– Вы хотите допросить меня, сын мой? – елейным тоном спросил епископ под ропот присутствующих при допросе шведов. – Ну что вы, – невозмутимо отвечал померанец, – я лишь смиренно прошу дать мне, ее королевскому высочеству герцогине Катарине, а также и прочим присутствующим здесь господам кое-какие разъяснения. – Спрашивайте, – кротко заявил Глюк. – Как давно вы предали короля Густава Адольфа и его сестру – нашу добрую герцогиню? – Что?! – Господа! – возвысил голос фон Гершов, перекрикивая шум. – Извольте ознакомиться с кое-какими документами, перехваченными моими людьми. – Какими еще документами? – Ну, хотя бы с этим письмом… – говоря так, Кароль достал из кожаной сумки документ и зачитал присутствующим отрывок: – «Возлюбленный мой брат Кристиан, мы со всем вниманием изучили Ваши претензии к так называемому великому герцогу Мекленбургскому Иоганну Альбрехту и находим их в высшей степени обоснованными. Если его происхождение действительно так туманно, как вы нам сообщили, то он, разумеется, не может считаться законным правителем Мекленбурга. И хотя покойный герцог Сигизмунд Август и признал его своим сыном, это означает лишь то, что он может претендовать на его земли, а именно города Стрелиц, Раков и Ивенак, и не более того. Что же касается прочих земель и городов герцогства, в особенности Шверина и Гюстрова, то принимая во внимание несомненное участие вышеозначенного Иоганна Альбрехта в убиении их законных властителей, передача ему во владение этих герцогств представляется нам совершеннейшим кощунством…» – Что это значит? – ледяным голосом спросила Катарина. – Прошу прощения, ваше высочество, но я совершенно незнаком ни с этими письмами, ни с их содержанием, – хладнокровно отвечал епископ. – Барон, что это за письмо? – Ваше высочество, – с поклоном отвечал Кароль, – это письмо короля Богемии Фердинанда к Кристиану Датскому. Вы можете ознакомиться с письмом лично и убедиться в его достоверности. – Как оно к вам попало? – Видите ли, ваше высочество, ваш царственный супруг давно подозревал преподобного отца в неблаговидных поступках, и именно поэтому приказал выслать того из подвластных ему земель. Однако, как вам известно, господин епископ не торопился исполнять это повеление и всячески старался уклониться от отъезда. Именно поэтому я был вынужден отдать приказ о слежке за ним. – Вы осмелились следить за епископом! – не удержался от восклицания Горн. – Увы, господин полковник, у меня не было иного выхода… – Продолжайте, господин барон, – прервала их Катарина. – Во время слежки выяснилось, что господина епископа постоянно навещает причетник собора Хаузе… – Действительно странно, – осклабился швед, – причетник приходит к епископу! – После каждого такого визита, – невозмутимо продолжал Кароль, – оный Хаузе неизменно отправлялся в порт и через различных негоциантов отправлял послания. – И вы полагаете это предательством? – Терпение, господин Горн, дойдет дело и до предательства. Итак, наблюдение доподлинно установило, что причетник является доверенным лицом господина епископа и помогает ему вести весьма значительную переписку. Разумеется, эта переписка могла иметь вполне невинный характер, однако несколько дней назад в Росток прибыл гонец от короля Фердинанда, передавший причетнику послание, которое я вам только что зачитал. – Это письмо, несомненно, изобличает коварство короля Кристиана, – решительно заявила Катарина, – но как оно связано с господином епископом? – Не далее как вчера причетник попытался отправить обратное послание и был при этом схвачен. – Обратное послание? – Именно так. Впрочем, извольте. «Мой дорогой друг, я с огромным удовлетворением получил присланный вами документ. Рад сообщить вам, что наше предприятие развивается по намеченному плану, несмотря на некоторые досадные препятствия. Так, ко двору прибыл доверенный человек узурпатора с инструкциями от него. Как нам удалось выяснить, он должен сформировать компанию наемников и, используя ее как охрану, увезти герцогиню и наследника в Москву. К сожалению, у меня нет возможности помешать этому плану, и, более того, я вынужден оставить их двор. Впрочем, полагаю, мое дальнейшее присутствие не является необходимым, поскольку присланный вами документ сможет убедить даже самого последнего маловера». – Интересное письмо, – задумался Горн, – однако оно не подписано и не указывает на господина епископа напрямую. – Я совершенно ничего не знаю и об этом письме, – снова подал голос Глюк, – это наверняка какие-то интриги! – Соблаговолите взглянуть еще и сюда. – Что это? – удивленно спросил швед, разглядывая поданный ему листок бумаги. – Какие-то каракули… – Это урок его высочества Карла Густава, – охотно пояснил фон Гершов, – однако обратите внимание не на то, что начертал наш принц, почерк которого, увы, действительно далек от совершенства, а вот на эту строчку. – Не понимаю, к чему вы клоните? – Сравните почерк в письме и в этой строчке. Вам не кажется, что сходство очевидно? – Да, пожалуй… – Дайте-ка посмотреть, – протянула руку Катарина и, получив листок, внимательно его изучила. – Да, я помню. Вы, ваше преосвященство, тогда пеняли принцу на отсутствие успехов в каллиграфии и укоряли в невнимательности на уроках закона Божьего. Это ваш почерк, не так ли? – Ваше высочество, – закричал Глюк, – это заговор! Я ни в чем не виноват! Дайте мне оправдаться! – Замолчите, негодяй, – вспыхнула шведская принцесса, – у вас еще будет возможность оправдываться перед королевским судом! И я очень надеюсь, что он обойдется с вашим преосвященством без всякого снисхождения. Увести его! Подоспевшие стражники тут же заломили голосящему епископу руки и потащили прочь. Пошедшая пятнами Катарина, проводив его преосвященство злобным взглядом, решительно двинулась по направлению к своим покоям. Остановившись у дверей, она обернулась к фон Гершову и Горну и заявила срывающимся голосом: – Епископа держать под арестом, никаких прогулок и свиданий! Вы, Гершов, должны приготовить к отправке необходимые документы, и не забудьте сделать копии. Вы, Горн, отвечаете за доставку негодяя, – в голосе принцессы прорезался сарказм, – в Швецию. У вас ведь есть корабль? Распорядитесь, чтобы его немедля подготовили к плаванию. И последнее, господа: надеюсь, у меня нет надобности объяснять вам, что дело это совершенно секретное и не подлежит оглашению? Оба офицера немедля выразили свое полное согласие поклонами. Когда они подняли головы, герцогиня уже вышла. Швед и померанец обменялись взглядами, далекими от взаимного восхищения, однако, так ничего и не сказав друг другу, двинулись в разные стороны. Выходя из зала, Густав Горн выругался про себя и пробормотал: «Что-то здесь не так…» Вечером того же дня младший фон Гершов вернулся в трактир госпожи Гротте. Фрау Анна, встретив постояльца как ни в чем не бывало, тут же предложила ему ужин. – Если возможно, подайте его в мою комнату, – попросил он, – надеюсь, она еще за мной? – Конечно, господин Болеслав, – расплылась в улыбке бывшая маркитантка, – вы ведь заплатили до конца недели! Молодой человек поднялся к себе в номер и вгляделся в окружающую его обстановку, как будто оказался здесь впервые. За спиной скрипнула дверь, и резко обернувшись, он увидел встревоженное личико Кетхен. – Прошу прощения у вашей милости, но я так перепугалась после вашего внезапного исчезновения… – Ну что ты, милая, нет никакого повода для беспокойства! – Вы снова назвали меня милой? – Разумеется, я очень соскучился по тебе. – Зачем вы смеетесь над бедной Кетхен? – Разве я улыбаюсь? – Нет, но мне от этого еще страшнее. – Тебе не надо меня бояться. – Как прикажете, господин Болеслав. Могу я спросить, где вы были? – Гостил у брата. – У вашей милости есть брат? – Есть, и не один. Впрочем, сейчас это не важно. Принеси мне скорее ужин, самого лучшего вина, и сама приходи. В моей жизни произошли важные изменения, так что давай их отпразднуем. С улыбкой посмотрев, как девушка кинулась выполнять его распоряжения, молодой человек скинул плащ и растянулся на кровати. Кажется, его жизнь наконец-то стала налаживаться; по крайней мере, в ней появился смысл. Конечно, придется послужить, прежде чем Иоганн Альбрехт снова станет относиться к нему с доверием, но оно того стоило. В голове снова зазвучали слова, сказанные братом: «У нас с тобой очень тяжелая задача, Болек. Надо вывезти семью нашего герцога в Москву, а это чертовски непростое дело! Однако если мы преуспеем, награда превзойдет самые смелые наши ожидания». Что же, ради такого можно и рискнуть… Правда сначала нужно съездить в Чехию, но дальними вояжами его не напугать! Одетая в дорожное платье Шурка подошла попрощаться с бабушкой. Здоровье герцогини Клары Марии, к сожалению, так и не поправилось, и она не смогла отправиться вместе с внучкой в путешествие. Вместо нее юную принцессу должны были сопровождать мать, придворная дама и герцогский нотариус, да пара служанок. Помимо того, им полагался изрядный эскорт, потому что, несмотря на всеобщее улучшение нравов в Брауншвейге и Мекленбурге, путешествия были все же небезопасны. Командовать конвоем вызвался мсье Бопре. В последнее время, а точнее – после того как Марию Агнессу отец признал принцессой, он воспылал чувствами к ее матери и открыто за ней ухаживал. Марта, разумеется, держала дистанцию, однако поглядывала на француза не без благосклонности, что поощряло пылкого гугенота к продолжению натиска. Карета, выделенная им для путешествия, заслуживала отдельного описания. Огромная колымага, увлекаемая шестеркой здоровенных битюгов местной породы, не имела ни рессор, ни поворотного круга, ни даже специального места для кучера. Править ей должны были восседающие в седлах форейторы, а на запятках стояли лакеи, в чьи обязанности входило подталкивать неуклюжий экипаж в случае надобности. Зато в ней было с избытком места, чтобы расположиться всем путешественникам, вместе с сопровождающими их слугами. – До свидания, дитя мое, – ласково сказала девочке герцогиня и поцеловала ее в лоб. – Я надеюсь, ваше путешествие будет успешным и недолгим, так что вы скоро вернетесь ко мне. – Я тоже на это надеюсь, – ответила та, кинувшись бабушке в объятия и не удержавшись при этом от слез. – Ну-ну, не плачь, моя хорошая, – поспешила успокоить ее Клара Мария. – Мне позволено будет попрощаться с друзьями? – закусив губу, спросила принцесса. – Конечно. Девочка благодарно улыбнулась и подбежала к стоящим поодаль слугам. Там, рядом с взрослыми, жались их дети, пришедшие проводить внучку своей госпожи. Первой она подошла к Гретхен, и девочки крепко обнялись. Им не позволяли видеться после истории с переодеванием, так что подружки очень соскучились. – Мне будет очень тебя не хватать, – грустно сказала Шурка. – Но, надеюсь, я скоро вернусь, и все будет по-прежнему. – Возвращайтесь скорее, ваша светлость, – шмыгнув носом, отвечала ей та. – Я буду каждый день молиться о вашем здоровье. – На, возьми, – протянула ей куклу принцесса и виновато улыбнулась. Это была та самая игрушка, которой она подкупила бедную Гретхен, так и оставшаяся в саду после того, как обман раскрылся. Правда, Саша, у которой после наказания оказалось довольно много свободного времени, сумела намного улучшить ее. У куклы появились длинные волосы, сделанные из ниток, красивое платье, на котором было вышиты узоры, и даже накидка с меховым воротником из обрезка беличьей шкурки, так что подарок для маленькой девочки был царским. Следующими были мальчишки. Шурка улыбнулась, глядя на стоявшего с независимым видом Руфуса, и спросила: