– Я тебе покажу, сукин сын, как от царевой службы леготу просить! Фрау Анна не ошиблась. В магистратуре Ростока нашлись все необходимые документы, и скоро Марта с Марией стояли перед собственным домом. Девочке стоило немалого труда упросить мачеху отпустить ее с матерью, но случилось чудо, и та разрешила. Дело было еще в том, что со времен принятия «Ростокских договоров наследования»[25] герцоги Мекленбурга не имели своей резиденции в городе, а потому вынуждены были останавливаться в частных домах, а приемы проводить в городской ратуше. Правда, Катарина велела фон Гершову-младшему всюду сопровождать принцессу и не спускать с нее глаз, что он, впрочем, и без того делал. Подарок бабушки-герцогини был невелик и выглядел, как большинство бюргерских домов в округе. Двухэтажный, с большим фронтоном, черепичной крышей и каменными стенами, стоящий бок о бок со своими близнецами, отличаясь от них разве что несколько нежилым видом. Внутри пахло сыростью и пылью, а все углы были густо заплетены паутиной. – А привидения тут не водятся? – осторожно поинтересовалась Шурка, несколько иначе представлявшая себе эту недвижимость. – Я полагаю, что если и водятся, то скоро сбегут отсюда, – с непроницаемым лицом ответил Болек, так что непонятно было, серьезно он или издевается. – Мой бог, – даже прослезилась Марта, – здесь все так похоже на наш дом в Кляйнештадте! – Там было так же грязно? – удивилась дочь, но взволнованная мать проигнорировала эту шпильку. – Я так долго хотела иметь свой дом, что теперь не верю в это! Ну, посмотри, Мария, разве он не прекрасен? Конечно, тут нужно немного прибраться и кое-где сделать небольшой ремонт, но все равно – это наш дом! Ты, понимаешь, наш! – Как и тот, что в Ивенаке, – хмыкнула принцесса, припомнив тамошнюю усадьбу. Герцогиня ничуть не погрешила против истины, назвав вотчину своей падчерицы дырой и большой деревней. Ну, разве что погорячилась со словом «большой». Бывали на их пути деревни и покрупнее. Тамошний герцогский дом тоже был двухэтажным, каменным и запущенным. Несколько лет назад его попытались сдать арендатору, но тот, не прожив в своем новом имении и пары лет, имел неосторожность упасть с лошади и умереть от ушибов. С тех пор там никто не жил. Но, по крайней мере, там была мебель и несколько слуг, поддерживающих господское жилье в мало-мальски пригодном для существования состоянии. Но Ивенак на Марту не произвел и пятой доли такого впечатления, сколько этот заброшенный домишко в Ростоке. Наверное, она все-таки была сугубо городской жительницей. – Надо немедленно приниматься за уборку! – решительно заявила она. – Может быть, сначала нанять вам в помощь несколько слуг? – попытался осторожно возразить Болеслав. – Вот еще, мы пока не можем себе этого позволить! – Тогда вам нужно вернуться к своему природному состоянию, – усмехнулся померанец. – Потому как рейтар с тряпкой это – перебор! – Действительно, – смешалась женщина. – Мне нужно переодеться во что-то более подходящее. Правда, у меня ничего нет! – Может, лучше меня переодеть как мальчика? – в очередной раз закинула удочку Шурка, но снова без результата. – Что за странные мысли приходят вам в голову, госпожа, – вмешался в их разговор помалкивающий до сих пор Иржик. – Давайте все же поинтересуемся у соседей, не нанимаются ли здешние женщины для такой работы. Держу пари, что за четверть талера они выскоблят этот дом от чердака до подвала, а еще на полталера мы купим дрова и сможем хорошенько протопить камин, чтобы избавиться от сырости. Вы же, сударыня, тем временем сможете заняться своим гардеробом и въехать сюда как полноправная хозяйка. – Наверное, вы правы, – немного поникла Марта, совершенно не желающая допускать кого бы то ни было до своего наконец-то обретенного гнезда. – Но все равно нам нужно где-то переночевать, а этот дом подходит для этого ничуть не хуже любого другого места. Нужно только хоть немного привести его в порядок. – А еще нужно белье, постельные принадлежности, посуда для кухни, – начала перечислять Шурка, деловито загибая пальцы. – А еще нужно завести кошку! – Кошку? – Ну конечно, разве вы не чуете запах мышей? К тому же запустить первой в дом кошку – хорошая примета! – Никогда не слышала, – удивилась Марта. – Если в доме станет пахнуть едой и теплом, то кошка сама придет, – рассудительно заявил Иржик. – А пока же отсюда и мыши сбежать могут. В общем, дело закончилось тем, что Болеслав вручил чеху несколько монет и поручил организовать уборку и покупку дров. А сам с Мартой и Марией отправился посетить окрестные лавки. Несмотря на то, что вид двух молодых дворян, гуляющих с богато одетой девочкой, был не слишком привычен для здешних улиц, народу в городе было много, и никто не обращал на них особого внимания. Разве что в лавке, торгующей готовым платьем, немного удивились тому, что они покупали только женскую одежду. Еще они приобрели небольшой котелок, несколько глиняных чашек и оловянных ложек. Из провизии взяли каравай хлеба, немного муки, гороха, сала, кувшин пива и отправились домой в сопровождении мальчиков[26], несущих их покупки. Несмотря на то что отсутствовали они недолго, дом, благодаря стараниями Иржика, совершенно преобразился. Нанятые им женщины действительно выскоблили до блеска полы, обмели все стены и потолки, вычистили слюдяные окна. В камине потрескивал огонь, в большом котле грелась натасканная чехом из уличного колодца вода, а устроенные в небольшом сарайчике позади дома лошади вкусно хрупали овес и довольно пофыркивали. Пока мать отмывала Марию Агнессу и мылась сама, слуга приготовил ужин, и вечером они сели за стол как настоящая семья. Марта впервые с тех пор, как они выехали из Берлина, переоделась в женское платье и, хотя купленный в лавке наряд было трудно назвать изысканным, выглядела просто и женственно. Во всяком случае, Болеслав весь вечер не сводил с нее глаз и всячески ухаживал за столом. Шурка, против обыкновения, сумела обойтись на сей раз без своих шуточек и с довольным видом просто сидела за столом, уплетая за обе щеки кнедлики с омачкой[27]. Пусть при дворе жизнь и сытнее, и изысканнее, но здесь она была среди своих и чувствовала себя просто замечательно. Разве что немного скучала по Карлу Густаву, маленькой Жене и даже Петеру, но завтра она вернется ко двору, где опять будут чванливые слуги и важные придворные, строгая мачеха и надоедливый митрополит, а сегодня она проведет вечер в кругу действительно близких ей людей. Иржик первым закончил с едой и попросил разрешения удалиться. Мария явно была не прочь посидеть еще, но после долгого дня глаза ее слипались, и мать уложила ее спать. Вернувшись к столу, она застала Болека сидящим перед камином и со странным выражением на лице смотрящим на мерцающие в темноте уголья. – Это вы, сударыня? – вздрогнул он, услышав шуршание ее платья. – Да, Болеслав, – негромко ответила она, и воцарилось неловкое молчание. – Как странно, – начал спустя несколько минут фон Гершов. – Я тоже вспомнил отчий замок, хотя этот дом не так уж сильно его напоминает. Но вот угли в камине потрескивали точно так же. И матушка точно так же уводила вечером моих сестер, а мы с отцом и братьями сидели у камина и разговаривали о всякой всячине. Вы что-то хотели? – Нет. То есть да, – помялась Марта. – Я хотела бы знать, как долго вы еще собираетесь меня избегать? – Что?! Но я вовсе не избегаю вас… – Бросьте мямлить, Болеслав, вы же рейтар! Неужели я хуже этой вашей Кетхен из трактира фрау Анны? – Нет, что вы! Да и Кетти всего лишь… – Готова была из платья выскочить при виде вашей милости? – Нет, то есть… Я хотел сказать, что она для меня ничего не значит! – А я? – Вы?! Фройляйн Марта, вы для меня, как… Не знаю, как… Боже, что я несу! Я не могу! Понимаете, я очень виноват перед Иоганном Альбрехтом, отцом Марии… – К черту отца Марии Агнессы! – негромко сказала молодая женщина и приложила палец к губам померанца. – Здесь только вы и я. Возможно, завтра я пожалею об этих словах, но… Я ужасно устала от своего одиночества! Вы первый мужчина за много лет, который отнесся ко мне по-хорошему. Увидевший во мне человека, а не брошенную любовницу коронованной особы. Я не могу дать вам ни богатого приданого, ни своей невинности, но и не прошу у вас ничего взамен. Нет ни прошлого, ни будущего, есть только здесь и сейчас! – Прикажите мне, и я умру за вас! – Приказываю. Не смейте умирать. Просто любите меня! Говорят, что у каждого человека есть своя половинка, предназначенная Создателем только для него. И повинуясь Его воле, мужчины и женщины ищут по всему свету эту свою половинку, чтобы исполнить свое предназначение и обрести свое счастье. Одним это удается быстро, и они сразу находят друг друга. Другие тратят на это всю жизнь, и, чтобы найти свою – единственную, успевают перепробовать множество других. А в нескольких кварталах отсюда, в каморке под крышей одного из больших доходных домов, проживали два странных человека, более всего похожих на моряков, отставших от своего корабля. Целыми днями бродили они по городу, то ли что-то разыскивая, то ли вынюхивая, а вечером возвращались в свою конуру и, залив себе в глотку дрянного вина, ложились спать, не сказав друг другу и слова. Впрочем, в этот вечер они нарушили традицию. – Мне нужна другая одежда, – мрачно заявил один из них. – Мне надоело выглядеть оборванцем! – Это рискованно, граф. Вас могут узнать! – Пусть так. Но я устал скрываться. К тому же здесь она! – Кто – она, принцесса? – Дьявол вас раздери, Бопре, и вашу принцессу вместе с вами! Я говорю о Регине Аделаиде… – А кто это? – Моя невеста. – Невеста? – Да, черт возьми! Мало того, что этот проклятый Странник украл ее у меня, так он еще и отдал ее своему приближенному… – O-ла-ла! – хохотнул француз. – Да он просто… – Осторожнее, сударь. Мне не так уж сильно нравится ваше общество, чтобы я терпеливо переносил подобные шуточки! – Нет ничего проще, заплатите мне все, что причитается, и я больше не потревожу вашу милость своим видом! – Я заплачу – только когда эта проклятая девчонка будет в моих руках! – Она была в ваших руках, граф! И не моя вина в том, что вы и ваши люди не сумели удержать ее с матерью. Удивляюсь, как они вообще не перерезали ночью всю вашу банду? Люди любят героев, так уж они устроены. Им нравятся рассказы об их приключениях, им лестно думать, что рядом с ними живут или жили столь выдающиеся личности, и они искренне гордятся тем, что прикоснулись к их славе. Особенно если эти герои совершают свои подвиги где-нибудь далеко. В самом деле, какая корысть, если поверженный дракон, находясь на последнем издыхании, дыхнул огнем – и у вас овин сгорел! Или же, к примеру, что за радость в поимке разбойников, если перед тем их шайка пару лет в ваших местах бесчинствовала? В этом смысле герцог Иоганн Альбрехт был просто образцовым героем. Все свои выдающиеся деяния он совершал далеко от родных мест, и его подданные не уставали благодарить Всевышнего за то, что тот, в неизбывной своей милости, услал неугомонного герцога-странника как можно дальше от тихого и спокойного Мекленбурга, и заодно молились, чтобы их господин оставался там как можно дольше. А вот предстоящий отъезд герцогини Катарины с наследником Карлом Густавом население скорее огорчил. Шведскую принцессу, волею судьбы ставшую их повелительницей, люди искренне любили. Во-первых, она жила хотя и с приличествующей ее положению и происхождению роскошью, однако же никогда не переходила грани и не требовала для себя и своих детей паче положенного. Во-вторых, своими амтами она управляла с должной рачительностью и заботой. Ну и в-третьих, она была доброй и милостивой госпожой, никогда не забывавшей о простом народе и его чаяниях. Что уж там говорить, Мекленбург процветал под ее мудрым правлением, и жителям вовсе не хотелось, чтобы их герцогиня куда-то отправлялась. Но делать нечего, раз уж супруг потребовал, чтобы она уехала к нему в Москву, значит, так тому и быть. А то ведь он может, чего доброго, сам приехать и совершить какой-нибудь подвиг во славу своего правления, а им потом расхлебывай. Наверное, именно поэтому Катарину перед отъездом все время осаждали депутации ее подданных. Одни хотели засвидетельствовать свое почтение, другие сделать подарок, а третьи что-нибудь выпросить напоследок. Льготу там, или еще какую милость. Страждущих было столько, что пожелай герцогиня принять их всех сразу, это заняло бы несколько дней без перерывов на сон и пищу. Однако же когда митрополит Филарет испросил у ее высочества аудиенцию, его приняли незамедлительно. Все-таки не последний человек в русском царстве. Вообще-то, он и так жил при дворе и постоянно виделся с государыней и мог бы все порешать келейно, но тут речь шла о важных делах, а потому и делать надо было все официально. В присутствии высших вельмож и отцов города Ростока, которых здесь называли «Советом шестнадцати». – Всемилостивейшая государыня! – трубно провозгласил он, так что все присутствующие сразу же прислушались. – Ведомо мне стало, что юноши, присланные из России для учения в здешнем университете, терпят всякую нужду и оттого в учении не преуспели! Молю тебя, не откажи в милости к верноподданным своего царственного супруга. Не дай пропасть отрокам, чающим знаний, в невежестве. – Неужели их положение столь бедственно? – картинно удивилась Катарина, прекрасно осведомленная о характере прошения митрополита. – Увы, ваше королевское высочество, – вздохнул канцлер фон Радлов. – Деньги для содержания студентов из Москвы приходят крайне неаккуратно.