– Я, первый загробный судья, – Эон тоже встал и с трудом расправил плечи, – хранитель времени, приговариваю вас, подсудимый, к Лимбу. Послышался протяжный плач – он доносился откуда-то сверху. Флинн посмотрел на потолок и увидел, что у нарисованных ангелов по щекам потекли черные слезы. Отец Тайло весь сжался, как будто хотел затеряться среди теней, окружавших его со всех сторон. – Я, вторая загробная судья, хранительница тайн… – Сфинкс положила передние лапы на стол и приподнялась. Ее красивое и одновременно пугающее лицо застыло, но вскоре тонкие бледные губы изогнулись в едва уловимой улыбке. – Я отдаю свой голос тебе, дитя. – Круглые глаза Сфинкс устремились на Тайло. – Мне? – дрожащим голосом спросил он. – Да, тебе. Теперь судьба твоего убийцы в твоих руках. – Но, моя дорогая Сфинкс, – начал потрясенный Эон, – это против правил. Приговор должны выносить загробные судьи – и никто другой. – А я и вынесу его сама, – бесстрастно произнесла Сфинкс. – Просто мое решение будет зависеть от того, что скажет это невинное дитя. – Я… не… – Тайло не мог поймать ни одного слова: их подхватил водоворот эмоций. Гнев, обида, ненависть, презрение, жажда мести – все это вертелось вокруг него и сбивало с толку. Незримая нить, натянутая между ним и Флинном, начала рваться от напряжения. Тайло все больше отдалялся от него, точно хотел сбежать куда подальше и спрятаться от всего мира. Он жаждал справедливости, но не хотел делать этот сложный выбор сам. – Дитя, если ты не решишься, то этот суд никогда не закончится. Говори же: второй шанс или Лимб, – потребовала Сфинкс, виляя хвостом. И в ее взгляде Флинн увидел азарт. Сфинкс наслаждалась тем, что сейчас творилось в зале суда. – Ну же, скажи, что даешь мне второй шанс, – отозвался старик. В нем снова проснулась самоуверенность и спесь. – Почему ты решил, что я дам тебе второй шанс? – сквозь зубы процедил Тайло. – Потому что ты копия своей мамаши: и лицо, и характер – все от нее перенял! А она бы никогда не смогла отправить кого-то в Лимб. Она была разм… – Старик осекся, он явно хотел сказать «размазней», но вовремя опомнился и вместо этого произнес: —Мягкотелой. – Моя мама была слишком доброй, да, – сказал Тайло, сжав край трибуны так, что костяшки пальцев побелели. – Но ее беда была не в этом, а в том, что она поверила, что сможет исправить жалкое ничтожество вроде тебя. Сможет из монстра сделать человека. Она ошиблась… – Тайло замолчал и внимательно посмотрел на своего отца, а потом спокойно произнес: – Я же не буду повторять ее ошибку. Леди Сфинкс, отправьте это чудовище в Лимб. Там ему самое место. – Нет, нет! НЕТ! Я ЖЕ ТВОЙ ОТЕЦ! – Голос старика сорвался на отчаянный крик. – Как же ты будешь жить с этим потом?! А?! Как ты будешь жить с мыслью о том, что отправил на вечные муки собственного отца?! – Он так громко орал, что вены на его шее вздулись. – Ну… ты же как-то жил с тем, что натворил, – и я смогу, – с пугающим безразличием ответил Тайло. – Я проклинаю тебя! ПРОКЛИНАЮ, мелкий ублюдок! – выкатив глаза, в истерике кричал старик. Он хотел рвануть в сторону Тайло, но тени, стоявшие позади, схватили его за плечи и не дали сдвинуться с места. – Я уже проклят, – сказал Тайло, – тем, что у меня с тобой одна кровь. Сфинкс, наблюдавшая за всем с восхищенной улыбкой, вдруг снова заговорила: – Дитя, не каждому под силу удивить меня, но ты сделал это. Ты сильнее, чем я предполагала. – Ее почти белое лицо светилось восторгом. – Я, вторая судья, хранительница тайн, приговариваю тебя, подсудимый, к Лимбу. С люстры прямо на руки старика закапал кровавый воск, и он вскрикнул от боли. – Убийца, убийца, – раздался зловещий шепот с потолка, и чернокрылые ангелы с осуждающим видом направили указательные пальцы на отца Тайло. Их губы не шевелились, но голоса продолжали литься: – Убийца, убийца, твое место в Лимбе. Тебя целую вечность будут терзать твои же демоны. И ты познаешь на себе все то зло, которое совершил. Убийца, убийца. – Нет, нет, нет!.. – Крик старика прервался, когда в его рот, уши и глаза начали залетать черные тени: демоны возвращались туда, откуда пришли, – в его душу. Когда же последняя тень исчезла в раскрытом от ужаса рту старика, дверь зала распахнулась, и какая-то неведомая сила потащила его в коридор. Вытянув «окровавленные» руки в сторону Тайло, он кинул на него полный ненависти взгляд и исчез в темном проеме. – Прямиком в Лимб полетел. Надеюсь, что лифт выдержит эту крайне тяжелую душу и не сломается, – будничным тоном сказал господин Аяк. – Эон, сколько у нас времени до следующего заседания? Эон достал из кармана мантии золотые часы с выгравированным знаком бесконечности на крышке. – Оно должно было начаться пятнадцать минут назад, – сообщил он и спрятал Часы Вечности обратно в карман. – О, тогда я успею выпить кофе. Эти Страшные суды меня так выматывают, – потерев глаза, устало пожаловался господин Аяк. Флинн стоял в коридоре и смотрел на вновь изменившуюся дверь зала суда. Теперь она походила на гигантскую аметистовую жеоду: по краям шла окантовка из молочно-белых кристаллов, а по центру, словно маленькие копья, торчали темно-фиолетовые. Флинн подумал, что так могла бы выглядеть дверь в сокровищницу горного короля – грозного повелителя троллей из древних мифов. – О, господин Морфо, вы еще здесь, – сказал незаметно подошедший господин Аяк. В руках он держал огромную кружку с надписью: «Лучший мэр и судья», на которой был нарисован карикатурный старик в парике с завитушками и бантиками, одетый в розовую мантию. – Это мне один из психофоров подарил, – устало улыбнулся господин Аяк, заприметив обескураженный взгляд Флинна. – М‐м‐м, понятно. Вышло похоже, правда, не на вас теперешнего. Скажите, а почему на моем суде вы были другим, не таким, как сегодня? – Другим – это каким? – спросил господин Аяк с таким видом, будто не понимал, о чем речь. – Ну… вы вели себя по-другому, выглядели по-другому. Были таким, таким… – Флинн никак не мог подобрать нужное слово. Он хотел выразить свою мысль предельно точно, но при этом не хотел обидеть господина Аяка. – Потрясающим? Ярким? Неповторимым? – …таким странным. – Ох, господин Морфо, – вздохнул господин Аяк, – я не был странным, я просто отличался от вашего представления о том, как должны вести себя судьи. – Но почему сейчас вы изменились? – Изменились обстоятельства: на Страшном суде мне приходится вести себя по-другому, а на вашем я мог побыть собой, ведь я знал, что вы не попадете в Лимб. Зачем же отказывать себе в удовольствии повеселиться, если есть такая возможность? Судить души сотни тысяч лет подряд – это тяжелое бремя, поэтому приходится как-то развлекать себя, чтобы находить силы справляться с этим нелегким делом и дальше. – Господин Аяк отпил кофе из кружки и посмотрел на дверь зала заседаний. – О, смотрите-ка, следующий суд будет не очень Страшным. Да начнется же веселье! Судья широко заулыбался и встрепенулся, постепенно преображаясь: приглаженные волосы распушились, со строгого костюма будто слетел слой сажи, и он из черного стал ярко-розовым (с узором в виде попугаев), а галстук перекрасился в лиловый, как и туфли на невысоком каблуке. Господин Аяк снова стал таким, каким его впервые увидел Флинн: чудаковатым, жизнерадостным, с задорными огоньками в небесно-голубых глазах. – Господин Морфо, если бы вы знали, как здорово сбросить со своих плеч все условности. Обязательно попробуйте сделать то же самое: уверяю, вам понравится! – задорно подмигнул господин Аяк. Дверь-жеода приоткрылась; Тайло наконец-то покинул зал суда и выглядел мрачнее самого ненастного дня в году. – Аяк, где тебя носит? Хватит распивать кофе, пора работать, у нас времени в обрез, а сегодня еще пятьсот тридцать четыре заседания! – донесся до них громоподобный голос Эона. – Господин Морфо, было очень приятно поболтать, – сказал господин Аяк и одарил Флинна крепким рукопожатием. – Отличное, просто отличнейшее тело вам досталось. Я так рад за вас! Властелин Смерти превзошел самого себя, честное слово! – Он с расчувствовавшимся видом приложил свободную руку к сердцу. – Казалось бы! Смерть – это разрушение и упадок, а такую красоту иногда создает – загляденье. Всего доброго! И не забывайте радоваться всякую минуту, когда выпадает такая возможность, – произнес он напоследок, вошел в зал суда и лихо захлопнул дверь ногой. – Я ему даже завидую, – тихо проговорил Флинн. – Что, тоже хотел бы целую вечность выносить приговоры? – вяло спросил Тайло. – Нет, хотел бы иметь смелость плевать на чужое мнение и быть собой. – Флинн перевел взгляд с двери-жеоды на угрюмое лицо Тайло. – А ты почему задержался? – Сфинкс хотела поговорить со мной. – Тайло весь сжался, точно испугался чего-то. – И?.. – Спросила, как я себя чувствую после всего произошедшего. Я соврал, что нормально. Она тут же раскусила меня и заулыбалась своей, ну, знаешь, странной улыбкой, которая как бы есть и которой как бы нет. – Тай, ты жалеешь о том, что отправил своего отца в Лимб? – осторожно спросил Флинн. – Нет, я знаю, что поступил правильно, но… но чувствую себя паршиво. – Глаза Тайло были сухими, но где-то там, в их глубине, плескался океан невыплаканных слез. – Почему, Флинн? Почему я чувствую себя так? Я ведь должен радоваться, что справедливость восторжествовала, что этот монстр получил по заслугам, но я не могу, НЕ МОГУ… – На последнем слове он чуть не завыл. Флинн сделал шаг и обнял Тайло. – Ты очень хороший человек, поэтому тебе так тяжело. – Быть хорошим – сплошные страдания, – шмыгнув носом, прошептал Тайло. – Да, такова цена, – улыбнулся Флинн. – Только сволочам живется легко. – Так что? С завтрашнего дня становимся сволочами? – Если бы все было так просто. От совести сложно избавиться, я пытался – не вышло. Флинн выпустил Тайло из объятий и положил руки ему на плечи. – Давай, взбодрись! Представь, как бы расстроилась твоя мама, если бы увидела тебя в таком состоянии. Тайло натянуто улыбнулся, достал из кармана толстовки серую шапку с кошачьими ушами и, тяжело вздохнув, сказал: – Да, она бы сильно расстроилась. – Ну вот, поэтому не грызи себя. Я бы на твоем месте поступил точно так же, – произнес Флинн и прикоснулся кончиками пальцев к своим вискам, вдруг ощутив слабость. – Кажется, пора пить «Живительный нектар», а не то я сейчас развалюсь на части. Блин, никак не привыкну к новому телу, – пожаловался он и быстро достал флягу из внутреннего кармана куртки. – Зато ты теперь можешь в мире живых бывать, – с легкой завистью протянул Тайло и надел шапку. – Поверь, в мире живых нет ничего интересного, – сказал Флинн и приложился к фляге. – Это тебе так кажется, потому что ты успел в нем пожить, а вот мне очень бы хотелось погулять по миру живых хотя бы денечек, – вздохнул Тайло.