания угодить в канаву или под арест, то на полигон отправлялся не в одиночку. Как правильно заметил Маркус, «Иглу» назвали «Иглой» из-за мачты; впрочем, остротой отличался не только ее кончик, но и прочие грани. Здание возносилось на 320 метров из пологого кратера, вымощенного красным кирпичом, уложенным ярусами, украшенными огромными бронзовыми вазонами; в каждом вазоне торчало деревце, пока еще слишком тонкое и не дающее тени, хотя размер вазонов указывал на то, что с течением времени саженцы превратятся в высокие деревья с раскидистыми кронами. Там и сям были расставлены каменные скамейки, окруженные крошечными могильными курганами окурков, а прожекторы у подножья были направлены на стены «Иглы». По ночам все вокруг сияло, как аттракционы в луна-парке. При дневном свете, под таким углом, здание казалось темным, слегка зловещим и каким-то неуместным, будто напрашивающимся на неприятности. Первые тридцать два этажа из восьмидесяти занимал отель, пока еще не открывшийся, иначе Пашкин обязательно забронировал бы здесь номер люкс. Остальные этажи сдавались под офисы, причем многие еще пустовали. Тем не менее здание находилось под охраной, усиленной после того, как здесь обосновалась компания «Рамбл» — невесть откуда взявшийся соперник «Эппл», объявивший о выпуске новой версии своей мегапопулярной электронной читалки; а еще «Де Кёниг», торговцы алмазами, и фирма «Биффорд, Дженнингс и Уэйл», трейдеры биржевых рынков, которой владели китайцы. Все эти организации, как и остальные банки, страховые компании, дилеры, брокеры и консультанты по управлению рисками, были посланниками и официальными представителями офшорных зон, привлеченные сюда яркими огнями и заманчивыми перспективами. Почти что ООН в миниатюре, только без обещаний творить добро для кого-нибудь, кроме себя. В первый визит сюда, еще с Мином, Луиза прошла по лестнице на этаж ниже, но дальше лестничной площадки не попала: двери в коридор открывались изнутри и лишь в случае пожара или иной чрезвычайной ситуации, а офисными лифтами, отдельными от гостиничных, можно было пользоваться только по особому пропуску. Во всех коридорах работали камеры наблюдения. Что же касалось конференц-зала, раздобытого Пауком Уэббом, то Луиза так и не выяснила, кому он принадлежит. В предоставленной документации имя арендатора было намеренно выпущено. Однако же он явно поддался уговорам, потому что Уэбб коллекционировал чужие секреты. Мин над ним посмеивался, но Паук Уэбб скорее напоминал шутку, над которой сначала смеешься, а потом оглядываешься, не услышал ли кто. Луиза резко встряхнула головой. Не думай об этом. Не думай о Мине. Исполняй поручение. Коллекционируй секреты. — Какая-то проблема? — Нет-нет, все в порядке. Аркадий Пашкин кивнул. И держи все мысли в голове, про себя добавила Луиза. Ей не нравилось, как Пашкин смотрит на нее, будто читает все по лицу. Лифт мчался ввысь. Имена и фамилии посетителей вносили в реестр у входа, поскольку по протоколам безопасности требовалось учитывать всех, кто в любое время находится в здании. В день переговоров этого не произойдет: Паук вручил им карту-ключ для служебного лифта, в который можно попасть из подземного гаража. Переговоры пройдут в Сити, но неприметно. О них никто не должен знать. А сегодня их провели по атриуму, где уже зеленели тропические джунгли. Экологически корректная зона возникла здесь всего за три недели. Постояльцы, устав от большого города, будут прогуливаться в зарослях, а устав от природы, отправятся в бар или в сауну. По джунглям сновали крошечные фигурки людей, занятых всевозможными делами, необходимыми для торжественного открытия отеля международного класса, до которого оставался еще целый месяц. — В Китае, — заметил Пашкин, — такие здания, даже со всеми этими роскошными… роскошными… — Он запнулся и отрывисто бросил Петру какое-то слово.