У Мэлори земля уходит из-под ног. Она чувствует, как надежда, которая зародилась в ней и, несмотря ни на что, крепла, – теперь обращается в пыль. – Тридцать… Нет, никак невозможно, – произносит она и уже поднимается, чтобы уйти. Рон, наоборот, садится на стул. – Да, тридцать миль – задача не из легких. Хотя однажды вы проплыли по реке двадцать. Уму непостижимо – каким образом. – Черт возьми, – в отчаянии произносит Мэлори. Ловит внимательный взгляд Рона. Он смотрит пытливо – ждет ее решения. Словно надеется стать свидетелем смелого поступка. – До нашествия, – говорит он, – тридцать миль проходили часов за восемь. Из расчета миля за четверть часа. – С открытыми глазами. И не сбиваясь с курса. – Значит, теперь выйдет в два раза дольше. Или в три. Или еще больше. Я бы сказал – нужно дня три. Мэлори задумчиво молчит. – Не хочу вас расстраивать, – продолжает Рон, – только где гарантия, что поезд вообще появится? И как часто он ходит? И что там за люди? Кто, по-вашему, мог ввязаться в подобный проект? От Рона исходит страх. Мэлори почти физически ощущает волны ужаса. Рон подается вперед, скрипнув садовым стулом. – Вы только представьте: кто в наше время решится запустить поезд? Словно они не боятся тварей. Почему? «Безумцы…» – думает Мэлори. Представляет, как Анетт сидит на месте машиниста, а Гари ходит по вагонам и проверяет билеты. – Нет, идти нельзя, – говорит она и пытается придать голосу твердости. Не получается – слова звучат неуверенно, решение не ложится на душу. – Подождите, – успокаивает Рон, – давайте еще почитаем, поговорим… Мэлори вскакивает и меряет комнату шагами, пока Рон просматривает бумаги. Перед ней мелькают образы: мама с папой возятся в огороде, светит солнце. Родители живы. До сих пор. Даже не догадываются, что их дочь в здравом уме и думает о них в эту самую минуту. Как они были бы счастливы, если бы она вдруг объявилась, да еще с внуками! Мэлори садится. Снова встает. Опять садится. Папа хорошо рубил дрова. Они с мамой оба прекрасно готовили. Умели выращивать себе пропитание. Зачем им понадобилось ехать к мосту? Кто-то их отвез? Может быть, против воли? Даже если поехать, где гарантия, что она их найдет? Переписчик, однако, нашел… Эта мысль успокаивает. Раз он нашел, то… – Убежища. Вы читали про убежища? Невероятно… – Рон с головой ушел в чтение. – Убежища? – переспрашивает Мэлори. Рон улыбается, однако он заметно помрачнел. Что-то подсказывает Мэлори – сегодня он больше не будет отпускать остроты. – Здесь написано: «Яма размером двенадцать на восемь футов. Надежный бункер. На случай если твари завладеют Землей окончательно». Да… Звучит не слишком заманчиво. Мэлори хотела бы успокоить Рона: он умудрился прожить десять лет на автозаправке. Ему не нужен бункер. Он может жить дальше и совсем не думать о внешнем мире. Рон смотрит на Мэлори поверх стакана, глотает виски. Ужас в его глазах разрастается. Теперь он уже зол на Мэлори за этот визит. Однако Мэлори знает: Рон Хэнди умен, он готов внять голосу разума. – По описанию больше похоже на могилу, – говорит она. – Да уж. Я, пожалуй, воздержусь. Предпочитаю хоронить себя на поверхности, – отвечает Рон. Все-таки шутит. «Это хорошо», – думает Мэлори. Рон продолжает читать. – Боже! – вдруг восклицает он. – Боже правый! Мэлори догадывается, чем вызвана паника. Эх, надо было предупредить Рона заранее… Рон быстро откладывает бумаги – прямо на испачканный машинным маслом пол. Вытирает руки об одежду. Он в ужасе. Мэлори еще никогда не видела человека, настолько охваченного страхом. Даже соседи по первому дому были спокойней. – Вы это видели?! – восклицает Рон неестественно высоким голосом. – Что? – настораживается Мэлори. А вдруг там рисунок? Или фотография? Вдруг она пролистнула и не заметила? Нет, Рон имеет в виду другое. – Пишут, будто кто-то… ее поймал. – Ерунда, – быстро говорит Мэлори. – Это невозможно. – Даже сама идея – попробовать… Рон ставит стакан на банку с краской и снова тщательно вытирает руки – стирает с пальцев следы бумаги с упоминанием о поимке твари. – О, Мэлори, – стонет он, – это слишком! Это слишком для меня! – Простите, Рон. Все, пора уходить. Надо встать и оставить его в покое. Зачем она вообще пришла? – Моя сестра… тоже в списках, – говорит Рон. – Что? Рон поднимается и поворачивается к Мэлори спиной. – Моя сестра, Мэлори! – почти кричит он. – В списке выживших? Мэлори смотрит на отложенные им бумаги. – Да! В списке выживших. Я же говорю: имя моей сестры в списке! Мэлори не знает, что ответить. Она сама еще не переварила новость про отца с матерью. – Боже мой, боже мой, боже мой! – твердит Рон. Мэлори подбирает с пола стопку бумаг. Она кожей чувствует состояние Рона – его беспомощность и тоску. Теперь он знает: его сестре удалось пережить нашествие. Он долго жил отшельником, и вдруг появился повод выйти в новый мир. Рон снова садится на стул и смотрит прямо перед собой невидящими потемневшими глазами. Его улыбка пугает. Не переставая улыбаться, он тянется к подлокотнику, надевает повязку и крепко завязывает узел на затылке. Что тут скажешь? Ничего не надо говорить. Надо встать и идти. – Спасибо, что впустили, Рон! – прощается Мэлори. Чувствует, что все же должна задать вопрос, и добавляет: – Рон, а вы согласились бы сесть на поезд, чтобы снова увидеть сестру? – Что? – Рон будто не понимает, о чем идет речь. Будто Мэлори спрашивает о сущей безделице, о которой он уже успел позабыть за более важными мыслями. – Ах, поезд… Мне и не пришлось бы. Она в Сотаке. На юге от нас. Мэлори не в силах удержаться и продолжает: – А вы не думаете?.. Возможно, вам пошло бы на пользу… Рон резко протягивает руку и включает радио на полную громкость. Мэлори поспешно ставит на пол свой недопитый виски и встает. Рон крутит ручку передатчика. Что-то говорит – Мэлори видит, как шевелятся губы. Однако шум радиоволн заглушает слова. Хорошо бы его поблагодарить. Успокоить: необязательно искать сестру сегодня. Он может отправиться завтра. Он волен делать что захочет, когда захочет. Он заслужил это право.