– Хольду? Она же со мной не разговаривает. – За это не переживай. Лифт остановился, Тигмонд отодвинул решетку, и они вышли рядом с Ариадной, чья медная голова вращалась вокруг своей оси, поочередно поворачиваясь к ним восьмью лицами. Золотых нитей под ней стало намного больше. Неужели в Инферсити все настолько плохо, что Граф Л одновременно направляет туда такое количество посыльных Смерти? – Действуем так: я вызываю Холли в свою комнату под предлогом обсудить поимку Безумного, но не говорю, что ты тоже там будешь, – сказал Тигмонд. – А если она разозлится и уйдет? – спросил Флинн. – Ты меня не услышал? Я же сказал: за это не переживай. Если дело касается Безумного, то Холли сделает все, лишь бы поймать его. Даже проглотит свою обиду. – То есть беситься при виде меня она не будет? – Максимум запустит в тебя чем-нибудь. – Надеюсь, что у тебя в комнате нет тяжелых предметов, которые могут полететь мне в голову. Тигмонд не ответил. Они прошли лес разноцветных дверей и остановились у самой крайней – зеленой, – на которой сияла нарисованная ветка терновника. – Будь моим гостем, – радушно сказал Тигмонд и открыл дверь. Флинн переступил порог, и ему в глаза сразу бросилась коллекция мечей, висевшая на стене. – Если меня сегодня обезглавят, виноват будешь ты, – глянув на Тигмонда, с упреком произнес Флинн. – Знакомься, Флинн, это Прекрасный Рыцарь – мой самый лучший и преданный друг. – Тигмонд указал на стену над камином. На ней был нарисован красивый молодой мужчина с каштановыми волосами до плеч, одетый в рыцарские доспехи. В правой руке он сжимал рукоять меча, опущенного клинком вниз, а в левой держал шлем с поднятым забралом. И Прекрасный Рыцарь выглядел бы как обычный рыцарь, если бы не венок из синих васильков, венчавший его голову. С ним он казался не суровым воином, а истинным романтиком. – Добрый вечер, очень рад нашему знакомству. – Рыцарь учтиво склонил голову. – Взаимно, – ответил Флинн и кивнул, а после принялся рассматривать комнату. Она была совсем не такой, какой он ее себе представлял. Просторная, элегантная и скорее была кабинетом, чем спальней: вокруг книжные шкафы, на стенах портреты, написанные маслом, старинное оружие, кованые подсвечники. На деревянном полу ковер, окруженный с четырех сторон кожаными диванами, а между ними низкий стол, на котором лежали всякие – наверняка антикварные – предметы: перьевая ручка с чернильницей, глобус, пишущая машинка, статуэтка женщины с завязанными глазами и весами в руках, а еще дисковый телефон. – А он тебе на кой сдался? – спросил Флинн, указывая на телефон. – Ждешь, что тебе кто-то из мира живых позвонит? – Связь между миром живых и миром мертвых – интересная задумка, жаль, что Творец не воплотил ее в реальность, – сказал Тигмонд с легкой грустью. – Честно говоря, в моем воображении твоя комната выглядела совсем иначе, – признался Флинн, садясь на один из диванов. – Думал, что она похожа на притон? – поинтересовался Тигмонд. – Нет, но мне казалось, что тут должны быть плакаты, гитары, небольшой бардак, а у тебя, – Флинн провел пальцами по столу, – даже пыли нет. И куда подевалась кровать? На чем ты спишь? – Иногда на полу возле камина, иногда на диване. Я не привередливый, мне не нужны перины. Главное, что книги есть. – Тигмонд кивнул на ближайший шкаф. – Без них я бы тут от скуки подох. – А ты, оказывается, начитанный парень. – Да, и в этом моя беда. Ведь недаром же говорят: «Во многой мудрости – много печали; и кто умножает познания – умножает скорбь». Поэтому иногда хочется избавиться от всех этих книг и проводить все вечера в компании комиксов. – А кто все эти люди на портретах? Твои предки? – Угу, они самые. Великий и древний род Кайзеров, – сказал Тигмонд с напускной напыщенностью. – А вон та красивая шатенка – моя мама. Он указал на портрет, висевший над письменным столом, который находился у дальней стены. На нем была изображена молодая женщина с длинными распущенными волосами, чью изящную фигуру скрывало легкое бело-синее платье. Ее темные глаза излучали столько любви и заботы, что вся комната наполнялась ими. – Такой живой портрет, – произнес Флинн с восхищением. – Она будто действительно смотрит на нас. – Мне хочется верить, что частичка ее души живет в этом портрете. Иногда по вечерам я разговариваю с ней. Рассказываю о своих мечтах, о своих проблемах и, конечно же, о Холли. Маме бы она очень понравилась. – Тигмонд вдруг заулыбался и опустил взгляд. – Эта комната, кстати, почти точная копия кабинета мамы. Она много работала, поэтому каждый день засиживалась допоздна. И чтобы видеть ее чаще, я приходил в ее кабинет, читал книги и засыпал на одном из диванов. Утром она будила меня, и мы шли пить кофе с ее любимым печеньем. Это было лучшее время в моей жизни. – Твоя мама сейчас в Небесных Чертогах? – спросил Флинн, который был не в силах оторвать взгляд от портрета женщины: он обладал совершенно невероятным магнетизмом. – Да, – ответил Тигмонд. – Мама даже не проходила испытаний в Чистилище, ее сразу отправили в Небесные Чертоги, настолько хорошей она была. В дверь постучали, и Флинн вздрогнул. – О, Холли пришла, – с широченной улыбкой сказал Тигмонд. Он подошел к двери и открыл ее. – Холли, птичка моя, наконец-то я смог заманить тебя в свою клетку. – Только не обольщайся, Тигмонд, если бы не Безумный, я бы никогда не переступила порог твоей комнаты, – сухо произнесла Хольда. – Уверен, что Безумный рехнулся бы еще больше, если бы узнал, что он тот самый амур, который сближает нас, Холли, – засмеялся Тигмонд и отошел в сторону, чтобы освободить проход. Хольда уже намеревалась сделать шаг, как вдруг заметила Флинна и остановилась. – Я потом зайду, – буркнула она, переведя взгляд на Тигмонда. – Я вспомнила, что мне еще нужно сделать обход одержимых вокруг Хебель. – Ой, Холли, только не надо врать, если не умеешь делать это профессионально, как я. – Тигмонд схватил Хольду за запястье. – Сегодня обход делал я. – Значит, плохо делал, раз Граф Л приказал мне проверить одержимых еще раз, – сказала Хольда, стараясь освободить руку. – Так, Холли, даже не пытайся сбежать. Я знаю, что вы с Флинном немножко повздорили. – Немножко?! – взорвалась Хольда. – Тигмонд, если ты обо всем знаешь, то должен понимать, что я не могу находиться с этим недотепой в одной комнате! – Она резко дернулась назад, но безрезультатно. – А ну, отпусти! Иначе на твоей руке останутся следы моих зубов! – Холли, радость моя, – проворковал Тигмонд, – поверь, я бы очень хотел, чтобы следы твоих зубов остались не только на моей руке, но сейчас, прости, не до этого. – Он поднял ее на руки и перенес через порог. – Отпусти меня, пошлая скотина! Немедленно отпусти! – прокричала Хольда, колотя Тигмонда по плечам. – Именно так я и представлял себе наш медовый месяц, – с мечтательной улыбкой проговорил тот, не обращая внимания на побои. Тигмонд, держа Хольду на руках, неторопливо прошелся до середины комнаты, а потом бережно опустил ее на диван напротив Флинна. – Так, слушайте меня внимательно: вы либо должны помириться здесь и сейчас, либо на время забыть об обидах. Потом о них вспомните, когда мы Безумного поймаем, – сказал Тигмонд и сел рядом с Хольдой. – С каких пор ты раздаешь приказы? – фыркнула Хольда и, скрестив руки на груди, демонстративно отвернулась от Флинна. – Холли, я не раздаю приказы, я лишь советую, – приподняв брови, ответил Тигмонд. – Если мы будем ссориться, то план поимки Безумного можно и не обсуждать: нас все равно ждет провал. Команда всегда должна быть сплоченной – в этом секрет успеха любой операции. Холли, я взываю к твоему благоразумию, прошу, оставь все обиды. Мы не можем позволить Безумному и дальше бродить по Инферсити и безнаказанно убивать людей. Особенно теперь – когда у нас в рукаве есть такой козырь. – Какой еще, к черту, козырь? – раздраженно спросила Хольда. – Вот этот. – Тигмонд направил указательный палец на Флинна. – Этот твой «козырь» только все портить умеет, – сказала Хольда, кинув на Флинна убийственный взгляд. – В этот раз все будет по-другому, моя прекрасная Холли. – Тигмонд наклонился к ней и на мгновение носом уткнулся в ее волосы. Хольда в ответ дернулась вбок и отсела от него на расстояние вытянутой руки. – Ладно, так что вы решили? – Он выжидающе посмотрел сначала на Флинна, потом на Хольду. – Я не хотел причинить тебе боль, Хольда, – начал Флинн. – Честно. Это вышло случайно. – Мне от этого не легче, – бросила она. – Я знаю, но позволь мне как-то загладить свою вину. – Вряд ли у тебя получится. – А ты дай мне шанс. – Ну ладно. – Хольда пожала плечами и поудобнее села. – У тебя ровно две минуты. Флинн до этого момента часто думал, как же ему поступить, что поможет ему стереть обиду Хольды. И когда сегодня в Инферсити ему показалось, что он увидел Кейти в толпе, в его голове возникла одна идея. – Почему молчишь? Время идет! – поторопила его Хольда. Флинн собрался с мыслями и опустил руку во внутренний карман куртки. – Вот. – Он положил на стол синюю заколку-бабочку. – Ты решил меня задобрить подарком? – Хольда закатила глаза. – Прости, но это не мой стиль. Да и бабочек я не очень люблю. – Нет, это не подарок, – возразил Флинн. – Это тайна. Моя тайна. Я отдал свою Монету Судьбы Графу Л в обмен на нее. – Мне это неинтересно, – сказала Хольда, закинув ногу на ногу. – Я, в отличие от тебя, не сую нос в чужие дела. – Поверь, я бы очень хотел пойти к Графу Л и попросить его вырвать день твоей смерти из моей памяти. – Флинн сейчас говорил совершенно искренне. Он сам не желал помнить об этом жутком дне, который теперь преследовал его в кошмарах. – Но боюсь, что мне больше нечего ему предложить взамен: моя судьба и так в его руках. И совсем недавно он оказал мне одну услугу, поэтому думаю, что сначала Граф Л потребует от меня вернуть долг за нее, и только после этого я смогу попросить его о чем-то еще. – Ну да, Граф Л не раскидывается услугами направо и налево, мне ли не знать, – согласилась Хольда.