— Меня учили, конечно… Но плохо получается. — Она даже читает плохо, такая уродилась, — встрял Макс. Он вообще-то вступиться за нее хотел, но вышло так, будто тупой обозвал. — Заткнись, Макс! Я не тупая, просто не могу… Вот, я по своему записала, — она показала бумажку, исчерканную значками, — но нужно же по человечески — нотами! Сэр Артур взял бумажку, посмотрел, начал улыбаться. — Посмотри, малышка! — восхищенно сказал он Гвиневре, — какой замечательный шифр! Какая изящная идея! Девочка, которая не умеет читать… Это же ноты зашифрованы, вот, это, я полагаю, соль… Какая оригинальная система! — он сфотографировал бумажку и бегал с ней по комнате, восхищаясь изобретательностью девочки с дислексией — видимо, разбирался в шифрах. — Помоги, девочке, — сказала Гвиневра, — запиши, как надо. Сольфеджируй, что ей нужно. — Вы умеете? — с надеждой спросила Милли А это еще что — сольфеджировать? Что еще он умеет? — Чертите пять линеек, подготовьте целый лист, — приказал сэр Артур, — сейчас займемся, — он снял пиджак, сел рядом с Милли за пианино, — и текст мне дайте, я посмотрю, что там за ритм… Гм! Неплохой текст… Да вы настоящая поэтесса, мисс Милли! И…эээ…отдых пошел вам на пользу… Максик, большая честь для вас — быть музой мисс Милли, помните об этом! Блин! А как же происшествие в клубе? Стрельба на дороге? Отсутствие новостей про все это? Что-то там было про миллино посольство… Серьезные дела вокруг происходят, а эти тут дурака валяют! Ну, ладно Милли, она всегда, как не в себе — поэтесса несчастная, но этот-то… — Что они делают? — в недоумении спросил Макс у Гвиневры — Занимаются творчеством. Он очень устал, — ответила она про своего мужчину, — отпуск испорчен. Дайте ему отдохнуть. Он так отдыхает… — …Я буду петь в терцию, — говорил сэр Артур, — и запишу это вот здесь. — Я такого не сочиняла, — говорила Милли, — не нужно отсебятины! — Но, согласитесь, так куда музыкальней… — Красивее. Но это будет не моя песня. — Это ваша песня, это просто аранжировка… Мисс Милли, так лучше! Они с Милли долго возились, Макс приносил им чай и кофе, закрывал и открывал окна — музыкантам было то холодно, то жарко, то одно им подай, то другое… — Тут нужно на два тона выше! — настаивал сэр Артур, — это же правила гармонии, нельзя их менять. — Можно и нужно… У вас старомодное, закостенелое мышление, испорченное музыкальным образованием и этим вашим сольфеджио… Сыграйте все вместе, спойте… Послушайте, так лучше, так оригинальней, такого больше нет… Чесал нос. Чесал затылок. Сдался. — Да, так лучше, по-вашему записываю… Почти закончили, но чуть не подрались. Ругались из-за одной какой-то ноты. Сэр Артур утверждал, что он халтуру не записывает, а Милли кричала, что автор — она! И все всегда записывают, как она говорит! Он не за деньги тут работает! А из-за любви к искусству. Вот теми, кому платит, теми и будет командовать!…И вообще чего мисс Милли хочет — настоящий хит или просто на своих прошлых “грэмми” выехать? Милли разозлилась, слюни летели, когда кричала. Сэр Артур утирал ее слюни со своего лица рубашкой, что висела на стуле — давно уже сидел в нижнем белье… — Так нравится смотреть, — заметила Гвиневра со своего дивана, — такие лапочки. Макс попросил у нее телефон, чтобы снять это смешное шоу, но Гвиневра сказала мягко: — Нельзя его снимать без спроса. Шоу продолжалось, Макс даже заскучал, на кухню зачем-то снова пошел… — Максик! Где вы ходите? — Выполняю ваши очередные капризы, сэр Артур, делаю вам бутерброд с тунцом. — Бросьте тунца, духовная пища важнее! Идите сюда. Милли выглядела очень довольной. Она такая хорошенькая была, когда закончила наконец эту свою песню, ну, красивее любой модели — глаза так сверкали, так улыбалась… Максу вручили гитару. — Вы же любитель веселой жизни, наверняка умеете? — Ну… это… три аккорда разве что… — Больше не нужно! — сэр Артур принялся показывать, как надо, — Малышка, не делай вид, что спишь…. Вот тебе бубен. — Но мое чувство ритма… — Гвиневра стеснялась. — Оно значительно улучшилось… Другой рукой снимай видео. Ты знаешь, как надо… Начинаем. Раз, два, три, четыре… Еще раз. Максик, не тормозите, малышка, ты молодец… Милли, не забудьте, я вступаю через четыре такта после вас… Раз, два, три, четыре… Потом молчали все минут пять. Слышно было, как жужжала муха… Милли вытерла пот со лба рубашкой сэра Артура. — Круто, — сказала Милли, — Это будет хит. Я очень довольна. Спасибо! — Я всегда выполняю любую задачу лучше всех, если берусь, — самодовольно сказал раскрасневшийся сэр Артур. Он лег на ковер, раскинув руки и ноги в разные стороны… — Это стоило отпуска, — закатив глаза, сказал сэр Артур сам себе и замер, кажется даже дышать перестал. Макс испугался. Именно так выглядели наркоманы из его компании, наширявшись чего-то, именно так лежали и с таким же лицом… Видимо, Гвиневра тоже обеспокоилась, сползла с дивана, села с ним рядом. — Ты как, Пирожочек? — Замечательно. Первый раз со мной такое, — глаз не открывал. Гвиневра улыбалась. — Раскрыта тайна, чем можно взять Малыша… — Мориса! — Ага… У Малыша… Мориса тоже есть слабость. И уязвимость. — Моя уязвимость — это ты, а слабость вот это… А если все вместе попробовать? Что думаешь, малышка? Повеселимся? — сэр Артур взял Гвиневру за руку. Они хихикала и гладила его по волосам. А по ее лицу было видно, что попробовать и повеселиться она не против. Повелевающим жестом сэр Артур велел Максу убраться. Ну, Макс, конечно, этот жест понял, он и до жеста засобирался, но Милли пришлось волоком утаскивать, она так и не поняла, что к чему… Кормил ее на кухне тунцом. Сказал, что она такая хорошенькая сейчас… ну, она всегда хорошенькая, конечно… но вот, во время этой всей музыки, была красивее всех других женщин, даже тех, кто худее и нарядней… Макс был мастер комплиментов, он всегда знал, что сказать, а тут получилось так нескладно и глупо, когда он сказал, что действительно думал… — Макс, тот сэр Артур правду сказал — ты моя муза! — прошептала Милли, — Так хорошо получилось только из-за тебя. Спасибо! Максу много раз признавались в любви самые разные женщины, и даже мужчина один раз. Но он еще ни разу не был музой. Странные ощущения. — Тут это… если хочешь, Милли, я еще на что-нибудь могу тебя вдохновить, — Макс не обнимал ее без спроса, знал, что такого не любит. Милли сама его обняла. — Только без языка! А то меня… — …парализует, я знаю. Конечно, Милли, как ты хочешь. В общем, того тунца так никто и не съел. 3.2 …Так и заснули с малышкой Розочкой на ковре, свили себе гнездо из диванных подушек и покрывал. Давно такого огня не было, будто ему двадцать лет снова. А Розочка так смеялась, так хихикала… Спали до обеда. Понятно, две недели почти не спали толком. А Розочке, малышке, пришлось еще вытерпеть это дурацкое, внутреннее расследование истории с чемоданом — взаперти посидеть, там тоже особо не разоспишься… Но, на удивление, быстро отпустили, дело не ждет — так сказали. Ну, и схема, ну и многоходовочка… Да, не такой дурень этот белобрысый, если он такую схему придумал. Оригинально, элегантно… Но только у Майки не те уже силы воплощать, слишком он уже человек для такой работы. Из-за нее. Посмотрел на свою малышку. Сопела сладко. Темные круги под глазами… Пусть не рассказывает ему сказок, все он знает — что она там делала, пока пряталась. Но психиатр запретил ее ругать, душить, запирать, угрожать и все в этом роде, что только и делает с ней ее пирожочек, чтобы спасти… Нужно наблюдать, чтобы на его вахте такого не случилось, сделать вид, что ничего не понимает — чувство вины достаточно малышку мучает… Поспал бы еще, но эти дети дурацкие топали под дверью и шушукались. Потом без стука, нагло дверь приоткрыли. Он тут вообще-то голый! — Ну? — никаких манер! Ладно девица с приветом, но Максик-то, дитя улиц, должен понимать. Скоро тридцать лет, а младенца из себя корчит. — Тут такое дело… — шепотом начал бормотать молодой наглец, — тут скоро гости придут, нужно мяса купить, а у меня денег нет — я же робинзон. Извините, что разбудил, но нужно что-то решать… — Какие гости? Что вы бредите? — никогда у него не было никаких гостей. Уж точно не здесь.