— Милли, тебе это действительно нужно? — спросил Макс. Эльвира учила, что решение девушки должно быть осознанным. Рассказывала о своем печальном опыте, говорила, как нельзя… — Хочу, чтобы было, как в кино! — строго сказала Милли, — как я могу петь о любви и телесных отношениях, если не знаю, что это такое… Мне надо добиться успеха в этом. Ох! Макс вздохнул и, стесняясь и заикаясь — что было с ним нечасто, начал читать Милли лекцию про психологию и физиологию сексуальных отношений. У Милли был такой серьезный вид, будто она сейчас конспектировать будет. Эта девушка из калифорнийского шоубиза, а понятия такие, как будто только с фермы амишей приехала, вообще ничего не знает. Ей же девятнадцать лет, а не четырнадцать… — Спасибо, Макс, — сказала Милли, законспектировав в уме, — Ты такой умный… Никто еще не называл его умным за такое! — …теперь мне все гораздо понятней. Думаю, будет лучше. Давай еще! Макс вздохнул, считал это не совсем правильным, но сказал галантно: — Как хочет моя дама. Милли смеялась. Ее еще никто не не называл “дамой”. Через десять дней Макс начал беспокоиться. Связи с миром не было, седой “господин Морис” не показывался. Что им делать? Не могут же они тут сидеть вечно. Но принять решения не мог. Милли снова стала странной. Новый опыт запустил какие-то процессы в ее голове, она стала задумчивой и неразговорчивой. Как обычно, говорила, что в голове у нее“ свое кино”, говорила, что думает над новым проектом, Макс ее пусть не отвлекает… Макс, как золушка, выполнял поручения хозяина — косил траву, чинил чердак, потом взялся за покосившийся заборчик… У забора познакомился с соседом, тот помог ему с починкой. Сосед был очень рад, что дом не пустует. После того, как умерли старички, которые жили здесь, их наследник — какой-то он им там родственник, не жалует их улицу своим присутствием. — Нелюдимый мизантроп, этот Морис, — рассказывал сосед, — вот, старички были компанейские, много повидали, много рассказывали… А этот, хоть и поможет всегда, и здоровается вежливо, за много лет всего пару слов сказал… Сосед удивлялся, почему новый владелец не продал дом — у них неплохой район, не сдал квартирантам. Даже спросил его как-то об этом. Господин Морис, с несвойственной ему чувствительностью, заявил, что это дом дорогих ему людей, он не может расстаться с ним. — Но за домом же нужно следить! — сосед был очень недоволен, что пустой дом понижает уровень недвижимости всего района, — Пустой дом разваливается, сами видите… А вы кто господину Морису? — Я его партнер по боксу, — скромно сказал Макс. — Да, спорт он любит… Вы же видели спортзал у них в подвале? Макс подтверждающее кивнул, но ничего не он видел. Тут еще и подвал есть, еще и там надо что-то чинить… Подвал производил впечатление, там действительно был спортзал — тренажеры разных видов, бойцовские груши разных размеров, прекрасная вентиляция… — Ух, ты! — восхитился Макс и понял, что теперь скучно ему не будет. Иногда даже Милли присоединялась к нему, в перерывах сеансов “своего кино”, но все чаще она сидела над письменным столом или расстроенным пианино. Милли заявила, что лучше они будут вместе спать в ее большой кровати. Макс ей подходит, он смирно спит, не дергается… Когда они спали на диване в доме того господина на “феррари”, Макс вообще не шевелился — то, что нужно… И теперь, когда они стали близки, им полагается спать вместе. И теперь пусть целует ее не как папа — в лоб, а как бойфренд — в губы. Только без языка. Если не хочет, чтобы ее парализовало… Макс очень старался не смеяться. Эта Милли точно не такая, как все — так думает по особому, и говорит… Да уж, конечно, парализует ее от его языка, как от яда змеи. Никогда у него не было такой ржачной девчонки. Милли Филис — мировая знаменитость и миллионерша — его девчонка? Во сне такое не привидится. Макс, с помощью хозяйственного соседа, перечинил в этом доме все, что можно, вместе с Милли вымыли все и проветрили. А потом Милли снова погрузилась в себя, сказала, что сочиняет новую песню, а Макс пусть ей не мешает. Он мешает даже, когда тихо сидит. И когда в спортзале тренируется, тоже. Она стесняется сказать почему, но лучше пусть Макс пойдет погуляет. Макс отправился гулять. А то за все время здесь, он не уходил дальше конца улицы, где был магазин. И даже не знал, в каком городе они находятся. Но и сейчас не мог уйти далеко, только так, чтобы видеть дом, не идет ли кто — Милли там одна. Сел в кафе, возле магазина — оттуда отлично видно их калитку, купил самое дешевое мороженое… К нему тут же подсела пожилая мама соседа. Потом еще две ее приятельницы, тоже с их улицы. Они купили “милому мальчику” самое дорогое мороженое, пирожные и кофе. Макс сначала отказывался, но, почувствовав публику, несознательно вошел в свою любимую роль внука, и с удовольствием начал лопать все эти пирожные. Честно признался, что денег у него сейчас немного, ждет обещанной зарплаты, поэтому одно пирожное завернет для своей девочки… Да, она иностранка, американка, плохо говорит, очень стесняется… Хорошая девочка, из приличной семьи. Нет, не курит… И вон то еще заверните, пожалуйста. Ладно, и это тоже. Большое спасибо! Пожилые дамы умилялись, угощали Максика еще и еще, рассказывали все сплетни их улицы. Ну, конечно, Макс не устоял, чтобы не расспросить их про “господина Мориса”. А то Максик знает его только, как спортсмена… Ну, конечно, они знают милого Мориса. Такой приличный молодой человек! Какой же он молодой, седой весь! Ну, это для Макса он не молодой, а они с ним познакомились, когда тот как Максик был. Он племянник их покойной приятельницы. Ой, какой он был несчастный, когда она его сюда привезла, инвалид, еле ходил, с палочкой, в половину от Максика был — такой тощий… Какая-то случилась с ним страшная авария, а больше некому позаботиться было, долго с ними жил… Да и потом регулярно стариков навещал. Пока не женился. На какой-то вертихвостке. Покойная подруга рассказывала, что совсем спятил на любовной почве, совсем ум потерял… Уж вертихвостка его от семьи оторвала или еще что, но только он долго не показывался. И явился только после смерти их приятельницы — она, когда одна после смерти мужа одна осталась, к нему жить переехала, а он потом, такой, приезжает с грустным лицом, наследство оформлять. Подарки привез, письма… Очень приличная семья, такие люди воспитанные, тихие, мухи не обидят… Макс вспомнил, как выглядел “господин Морис” на той дороге, рядом с “феррари” и черным джипом — мухи не обидит, как же… …а с вертихвосткой они тоже познакомились не так давно. На вид вроде и не вертихвостка — приветливая такая, взрослая женщина, но, кто ее знает, заморочила Морису голову… Жаль, дом пустует, хороший дом. Не собирается ли господин Морис там жить? А Максик? Господин Морис сдаст незадорого такому милому мальчику, наверное… Макс вдруг представил себе, как они с Милли живут в этом домике вечно, он работает сантехником, а сама Милли Филис заваривает ему кофе, готовит яйца-пашот и целует, когда он уходит… И почему-то эта мещанская картина не показалась ему скучной, как обычно он про такое думал. Потом включили в этой кондитерской телевизор, Макс как раз попал на новости. Все ждал, может, про Милли что-то скажут, типа, пропала или еще что — они же как робинзоны тут, ничего не знают, что вокруг происходит. И в самом конце, в скучных новостях культуры, сказали пару слов, что кумир молодежи, “голос нового века”, Милли Филис к сожалению отменила три последних концерта из-за состояния здоровья: показали кадры, где было видно Милли Филис со спины — она заходит в какую-то больницу… Но через несколько дней, перед отъездом, мисс Филис даст пресс-конференцию по итогам своего турне… Очень странно. Макс оглянулся — все реальное: кондитерская, пирожные, телевизор и старушки, но не покидало ощущение, что он спит и видит сон, а там — в телевизоре! — настоящая Милли Филис идет в какую-то больницу и машет поклонникам рукой… А у него дома(у него дома?) сидит другая нескладная и странная девчонка, для которой он приготовил пирожные в коробочке… И очень странно, но это вариант ему тоже подходил. Старушки давай расспрашивать, что это Максик призадумался. Он давай им рассказывать, что беспокоится, что не пришлют его деньги вовремя, а у него девочка… Тогда старушки купили ему еще мороженого и соседка пригласила на барбекю во дворе по случаю своего дня рождения. Пусть даже не думает про подарок, такой милый мальчик сам по себе подарок… Конечно, он же профессиональный внук! Вечером пошли вместе с Милли на соседскую вечеринку. Милли не очень хотела, но старушки очень просили привести “его американку”, неудобно не уважить… Нет, никто не узнает, она на себя вообще не похожа, да и аудитория не ее. Макс уже не стал говорить, что видел в телевизоре другую Милли Филис, никто певицу не ищет… Милли сделала открытку из бумаги и старых журналов — нельзя идти без подарка, Макс ловко сочинил поздравительный стишок, и они пошли. Старушки насмотрелись на Милли, решили, что в Новом свете вообще нет никаких манер — девица нелюдимая и столовыми приборами пользуется неправильно, разрешили ей удалиться “делать уроки”. — Миллисент делает уроки, готовится к поступлению в университет, — объявил Макс. Эта причина была признана уважительной, старушки разрешили “малютке Миллисент” вернуться к занятиям. А Макс остался, не выпуская входную дверь из виду. Колбаски на гриле шкварчали, пиво пенилось, много было народу, Макс младше всех был, но было не скучно… Вспоминали покойных соседей, молчаливого Мориса, его вертихвостку… Макс подумал, что “господин Морис” наверняка был бы не в восторге от таких сплетен, но Макс тут не причем — они сами болтают. Чтобы поддержать беседу, рассказывал, как помог в трудную минуту господин Морис и как всегда к нему была добра его… ну, он не знает, как ее зовут… но она не вертихвостка! Это “номер два”! Это его “номер два”. В конце вечера, расчувствовавшийся и подвыпивший Максик, пригласил всю компанию на ответное барбекю, когда приедет господин Морис. Ну, никто же за язык не тянул! Зачем он это ляпнул! Эти люди были так добры к нему, так жалели Максика — милого сантехника с материальными проблемами, относились к нему, как к нормальному, а не как к тому, кем он был… Вот, только что на это скажет господин Морис? Это ведь противоречит его приказанию “не привлекать внимания”. Макс с утра пошел за булочками и снова сидел со своими пожилыми поклонницами в кондитерской, как увидел, что у его ворот тормозит серый “форд”. Не попрощавшись со старушками толком, Макс рванул по улице — ох, как быстро же он бежал… — Привет, Максик, — сказал господин Морис, глядя на часы, — неплохой результат — заметил время, когда вы выбежали из того кафе… Полагаю, вы регулярно пользовались моим спортзалом. — Ох, — сказал Макс, — хорошо, что вы приехали, я так беспокоился. Мы тут робинзоны просто, а в телевизоре там другая Милли, не знал, что нам делать… — Не так просто быть командиром, да? — улыбнулся господин Морис. Или сэр Артур. Или, черт его знает, кто он там такой, этот хахаль той "номер два"! Сэр Артур открыл дверь автомобиля и помог выйти своей Гвиневре. Она перемещалась с трудом, пользовалась тростью, лицо закрывали те самые огромные солнечные очки, и весь вид у нее был довольно потрепанный. — Вы как? — сочувственно спросил Макс. — Все хорошо, Максик, — приветливо сказала женщина, — А как вы? Долго тут продержались. Думали, сбежите, не сможете выдержать так долго мещанской жизни без телефонов… — Да не, отдыхали тут так, как на курорте… А Милли новый альбом пишет, ушла в себя, поэтому в конце стало немного скучновато. Сэр Артур осмотрел двор, похвалил за работу, порядок в доме ему тоже понравился. Вышла Милли, даже предложила яйца-пашот и кофе. Приступили к обеду. Милли спросила робко, не связывался ли он с ее родителями, что им…ей… делать. Сэр Артур сказал, что на днях поедут к родителям, все хорошо. Он хотел уложить свою даму спать, но дама начала раздражаться, говорить, что она не ребенок, не хочет она спать. И главная спальня занята детьми… Гвиневра протянула руку. Сэр Артур засунул туда какую-то купюру. — Вот, черт! — расстроился, — Проспорил. Макс скромно опустил глаза, а Милли наоборот вызывающе посмотрела: — Я резвлюсь! — Вы совершеннолетняя, мисс Милли, я слова не сказал, не мое дело… Прекрати хихикать! — строго посмотрел он на Гвиневру. — Вот именно: прекратите хихикать! — так же строго сказала Милли. Вместе с сэром Артуром вышли в гостиную… — Такие очаровательные зануды! — тихо сказала Гвиневра Максу, — Но вот есть же люди — на вид обыкновенные, даже непримечательные, но такие выдающиеся… Макс кивнул. Но только у Милли пять “грэмми” есть, а чем этот ее седой сэр Артур выдающийся? Гвиневра улеглась на диване, все остальные расположились на полу и в креслах. Сэр Артур сообщил, что, скорей всего, послезавтра будет организована встреча с родителями мисс Филис и представителями посольства, там они сами дальше решат, как дальше поступать. Нет, он не может рассказать подробней, что в клубе случилось. Он не уполномочен это делать, да и не знает толком. Вот, кто уполномочен, тот и расскажет. Он из гуманитарных соображений в это дело влез. Хотя, ему нужно задать мисс Милли несколько вопросов… — Мисс Милли, вы вообще меня слушаете? Милли перебирала пальцами по клавишам. Подняла несчастные глаза. — У меня не получается…Я не могу одна, без команды. Вот, я слышу в голове, а тут не получается. Только одним пальцем… И записать на бумаге толком не могу. Никого, кроме себя, эта знаменитая Милли Филис не слушала. — Как это "не могу записать"? Вы, что не знаете нот? — обиженный невниманием, сэр Артур говорил с сарказмом, но по гримасе на лице Милли, понял, что сказал то, что есть. — Ну, я знаю, что на какой линейке находится… Но вот эта длительность сбивает меня с толку: четверти, целые… Аккорды буквами могу записывать, а нотами нет. Сэр Артур позабыл про то, что говорил раньше: — Так вы, Милли Филис, музыкант, обладательница пяти “грэмми”, музыкальное дарование, голос нового тысячелетия, не знаете нотной грамоты?!