— Вы считаете, товарищ майор, смерть насильственная? — Нисколько не сомневаюсь. Его отравили. Убрали свидетеля. — На заставу сообщил? — спросил Дорофеев у Семина. — Так точно, товарищ лейтенант. — Покажи, где видели следы армейских сапог? — спросил у Семина Ковешников. — Ваши это следы или, может, еще чьи? Семин смешался: вопрос застал его врасплох. — Вроде наши, товарищ майор. Других тут не может быть. Нарушитель в чарыках… Вся группа вернулась к роднику. Но здесь все так было затоптано, что разбираться в следах стало невозможно. — Ах, Семин, Семин, — искренне посетовал Ковешников. — И чему только я тебя учил? Если уж чужие следы не уберегли, покажите хоть, как выглядят ваши собственные? Оба — старший и младший наряда — наступили на влажный участок земли возле самого родника. Ковешников наклонился, внимательно вглядываясь в отпечатки. — А на обратную проработку следа ушли у тебя люди? — спросил он у Дорофеева. — Так точно, товарищ майор. — В каком направлении? — Последний раз докладывали с направления на урочище Кара-Тыкен. — «Черная колючка», — перевел Ковешников для Воронцова название урочища. — Туда двинемся и мы, да побыстрей. — А как же со следами сапог? — спросил Дорофеев. — Если все так, как я думаю, — ответил майор, — в районе этой самой «Черной колючки» должны быть и сапоги, и их хозяева. И опять-таки для Алексея было загадкой, что позволяло Ковешникову сделать такой вывод. Спрятав самолюбие «в карман», он спросил об этом майора. — Ничего определенного, — ответил тот. — Одно лишь, что в направлении от этого урочища шел терьякеш к границе. Скорее всего, именно там он получил отравленный терьяк — плату за выход на КСП. А это значит, что там должны быть и отравители… Неподалеку от этой самой «Черной колючки» — ущелье, заваленное обломками скал, — естественная крепость, занять которую в старые времена стремились все главари контрабандистов. В этом ущелье несколько хороших стрелков могут выдержать осаду целого взвода, а то и роты. «Может быть так, а может быть и не так», — подумал Алексей, но вслух высказывать свои сомнения воздержался: уроки, полученные им от майора и Амангельды, научили осмотрительности. Ковешников из машины передал в штаб отряда по радио, что вся группа едет к урочищу Кара-Тыкен и что Семин с Гуляевым доставят труп нарушителя в комендатуру для медицинской экспертизы. Уазик резво набрал скорость, лавируя между камнями и переваливаясь с боку на бок, выехал на дорогу. От подполковника Аверьянова Воронцов знал, что эту дорогу еще в юности строил и ремонтировал молодой Ковешников, зарабатывая на хлеб нелегким трудом каменотеса. Надев форму пограничника, исходил вдоль и поперек не только шоссе, но и все эти хребты, кажущиеся отсюда неприступными, а на самом деле весьма успешно освоенные еще в давние времена контрабандистами. Бежит и бежит навстречу серое от пыли извилистое шоссе, петляет между сопками, поднимается серпантином на склоны, выходит на край огромной, наполненной светом и воздухом, утренней свежестью горной котловины. А по другую сторону долины поднимается сплошной стеной, изрубцованной вертикальными складками, неприступный и величественный горный кряж. Словно огромные древние мамонты, ставшие в ряд, горы протянули в долину каменные ноги, уложили между ними хоботы, выставили навстречу солнцу каменные лбы. — До наших дней на этой скале, — сказал Ковешников, — сохранились развалины старинной крепости «Сарма-Узур» предводителя древнего племени Асульмы. Гряда эта и сейчас называется его именем. Мальчишками мы лазили в ту крепость, находили серебряные монеты, наконечники стрел… Вон там, выше белой скалы, карниз… Гнался я по нему во время войны за матерым главарем бандитов Шарапханом. В восемнадцатом году эта сволочь расстреляла моего отца… Наверняка если не он сам, то его люди орудуют здесь. От этой братии пощады не жди; и своих не жалеют, а уж чужих и подавно. — А может быть, здесь кто-то другой? — предположил Алексей. — Конечно, может быть, — согласился майор. Только почерк Шарапхана. Такие, как он, свидетелей не оставляют… А историю со следами армейских сапог он уже проделал вместе со своим хозяином Таги Мусабек-баем ни много ни мало тридцать лет назад… Вьется и вьется дорога вдоль склона, вихрится пыль, ровно гудит мотор, постреливают мелкие камешки в днище кузова. И кажется Воронцову, что древние мамонты Асульмы, выстроившиеся в ряд на противоположной стороне котловины, медленно разворачиваются, теснят друг друга, шевелят каменными ногами, бугристыми хоботами и тяжкой поступью неотвратимо отступают назад. Ни человека, ни силуэта козла или архара на пустынных карнизах, седловинах и склонах. Лишь кое-где, словно нашлепки, темнеют на перевалах и в распадках вечнозеленые могучие арчи да кланяются на ветру, словно это нарушители идут по склону, пушистые метелки какого-то неизвестного Воронцову цветка. Из-за поворота дороги выплыло ущелье, заваленное огромными обломками скал. — Щель Кара-Тыкен, — останавливая машину, сказал майор, — дальше надо пешком, да еще и с маскировкой: в этих гиблых местах недолго за здорово живешь и пулю схлопотать. Глава 4 ТРОЙНАЯ СТРАХОВКА У высокой, почти отвесной скалы, от которой и начиналось предгорье, оставили машину под охраной водителя, двинулись пешком. Не прошли и полсотни шагов, как на рыхлом участке, поросшем верблюжьей колючкой, увидели отпечатки армейских сапог. — Вот и они, — сказал Ковешников. — Следы свежие. Друзья нашего терьякеша сделали дневку, сидят где-то в этих камнях. Воронцов, хоть и решил не напрашиваться на поучения, все же заметил: — Вы, товарищ майор, прямо как следопыт Кожаный Чулок, сквозь скалы видите. Как можно доказать, что здесь были именно те, кто дал терьякешу отравленный опий? Реплика задела Ковешникова. — Сличи отпечатки с теми, что видел у родника, и все будет ясно. — Но у КСП — чарыки, а здесь — сапоги, — с сомнением сказал Воронцов. — Мало ли пограничных нарядов могло здесь пройти? — Тогда подождем, что скажут солдаты. Все обернулись в ту сторону, куда показывал Ковешников, и увидели двух бегущих пограничников с собакой на длинном поводке. Заметив офицеров, разгоряченные бегом солдаты в потемневших на спинах гимнастерках, с ручейками пота, стекающего по вискам из-под широкополых защитного цвета панам, заметно прибавили шагу. Старший наряда — сержант, доложил майору, что обратная проработка следа привела их сюда, в урочище Кара-Тыкен, и что нарушители пока не обнаружены. Он хотел было продолжать поиск, но Ковешников остановил его: — Пока не торопитесь… На вопросительные взгляды присутствующих ответил: — Здесь они, никуда не денутся. За поворотом — горный отщелок, а в отщелке небольшие пещеры — гавахи. В одном из таких гавахов и сидят. Надо хорошенько подумать, прежде чем их брать. — Можно ли быть уверенным, товарищ майор, — спросил Дорофеев, — что именно здесь те, кто отравил терьякеша, и что они обязательно будут нас ждать? — Полной уверенности не может быть. Но и деваться им некуда. В пути они уже часа три, притомились, да и опасности для них вроде поменьше стало. А лучшего места для отдыха и обороны, я уже говорил, во всей округе не найти. — Какие будут указания, товарищ майор? — Задержать нарушителей. — Каким образом? — Во-первых, тут должны быть наряды соседней заставы, через чей участок прошли эти двое. Но задерживать следует не сразу: я просил подполковника Журбу дать распоряжение нарядам блокировать нарушителей и дожидаться нас — именно в этом месте мне надо кое-что посмотреть… Ага, вот следы наряда. До камней дошли, дальше нет… Значит, наряд здесь и до нарушителей недалеко. Выходит, нам тоже здесь нечего маячить. Давайте-ка за эту скалку да побыстрей… — А вы уверены, товарищ майор, что именно те, кто отравил терьякеша, надели армейские сапоги и пришли сюда? — Пока лишь на девяносто девять процентов. Ковешников внимательно осматривался, как будто нарочно оттягивая время. Насколько он торопился догнать нарушителей, когда обнаружил след на КСП, настолько сейчас не спешил. Прослеживая взгляд майора, который словно ощупывал каждую нишу или пещерку в скалах, Воронцов мысленно соглашался с ним, что это ущелье в урочище Кара-Тыкен весьма скверное место: лучшего рубежа для обороны не найти… Но кому и для какой цели понадобился этот трюк с армейскими сапогами? Ясно, для какой — замаскировать следы. Чьи следы?.. Он заметил, как на гребне скалы качнулась ветка арчи. У ближайшего камня появилась фигура солдата-пограничника. Сделав знак, чтобы все вышли из сектора обстрела со стороны устья ущелья, Ковешников прислонился плечом к шероховатому, нагретому солнцем камню, подозвал солдата. — Товарищ майор, докладывает ефрейтор Демченко. Нарушители дошли до отщелка. Младший наряда рядовой Баяджиев наблюдает за ними со скалы… Товарищ майор, Баяджиев сигналит!.. У нарушителей замечено какое-то движение. Разрешите идти на задержание? — Не торопитесь, успеем… Деваться им некуда. Выход из ущелья с той стороны блокирован. Полезут наверх — Баяджиев увидит. Скажи лучше, откуда ты взял, что здесь в отщелке нарушители? Следы-то от армейских сапог? Вопрос этот он задал, как понял Воронцов, чтобы ответ услышали он и лейтенант Дорофеев. — А других нарядов, кроме нашего, здесь не может быть, товарищ майор. Два наряда в одно место не пошлют, — ответил удивленный ефрейтор. — Значит, нарушители… — Молодец, правильно, — ответил Ковешников. — Продолжай наблюдение… Разделимся на две группы, товарищ лейтенант, — сказал он Дорофееву. — Мы с лейтенантом Воронцовым пойдем на сближение прежним курсом, а вы с солдатами в обход наверх. Как подниметесь, просигнальте, чтобы мы видели. Огонь открывать только в воздух — по моему знаку: брошу вверх камень или комок земли. Брать будем живыми. — Есть, товарищ майор, — подчеркнуто четко сказал Дорофеев. Видно было, что это первое в его жизни (так же как и у Воронцова) задержание. Некоторое время Ковешников и Воронцов наблюдали, как Дорофеев с солдатами карабкаются наверх по едва заметной тропинке в обход на скалу. Только когда те скрылись из виду, двинулись вперед. Едва майор оглянулся, чтобы посмотреть, на каком расстоянии идет за ним Алексей, со стороны ущелья ударили выстрелы. Оба мгновенно упали за камни.