Теперь все внимание адвоката переключилось на главного и единственного подозреваемого. Михаил Борисович Якиманский был из тех людей, кого везде принимают с распростертыми объятьями. С самого детства он не переносил одиночества и прекрасно это осознавал. Ему нужно было постоянное соприкосновение с людьми, чтобы могли развернуться все его таланты — ум, красноречие, манеры, темперамент. В одиночестве он был холоден и безлик, как спичка в коробке. К тому же он был невероятно красив и в любой ситуации держался с достоинством. Его фигура еще не была тронута полнотой, что не так часто встречается у мужчин 38 лет. Легкая походка, приятные развороты тела во время движения, вовремя вставленная улыбка, прямой, четкий, небегающий взгляд, крепкое уверенное рукопожатие, грамотная, правильная речь. Одевался он как франт: неброские костюмы солидных европейских марок, хорошие рубашки, дорогие итальянские ботинки, швейцарские часы. Даже в тюрьме он имел вид преуспевающего менеджера среднего звена, который зашел сюда по делам и по недоразумению задержался. При первом знакомстве с адвокатом он рассказал свою историю — интересную и одновременно очень простую. После окончания института он устроился маркетологом в крупную фармацевтическую фирму. Жена сидела дома с ребенком. Жили они с родителями в трехкомнатной квартире в районе Измайловского парка безмятежно и счастливо, пока отцу не понадобилась серьезная операция, которую в то время делали только в Америке. На зарплату в полторы тысячи долларов они могли безбедно жить в Москве, но не могли позволить себе дорогостоящую операцию. На семейном совете было решено продать квартиру в Москве и потихонечку перебираться на запад. Для начала отец, жена и маленький сын уехали в Израиль, где через 8 месяцев получили американскую визу и переехали в Чикаго. — А почему именно в Чикаго? — удивился Алексей. — Даже не знаю. Однажды прочитал где-то выражение: «Чикаго — город ветров», мне это показалось очень романтичным. А может, в детстве насмотрелся фильмов про гангстеров. Оставшись один в Москве, Михаил стал продумывать планы быстрого зарабатывания средств на операцию отцу. Снял однокомнатную квартиру в Марьине и создал фирму «Потребфинанс». Главный вопрос, занимавший новоявленного бизнесмена, — как снимать наличность со счета фирмы? Ни одна фирма не могла просто так снять наличные средства со своего счета. Для этого нужен был убедительный повод. И повод нашелся: закупка сельхозпродукции. Для этого Михаил взял в аренду маленький овощной магазинчик и теперь мог спокойно снимать деньги со счета в любых количествах якобы для закупки овощей и их дальнейшей реализации в магазине. Далее Михаил стал искать офис в центре Москвы. С этим он изрядно намучился. Необходимо, чтобы офис находился обязательно в центре, в красивом, желательно старинном здании, и обязательно с городским телефоном. Нашел, снял, посадил туда секретаршу модельного вида, а сам начал путешествовать по нашей бескрайней родине, выясняя потребность предприятий в строительной технике. Оказалось, что самый дефицитный товар в Сибири и на Урале — это краны «Ивановец». Краны так краны. Его доброжелательное лицо, обходительные манеры и внушительный пакет документов располагали к нему директоров любого уровня. Ну и, конечно, щедрые комиссионные, это модное слово «откаты». Уже через месяц на руках у Михаила Якиманского было с десяток договоров, а на счету в банке предоплата за товар. Еще через месяц первые краны начали свое долгое путешествие по железной дороге. Директорам высылались факсы, заверяющие, что краны уже в пути, на электронную почту приходили сопроводительные документы, а они, в свою очередь, вносили оставшуюся сумму на счет фирмы «Потребфинанс». Подобные путешествия длится не меньше 3 месяцев — это знали все и никто не переживал. Тем временем по Сибири распространился слух, что есть такой бизнесмен — Якиманский, — который по нормальным ценам с мизерной наценкой предлагает строительные краны. И теперь уже не нужны были никакие откаты. Снабженцы звонили ему напрямую и предлагали заключать договоры. Михаил с удовольствием подписывал контракты, делал скидки, предоставлял любые документы, расхваливал свои краны направо и налево. По просшествии четырех месяцев первые восемь кранов прибыли к своим законным владельцам к обоюдному удовольствию обеих сторон. Судя по документам, в пути находились еще не меньше сотни кранов. Прошло еще 4 месяца, а вторая партия кранов все еще была в пути. Время от времени какой-нибудь нетерпеливый директор небольшого строительного управления, затерянного в сибирских лесах, начинал беспокоиться, звонить коллеге, рекомендовавшему ему Михаила. Тот, посмеиваясь над его нетерпеливостью, успокаивал: — Да ладно, вон мои краны-то уже работают. Не волнуйся, и твои придут. — И правда, о чем переживать? — думал директор и отдавал бухгалтеру указание оплатить оставшуюся сумму за краны. После чего с чистой совестью шел париться в баньку. И только Михаил Борисович знал, что никаких кранов на самом деле нет, и не предвидится. В первоначальный план вообще не входила поставка, это уж он потом решил для пущей убедительности продать несколько кранов. Его план был таков: он ездит по Сибири, заключает договоры на несуществующие краны, получает предоплату, обналичивает деньги и переводит их за границу, пока не поднимется шум, потом быстренько уезжает в Штаты. Для этого и был снят презентабельный офис в центре Москвы, где радушный хозяин встречал гостей, показывал фотографии кранов, при них звонил в Управление РЖД и выяснял, где в данную минуту находятся вагоны с грузом, а вечером угощал сибирских строителей в дорогих ресторанах. И ни у кого и мысли не возникало, что бизнесмен Михаил Якиманский, милый обаятельный человек, который ни от кого не скрывался, приезжал по первому звонку, на самом деле мошенник и плут, а факсы, приходящие из Москвы, — обыкновенная липа. Михаил тем временем без устали «стриг купоны». Вот уже сделана операция отцу, куплен домик в Чикаго и отложены первые деньги на учебу подрастающего сынишки. Еще немного и можно будет паковать чемоданы. Но, как говорят в спорте, главное — вовремя уйти, пока ты еще победитель. А вот этого чутья у Михаила не было. Экономический бизнесрасчет был правильный, а профессиональной мошеннической жилки не хватало. Он каждый день собирался остановиться и всякий раз откладывал. Да и как тут остановишься, когда удача сама идет в руки, и люди сами несут тебе деньги и смотрят умоляющими глазами. И вот однажды он вошел не в ту дверь. В Новосибирске Михаил, сам того не подозревая, попал в ту же контору, с которой сотрудничал в Омске. Это был один из филиалов военного строительного треста, имевший головной офис в Москве. Каждый филиал работал самостоятельно, но бухгалтерия была общая. Все счета отсылались в Москву, где и оплачивались. После того, как Москва оплатила омские договоры на поставку кранов, новосибирские счета вызвали большое подозрение. В Омске кранов до сих пор не дождались. Это в Сибири правду днем с огнем не сыщешь, в Москве же все было близко: и прокуратура, и милиция. Обратились в прокуратуру. Материалы передали в УБЭП, и началась проверка. Стали ездить по следам фирмы «Потребфинанс», поднимать транспортные документы, звонить на железную дорогу, где понятия не имели ни о каких кранах. Возбудили уголовное дело и по следам платежек приехали в овощной магазин, где и нашли документы, показывающие движение денег. После изъятия чековой книжки стало ясно, что все деньги практически сразу снимались со счета и уплывали в неизвестном направлении. А в налоговую инспекцию представлялись липовые отчеты о закупках морковки, картошки и импортных помидоров. Помидоры в магазине не появлялись, как ни появлялись там и огромные фуры с консервами из Болгарии. В итоге составлялись акты о том, что все помидоры сгнили, картошку съели тараканы, а консервы испортились. После проведения первичных следственных действий Великий Махинатор был задержан. Как только весть о разоблачении и аресте дошла до Сибири и Урала, в Москву потянулись потерпевшие. Они привезли с собой тонны документации, для хранения которой в следственном отделе выделили целую комнату. В итоге оказалось, что за 9 месяцев деятельности фирмы «Потребфинанс» было фиктивно заключено порядка 80 контрактов на поставку более 500 кранов. И только 8 из них существовали в действительности, остальные — только на бумаге. — Когда вы собирались свернуть свою деятельность? — поинтересовался Алексей на очередной встрече с Михаилом, когда они продумывали тактику защиты. — Первоначально я планировал обернуться за б месяцев. Но потом как игрок вошел в азарт и уже не мог остановиться. Поэтому когда ко мне нагрянула милиция, я почувствовал, что будто гора свалилась с плеч, — невинно улыбаясь, рассказывал Михаил. — Так что, Алексей Львович, давайте не будем выдумывать хитроумные тактики, а изберем пассивную защиту. — Что вы имеете в виду? — Это значит, что я ничего не знаю и ничего не помню. — Вы будете стоять на том, что не знаете секретаря, бухгалтера и директора? Это может настроить суд против вас. — А вот здесь, я думаю, потребуется ваша помощь. Вам надо собрать на меня хорошие характеристики с предыдущих мест работы. А на суде вы обрисуете ситуацию с отцом, сделав акцент на том, что я не мошенник и не агрессивный член общества, а обычный человек, попавший в сложную ситуацию. А раз я не профессиональный мошенник, то и нюансов могу не помнить. — Говоря спортивным языком, вы решили занять глухую защиту: ничего не отрицаю, но ничего и не помню. Что ж, дело ваше. Адвокат считал, что это не совсем правильная тактика, и сказал об этом Михаилу. Но спорить с клиентом не стал. Сейчас обвиняемому нужна была больше моральная поддержка, чем пустые споры. Михаил держался достойно, на тюремные порядки не жаловался, с благодарностью принимал продукты и шоколад, даже иногда шутил. И спокойно ждал, чем все закончится. Главное, что отец здоров, семья в безопасности. В итоге сценарий защиты, предложенный Михаилом, был благосклонно принят судом, и срок оказался небольшим: 4 года в колонии общего режима. Обжаловать приговор он не захотел и, отсидев 2 года, вышел на свободу. Директор и бухгалтер к уголовной ответственности привлечены не были. А овощной магазинчик так и стоит на прежнем месте и торгует полусгнившими апельсинами и перезрелыми бананами. * * * Больше со своим клиентом Алексей Ходорковский не общался. Но присущее человеку любопытство напомнило ему об цэтой истории в 2009 году. Он встретился в казенных коридорах со следователем, который вел дело Якиманского. Спросил о судьбе Михаила после освобождения. Подполковник рассказал, что Михаил Борисович звонил примерно год назад и поведал про свое житье-бытье: проживает он вместе с женой, отцом и сыном в небольшом домике на окраине Чикаго. Папа получает неплохую пенсию, сын ходит в школу и стал настоящим американцем: по-русски почти не говорит, книжек не читает и целыми днями как приклеенный сидит за компьютером. — А сам Миша-то как? — Я понял, что не очень, — продолжал офицер. — Сказал, что поседел, потолстел, совсем расслабился. С работой у него не клеится. Вот его жена адаптировалась быстро, устроилась чертежницей в строительную фирму, с удовольствием работает и получает вполне приличные деньги. А бизнесменов в Америке и своих хватает. Сначала Миша работал таксистом, а теперь трудится в фирме по продаже автомобилей. Как мальчик стоит целый день в торговом зале и расхваливает поддержанные машины. Поведал мне, что если не сопьется, то так и проработает там до пенсии. — А как же деньги, которые он заработал на кранах? — Я его спросил об этом. С его слов, он их вложил в акции, а потом начался кризис, и денег не стало. После этого он даже хотел вернуться в Россию. У него появилась идея торговать японскими холодильными установками, да жена не пустила. Такой скандал ему устроила, соседи даже полицию вызывали. Следователь пригласил адвоката в кабинет на чай, но Алексей поблагодарил и раскланялся. Всю дорогу до офиса думал о том, как неожиданны подчас повороты судьбы: умный, предприимчивый, красноречивый молодой человек с задатками олигарха из-за совершенного преступления вынужден теперь прозябать в Америке на мизерную зарплату без всякой надежды на будущее. И стоила ли игра свеч? Из истории денег Александр Васильевич Малышкин сидел напротив меня и тупо смотрел на серую, выцветшую стену камеры. Мне никак не удавалось завязать разговор с клиентом — он был в своих думах. Ситуация понятная и стандартная. Молодой человек с открытым лицом и совершенно не уголовной внешностью оказался в камере следственного изолятора № 2, в просторечье — «Бутырки». Появился он здесь, конечно, по ошибке. Во всяком случае, он так считал. Его уверенность ко мне пока не перешла, и посему я собирался разобраться в тех путях и тропинках, которые привели этого тридцативосьмилетнего веснушчатого блондина в такое грустное место. Мне много лет приходится наведываться в эти стены и проходить в камеры для допросов, дабы встретиться с клиентами. Разные ситуации приводили сюда моих доверителей, но вход для всех был нежелателен, а выход — сложен. Граница — эта высокая и тяжелая решетка, которая как гильотина поднимается передо мной и опускается за моей спиной. Проход под ней всегда бьет подлым холодком страха по всему телу. Внушай не внушай себе, что ты здесь временно, что поговоришь с клиентом и уйдешь — ничего не помогает: это чувство перехода из свободы в несвободу каждый раз пугает меня. Но эти походы — часть моей работы, и Бутырку, где много горя и несправедливости, приходится посещать. Обстановка в видавшей виды следственной комнате была неуютная. Ну, а какая же должна быть обстановка в тюрьме? Наверное, такая и должна быть. Стол да два стула, лампа на столе и пепельница алюминиевая, битая-перебитая, как будто участвовала в боях. Все прикручено, приверчено, стул пытаешься подвинуть — не получается, лампу переставить — не выходит, и к этому трудно привыкнуть. Пока я изучал самую консервативную из всех существующих обстановку, привели Александра Васильевича. Раньше мы не встречались. Нужно было познакомиться, попытаться понять друг друга, разговор завести. Но не тут-то было: клиент так на меня зыркнул, что одна рука потянулась к портфелю, а другая — к кнопке вызова охраны. Мол, чего пришел мужик, тебя никто не звал. Мои доводы насчет юридической помощи, справедливости, совместных усилий на него не действовали. Взгляд отражал все переживания обвиняемого: ни в чем не виноват, валите вы все… Я решил «задружиться» с клиентом и, достав из своего бездонного коричневого портфеля две плитки шоколада, предложил их сидельцу. Александр Васильевич, или Санек, как его звали родственники, нанявшие меня, с явным удовольствием прошуршал упаковкой и слопал обе плитки. — Александр, обычно в работе с клиентами говорю я, но сегодня будет не мой день. Я хочу послушать вас, услышать вашу историю. — Как вас зовут? Кто вам оплатил работу со мной? — Зовут меня Алексей, отчество — Львович, наняли меня ваши родственники. — Ясно. Мне что-то писать надо? — Нет, вам ничего писать не надо. Я никуда не тороплюсь и послушаю ваш рассказ, вашу правду. Правду следствия я уже знаю. Но правды всегда две. Злодей-шпион — он же всегда герой-разведчик. С какой стороны посмотреть. Это старая формула. Чтобы вытащить вас отсюда, для начала нужен честный рассказ без лукавства и придумок. — Чего рассказывать, я не знаю. — Давайте от «печки», сначала. Малышкин оживился. Перебирая матерком и спотыкаясь о жесткие словечки из двух-трех букв, он начал свою историю: После девятого класса Санек пошел в профессиональное училище. Оно находилось в том же районе, в котором он родился, жил и в школу ходил — на Соколе. Мать решила, что лучше быть хорошим в ПТУ, чем балбесом и двоечником в школе. И она не ошиблась. Саньку нравилась учеба — училище было поварское, готовило «сладкие» кадры. Кондитеры-мальчики на девчачьем курсе были на вес золота. В училище всегда было весело, сытно и за курево никто не гонял. Учителя смотрели на этот пустяк без истерик и директору не жаловались. Но самым интересным в учебе была производственная практика в московских ресторанах и кафе. Девочки и мальчики готовили салаты, сладкие блюда, драили пол, рабочие столы и печи. В утренние часы практикантов кормили в парадных залах, где работали шикарные бармены, шли репетиции музыкантов и в кассе проверяли остаток денег перед рабочим днем. К вечеру наличности становилось больше, кассиры и бармен ее пересчитывали, перехватывали разноцветными резинками и готовили к инкассации. Санек с любопытством смотрел на пачки денег. Он никогда не видел денежных знаков в таком количестве. Манипуляции с купюрами вводили его в ступор. У каждого учащегося в ресторане было свое любимое занятие. Девчонки украдкой из приоткрытых дверей кухни поглядывали на знаменитых гостей в зале и громко со смешинкой обсуждали свои впечатления с шеф-поваром. Мальчишки очень серьезно относились к ежедневному сбору «продпайка» для дома, наверное, ощущали себя добытчиками и снабженцами своих семей. Оставшиеся от клиентов продукты и напитки складывались в холодильнике.