– Потому что тогда у тебя не было духовного зрения, – ответил Тайло, сев на первую скамейку по правую сторону от прохода. – А где твой отец? Что-то я его не вижу, – прошептал Флинн, опускаясь рядом с Тайло. Он вытянул шею и стал осматриваться по сторонам. – Там он. – Тайло с хмурым видом кивнул на левый ряд скамеек. – Сидит в окружении своих демонов. – Я его не вижу, – сощурившись, произнес Флинн. – Неудивительно, – прошептал Тайло, уставившись в пол. – У него столько демонов, что за ними не рассмотреть его душу. – Заседание продолжается! – громко сообщил Эон, собрав все документы в кучу. – Подсудимый, прошу встать. Ругаясь себе под нос, старик с оливковой кожей поднялся над лесом теней. Из-за просторной фланелевой рубашки и свободных штанов, подпоясанных широким ремнем, он казался отощавшим, хотя по его обрюзгшему, довольно полному лицу нельзя было сказать, что он недоедал. Флинн глянул на Тайло – тот отвернулся к окну. Видимо, не смог найти сил посмотреть на своего отца, на своего убийцу. – Мы уже выслушали почти всех свидетелей, так что подведем некоторые итоги, – продолжил Эон, поглаживая свою длинную серебристую бороду. – Вы провалили все испытания: не смогли пройти ни пустыню Жестокости, ни горы Упрямства, ни тем более коридор Прощения. От вас отказались трое психофоров! Трое! – подчеркнул он. – Вам же прекрасно известно, что все психофоры – дети! Как вы могли вести себя с ними таким ужасным образом? Их учат терпению и пониманию, но вы все равно довели их всех до слез и полного отчаяния! Ни один из них не захотел защищать вас в суде! Ни один! – Дети, дети, – фыркнул старик. – А что? К этим мелким засранцам нужно как-то по-особенному относиться? Пусть с пеленок привыкают к жестокости этого мира. – Учить детей жестокости – это губить будущее всего мира, – сердито сказал Эон, качая головой. – Вам должно быть стыдно, но, судя по всему, у вас нет этого чувства. Наш загробный психолог – доктор Месмер – посчитал вас безнадежным. Неисправимым. Что вы на это скажете? – Да что этот мозгоправ недоделанный может в людях понимать? Сам-то он не человек. Да и вы тоже. – Старик окинул судей презрительным взглядом. – А вы думаете, что люди бы вас лучше поняли? Мерзавцы вроде вас – возможно, а вот достойные люди – очень сомневаюсь. – А кого вы считаете достойными? Этих мягкотелых святош? – с вызовом спросил старик. – Ваш Творец создал жестокий мир – и запустил нас в него, как тараканов в банку. Живи как хочешь. Вот мы, люди, и выживаем! – Вот только вы не выживали, а жили как вздумается, совсем не беспокоясь о других. Вы хоть помните, скольким людям испортили жизнь? – Кустистые брови Эона сошлись у переносицы. – Никому я ни хрена не портил! Это из меня все подряд веревки вили и последние соки выжимали. Особенно моя бывшая женушка… – Старик сплюнул на пол. Тайло вздрогнул всем телом, и Флинн положил ладонь поверх его руки. – Вы никак не хотите признавать свои ошибки, подсудимый, – сказал Эон. – Ваша бывшая жена не первая, к кому вы проявили зверскую жестокость, и не последняя. Вы избивали каждую из своих женщин. Почему? – Потому что все они были шлюхами. А шлюх нужно наказывать, – равнодушно ответил старик. Тайло резко повернулся и наконец-то посмотрел на своего отца, пронзив его ненавидящим взглядом. – Смелое заявление, однако же, – искренне удивился Эон. – Вы хоть понимаете, что от нашего решения зависит ваша судьба? – А в чем моя вина? – пожал плечами старик. – Это они мне изменяли, а не я им. Это они виноваты, что не научились ноги держать вместе. – Просто поразительная твердолобость, – соединив пальцы рук, сказал Эон. – Подсудимый, вы, быть может, хотите еще что-нибудь сказать? – Нет, но я хочу кое-что спросить. Какого черта меня поселили в квартал Убийц? Я никого не убивал! То, что моя бывшая умерла, – так это не моя вина. Мы тогда уже год вместе не были. – Подсудимый, вы все никак не поймете, что убить можно разными способами, не обязательно приставлять к горлу нож или пускать пулю в голову. Флинн горько вздохнул, вспомнив Кейти. Да, Эон прав, убить можно по-разному, но это все равно будет убийство. – Вы довели несчастную женщину до края, за которым начинается пропасть, – продолжил Эон. – Вы отняли у нее самое главное – ее ребенка. Вашего ребенка, подсудимый! – Я никого не убивал, – упрямо повторил старик. – Да, я поколотил ее немного, но ребенок родился хилым – поэтому он умер. И вообще, – он наклонился вперед, – этот ублюдок не был моим ребенком. Она нагуляла его. Надеюсь, что эта сука попала в Лимб за то, что вечно рога мне наставляла. Тайло хотел подорваться с места, но Флинн удержал его. Старик кинул непонимающий взгляд в их сторону, и тени вокруг него как будто подросли и стали еще темнее. – Нет, ваша бывшая жена попала в Небесные Чертоги. – Ну раз эта шалава попала туда, то мне бояться нечего, – ухмыльнулся старик. – Я бы на вашем месте не был настолько самоуверенным, – после долгого молчания подал голос господин Аяк. – Мальчик, иди сюда. – Он рукой подманил Тайло. – Встань за трибуну и расскажи нам свою историю. Тайло посмотрел на Флинна и, найдя безмолвную поддержку в его взгляде, встал и напряженной походкой направился к трибуне в правой стороне зала. – Представься, мальчик, – доброжелательно произнес господин Аяк. – Ну же, смелее. Мы ждем. – Я психофор № 456, – срывающимся голосом начал Тайло. – Нет, – перебил его господин Аяк. – Так не пойдет. Назови имя, данное тебе при рождении, мальчик. Флинну показалось, что между ним и Тайло протянулась незримая нить, связавшая их. Он чувствовал, как сердце быстро стучит о ребра, как потеют ладони, как сжимается горло, как пол уходит из-под ног. Все это сейчас испытывал Тайло, и все это каким-то образом передавалось Флинну. – Меня зовут… меня зовут… – опустив глаза, бормотал тот от волнения. – Мямля какой-то, – едва слышно проговорил старик, с презрением смотря на Тайло. – Простите, что? Не могли бы вы повторить громче? Вас плохо слышно, – обратился к старику господин Аяк, жестом остановив безуспешные попытки Тайло произнести собственное имя. – Говорю, что какого-то мямлю вызвали, – осмелев, гаркнул старик. – А я его даже не знаю, это не мой психофор! Что он вообще может обо мне сказать? – О‐о‐о, – соединив кончики пальцев, протянул господин Аяк и откинулся на спинку стула, – этот мальчик может очень многое о вас поведать. Вы разве не узнаете его? Старик скользнул по Тайло быстрым, небрежным взглядом, и Флинн ощутил, как сердце обдало горячей волной. – Нет, я этого сосунка вижу впервые. – Да, действительно, вы ведь никогда не встречались, – закивал господин Аяк, цепко глядя на старика. – Но все равно, прошу, присмотритесь к этому мальчику. Он вам никого не напоминает? Тайло пришлось приложить все усилия, чтобы не потупить взгляд, когда отец в очередной раз стал рассматривать его. И тут на лице старика отразилось понимание. Тайло ведь был копией матери: черные кудри, изумрудные глаза, смуглая кожа, мягкие черты лица – и даже улыбка у них была одинаковой! – Нет, не напоминает, – соврал старик и отвернулся. – Жаль, жаль, – с наигранным разочарованием сказал господин Аяк. – Мальчик, а ты все же назови свое имя. Вдруг к подсудимому придет озарение. – Тайло. Меня зовут Тайло, – негромко произнес он, и стены зала задрожали, как будто замерзли. Тени плотнее обступили старика и нависли над ним – не то хотели защитить его от чего-то, не то, наоборот, сожрать на месте. Взгляд ангелов на потолке наполнился осуждением, а воск багровых свечей забурлил и потек кровавым водопадом, заливая люстру. – Какое красивое и редкое имя, – заметил господин Аяк с восхищением. – Подсудимый, – он привстал и поудобнее устроился на стуле, – если мне не изменяет память, то, кажется, так звали и вашего сына. Я ведь прав? – У меня никогда не было детей, – прошипел старик, продолжая смотреть в противоположную сторону от Тайло. – Разве? – удивился господин Аяк. – Неужели моя память стала подводить меня? – Он начал перебирать папки с документами, лежавшие на столе. – Нет, все верно! Ваша бывшая жена Палома, после того как вы жестоко избили ее, родила мальчика и назвала его Тайло. Но, к сожалению, он прожил всего лишь семь часов. – Господин Аяк опять откинулся на спинку стула и развел руки в стороны. – У нас не бывает ошибок, подсудимый. Вот поэтому вы и живете в квартале Убийц. Да, к смерти своей жены вы причастны косвенно, а вот к смерти своего сына вы имеете самое что ни на есть прямое отношение. Вы убили собственного ребенка. – Нет! – прорычал старик, повернувшись к судьям. – У меня никогда не было ребенка! Эта сука нагуляла этого выродка! Он не мой! Он не может быть моим! – Успокойтесь, подсудимый, иначе нам придется усмирить вас силой, – пригрозил господин Аяк. – Повторяю: у нас не бывает ошибок. Этот мальчик абсолютно точно ваш сын. И вы убили его. Вы отняли у него будущее, оставив лишь каплю времени – семь часов, – с нажимом произнес он. – Семь часов вместо целой жизни. Ваш сын так и не вырос, у него не было детства, он не пошел в школу, не отыскал свой путь, так и не влюбился, не создал семью, не познал радость отцовства, не увидел свою старость. Смерть слишком рано забрала его. И все это – исключительно ваша вина. Сердце Тайло от каждого слова господина Аяка срывалось в глубокую пропасть боли и ненависти. И Флинн так боялся, что оно не выдержит всего этого и разобьется. – Вы все вините меня, а моих демонов не хотите обвинить? Это ведь они толкнули меня на этот поступок, – проскрежетал старик, надменно подняв подбородок. – Не-е‐ет, подсудимый, этот фокус тут не пройдет. Сегодня здесь суд, а не цирк. Ваши демоны – неотъемлемая часть вас. Просто в мире мертвых мы показываем их вам… наглядно, скажем так. – Тогда вы не справились, – заявил старик. – Вы были обязаны избавить меня от моих демонов. Это не моя вина, это вина всей вашей загробной шайки. Эон, видимо не выдержав подобной вопиющей наглости, широко раскрыл глаза и со вздохом приложил ладонь к своему морщинистому лбу. – Мне кажется, что нам пора выносить приговор, – произнес он. – Что скажете, коллеги? – Да, пора бы с этим покончить, – согласился господин Аяк. Сфинкс же, промолчавшая все заседание, наконец-то отвлеклась от своих мыслей. Она повернула бледное лицо в сторону Эона и уставилась на него бездонными глазами, а после кивнула. – Мальчик, хочешь что-нибудь сказать? – спросил у Тайло господин Аяк. – Нет, – глухо ответил тот. – А что насчет вас, подсудимый? Сейчас у вас есть уникальная возможность попросить у своего сына прощения. Сомневаюсь, что ваши слова будут искренними, но все же. – В ответ господин Аяк получил лишь молчание. – Что ж, я так и предполагал, – хмыкнул он. – Уважаемые коллеги, уходим на совещание или каждый уже готов вынести приговор? – Приговор, – с крайне суровым видом сказал Эон. – Приговор, – сотнями разнообразных голосов пропела Сфинкс. – Тогда… – Господин Аяк встал, поправил черный пиджак и завел руки за спину. – Я, третий загробный судья, хранитель мудрости, приговариваю вас, подсудимый, к Лимбу. Голос судьи вызвал в воздухе невидимую волну, из-за которой огоньки свечей на люстре неистово задергались, как в предсмертных судорогах.