– Говори, раз начал! – Да я, собственно, все уже рассказал. Боюсь, он готов совершить ту же ошибку, что я собирался сделать с Эббой. – Проклятье! – вырвалось у Катарины, и на глазах ее показались слезы. – Что с тобой? – забеспокоился брат. – Я не могу сейчас все бросить и отправиться в – Москву. Интересы моих детей требуют, чтобы я оставалась в Германии. Будь прокляты и этот мерзкий датчанин, и Глюк, и император! – Прости, сестра, в этом есть и моя вина. – Оставь, я сама была дурой, что послушала твои посулы. Да-да, не смотри на меня так, я знаю, чего ты добивался! Но, Господи всеблагий, что же мне делать? – Тебе нужно ехать. Даю слово, что Кристиан не откусит от вашего герцогства даже самого маленького кусочка, и мой племянник, помимо царского венца, будет носить еще и герцогскую корону! – Ты думаешь, еще не поздно? – Конечно! Я, получив это послание от Иоганна, сразу же ответил, что ты выедешь к нему при первой же возможности. – Хм, – напряглась Катарина и даже перешла на вы. – Интересно, а когда же вы, дорогой брат, собирались сказать об этом мне? – Не смотри на меня так. Вот заключим помолвку, и ты сможешь отправляться. Можно даже на моем корабле. – Ты с ума сошел? Мне же надо собраться, в конце концов. В Москве ведь вообще ничего нет! Если не вспоминать трагических событий, с которых началось это путешествие, то его можно было бы назвать приятным. Они ехали по землям Бранденбургской марки, останавливались на постоялых дворах, затем двигались дальше. Погода стояла самая приятная, днем уже не было жарко, но ночи еще не стали холодными. Болеслав вел их маленький отряд умело и быстро. Так что спустя четыре дня их мог бы догнать разве что имперский гонец, регулярно меняющий лошадей. Наверное, поэтому беглецы немного расслабились. Во всяком случае, Марта. Они с фон Гершовым все время ехали рядом, иногда беседуя, иногда просто молча. Им было хорошо в компании друг друга, и можно было сказать, что они подружились. Во время одной из остановок удалось приобрести для бывшей камеристки шпагу и ушить одежду, так что теперь она выглядела, как обычный молодой дворянин, путешествующий по своей надобности. Тем временем неугомонная Шурка по мере возможности старалась внести оживление в их монотонные будни, то есть, говоря иначе, донимала своих спутников разговорами. Но фон Гершов был от природы молчалив, так что она переключилась на Иржика, тем более что ехала теперь вместе с ним. Другой одежды им найти в дороге не удалось, а крестьянский мальчик, сидящий вместе с пусть небогатым, но дворянином, вызывал у встречных ненужные вопросы. Ушлая девчонка быстро выудила из слуги, что он коренной пражак[12], поступил на службу к господину Болеславу в своем родном городе, причем совсем недавно, когда тот был там по какой-то своей надобности. Ничего конкретного о делах фон Гершова тот не знал, но говорил, что его хозяин объехал весь город, встречаясь с самыми разными людьми и передавая им письма. Собственно, во время этого они и познакомились. Померанец не знал Праги и нанял разбитного горожанина, чтобы тот служил ему проводником, а когда на господина Болеслава вздумали напасть какие-то местные грабители, молодой человек помог ему отбиться. После этого чешский паренек был принят на службу, и с тех пор они не расставались. Все это было жутко интересно, а поскольку других развлечений все равно не было, она продолжала расспросы, выуживая у слуги все новые подробности. – Мария, – не выдержала однажды Марта, – оставь, пожалуйста, бедного Иржика в покое, ты его совсем утомила! – Ну, что вы, ваша милость, – улыбнулся парень. – Мне вовсе не в тягость, отвечать на вопросы ее светлости. Оно и вправду сказать, дорога очень уж однообразна и скучна для такой маленькой девочки. Ой, вы уж не взыщите, что я так назвал нашу принцессу! – Ничего, Иржик, – воскликнула Шурка, – я тебе разрешаю. Только, раз уж я одета как мальчик, то может, не стоит называть меня Марией Агнессой или принцессой? – И как же прикажете вас называть? – усмехнулся поравнявшийся с ними фон Гершов. – Ну не знаю, зовите меня Александром, что ли! – Отчего именно Александром? – удивилась мать. – А почему тебя называют Мартином? – вопросом на вопрос ответила девочка. – Но это имя похоже, да и мне проще на него откликаться. – А псевдонимы, если скрываешься, надо подбирать так, чтобы они совсем не напоминали прежнее имя! – Это еще почему? – Ну, вот смотрите, наши враги ищут молодую женщину по имени Марта с девочкой Марией, и если они узнают, что проезжал молодой человек, которого зовут Мартин, это может навести их на подозрение. А Александр на Марию Агнессу – совсем не похоже, так что никто не догадается! – Можно подумать, вашей светлости приходилось скрываться большую часть своей жизни, – усмехнулся фон Гершов. – Что ее, той жизни, осталось, – печально вздохнула Шурка, вызвав смех у своих спутников. Берлин был уже совсем близко, когда разбойники их все-таки отыскали. Теперь трудно сказать, как им это удалось, но то ли Бопре оказался хорошим следопытом, то ли им просто повезло, но преследователи ухитрились понять, что трое мужчин, путешествующих с мальчиком – это и есть цель их поисков. Правда, двигаться большим отрядом было опасно, поэтому главарь бандитов отослал большую часть своих людей, продолжив погоню вместе с французом и всего лишь четырьмя подручными на лучших конях. Похоже, у фон Гершова за годы странствий развились инстинкты, поэтому он первый почуял опасность, когда их маленький отряд стали нагонять шестеро конных путешественников. – Хотел бы я знать, кто это? – встревоженно спросил он, всматриваясь в незнакомых всадников. – Господи Боже, это Бопре! – воскликнула побледневшая Марта, узнав гугенота. – Сударыня, берите дочь и бегите, а мы постараемся их задержать! – воскликнул Болеслав и решительно повернул коня навстречу преследователям. Иржик, будучи парнем не робкого десятка, недолго думая, пересадил девочку к матери и последовал за своим хозяином. Бандиты, поняв, что их опознали, перестали изображать из себя мирных путешественников и, схватившись за оружие, вихрем налетели на померанца и его слугу. Их было шестеро против двоих, но первым счет открыл все-таки Болек. Он недаром столько времени прослужил в рейтарах и знал толк в конных сшибках. Выхватив из ольстров[13] пистолеты, он один за другим разрядил их в противников, сразу же убив одного и ссадив с лошади другого. Те пытались стрелять в ответ, но то ли у них было меньше опыта, то ли им просто не повезло, но все что им удалось – это сбить шляпу с головы фон Гершова. Затем дело дошло до шпаг, и еще один разбойник вылетел из седла с распоротым боком. Иржик был куда менее искушен в подобного рода делах и не сумел достать до своего противника тесаком, но будучи довольно ловким молодым человеком, ухитрился уклониться от вражеского удара и, развернув коня, снова бросился в бой. – Кажется, мы уже встречались, – прохрипел главарь разбойников, выбравшись из-под павшей лошади, и бросился на Болека с обнаженной шпагой. – Как я погляжу, граф, пиратство перестало приносить вам прибыль, и вы переключились с морского разбоя на сухопутный? – криво усмехнулся померанец и вонзил шпоры в бока своего коня. К сожалению, увлекшись атакой, фон Гершов упустил из внимания других бандитов, один из которых выстрелил в него из пистолета. Правда, стрелком тот был неважным, и выпущенная им пуля угодила в лошадь. Несчастное животное взвилось на дыбы от боли и, едва не скинув своего седока, принялось валиться на бок. Однако Болеслав успел высвободить из стремян ноги и, кубарем слетев на землю, через секунду уже стоял, крепко сжимая клинок. – Есть только один человек, убить которого мне было бы приятнее, чем вас! – оскалился его противник. – Я с удовольствием доделаю то, что так и не удалось моему герцогу! – отозвался померанец, вставая в позицию. Умнее всех из нападавших поступил Бопре. Здраво рассудив, что пятерых его сообщников должно хватить на двух их противников, он, не обращая внимания на развернувшуюся схватку, погнал своего коня вслед за Мартой. Как та ни спешила, но уйти от француза у нее не получилось, и через несколько минут негодяй стал медленно, но верно догонять беглянок. Поняв, что уйти не удастся, мать остановила свою лошадь и, ссадив дочь на землю, крикнула ей: «Беги!» – после чего развернулась навстречу гугеноту. – Добрый день, мадемуазель! – поприветствовал тот свою бывшую ученицу, мерзко при этом улыбаясь. Бывшая камеристка не удостоила его ответом, а, спешившись, взялась за шпагу и приготовилась защищаться. Француз в ответ лишь высоко поднял брови, но искушение скрестить оружие с бывшей ученицей оказалось слишком велико, и он тоже соскочил с коня. Блестящее лезвие валлонской шпаги легко покинуло ножны и описало полукруг, приветствуя соперника. Шурка, не решившись оставить мать, со страхом наблюдала за ними из кустов, не зная, что делать дальше – то ли действительно бежать, то ли звать на помощь. Все решил случай. Навстречу им по дороге ехала престранная процессия – из нескольких всадников, окруженных пешими слугами. Длиннополые одежды верховых явно были когда-то роскошными, но теперь выцвели и потрепались, а слуги выглядели и вовсе как оборванцы. Их можно было принять за поляков, если бы не холеные окладистые бороды да непрезентабельный вид. Все-таки шляхтичи из Речи Посполитой если и выезжали за границу, то старались разодеться в пух и прах. К тому же один из незнакомцев явно был православным священником – в рясе и с белым клобуком на голове. – Глянь-ка, владыко, – с поклоном показал ему один из спутников на развернувшуюся перед ними схватку. – Опять басурмане озоруют, нет на них креста, окаянных! Девочка неожиданно поняла, что понимает их речь, и, еще не сообразив толком, что делает, закричала тоненьким голосом: – Помогите! – Что?! – встрепенулся представительный господин в опашне[14] и меховой, несмотря на летнее время, шапке. – Никак по-нашему кричат… – Да помогите же! – выбежала с криком им навстречу Шурка. – На нас разбойники напали! – Кажись, православных забижают, – хмуро буркнул худой мужик в подряснике и, поухватистее перехватив посох, вопросительно посмотрел на священника: – Благослови, владыко? – Унять татей! – коротко велел тот. – А кто из них тать-то? – запоздало поинтересовался один из слуг, но остальные, не дожидаясь ответа, уже кинулись вперед. Вооружены они были откровенно плохо, лишь у одного был бердыш, да еще у двоих сабли, а чернецы и вовсе имели лишь посохи. Но пошли в бой дружно и, похоже, были рады возможности подраться. – Обоих и вяжите, там разберемся, – крикнул им вслед предводитель и ухмыльнулся в густую бороду. Хотя вмешательство в схватку непонятно откуда взявшихся оборванцев с решительными рожами оказалось для Бопре полной неожиданностью, ушлый француз не растерялся и, вскочив на коня, бросился наутек, не дожидаясь, пока его начнут охаживать со всех сторон дрекольем. Марте же, не сразу сообразившей, что у них появились союзники, едва не досталось, и лишь истошные крики Шурки: «Своих бьете!» – уберегли ее от увечий. – Кто такие? – внушительно спросил господин в опашне, когда к ним подвели обезоруженную камеристку. – А вы русские? – прищурилась Шурка. – Мы-то русские, а вот вы кто таковы? – Верные слуги герцога Мекленбургского! – неожиданно для себя отчеканила девочка и только что не стала по стойке смирно. – Ишь ты! Верные слуги, – пробурчал священник. – А напали на вас кто? – Разбойники! Ой, их там много еще, они Болеслава с Иржиком убьют! – Точно ли разбойники? – Да вот тебе крест! – не задумываясь, перекрестилась Саша, во время прежней своей жизни носа не казавшая в церковь. – Фрол Иудыч, ну-ка, поглядите, на кого еще там тати напали, – велел поп своим спутникам. – А я тут с отроком потолкую! – Слушаю, владыко, – не чинясь, отозвался господин в опашне и вместе с прочими конными и пешими слугами поспешил на выручку попавшим в беду.