* * * Алексей все еще стоял в ванной. Голова кружилась, двигаться не хотелось. Он стоял и вспоминал своих однокашников, а точнее, Володьку, которого не видел многого лет. Загорелый, в кожаном пиджаке, изрядно потертом, со следами голубиного помета. Видно было, что он пытался их смыть, а потом махнул рукой и оставил все как есть. Его брюки даже не подозревали о существовании утюга, а ботинки давно нуждались в услугах обувщика. Только белая рубашка и зачесанные назад черные волосы напоминали бравого опера 15-го отдела УТРО ГУВД. Говорил он мало, от вопросов уклонялся и оживлялся только, когда вспоминали о былых расследованиях. Чтобы чувствовать себя живым, Володе требовались опасность и риск. Алексей этого никогда не понимал. Сам он никогда не бросался на амбразуру, вел дела расчетливо и планомерно, играл по предлагаемым правилам. Володька был счастлив. Алексей почувствовал это, наблюдая за ним в «Березках», и окончательно убедился в этом спустя несколько месяцев, когда однажды, возвращаясь с переговоров, увидел Володьку на автобусной остановке. Тот держал в руках бутылку пива, курил, наблюдая за голубями, кружащими в небе. Их было штук 30. Шумные, большие, они то садились на крышу, о чем-то переговариваясь, то взмывали ввысь и кружились, будто приглашая присоединиться к ним. А Володька смотрел на них и блаженно улыбался. Алексей тогда позавидовал безмятежному виду человека, избавившегося наконец-то от всех земных забот. Теперь его не волновали ни работа, ни жена, ни мнение окружающих. Он был свободен, а если удавалось раздобыть еды, сигарет и выпивки, то и счастлив. Может так и нужно относиться к жизни? Или это удел лишь избранных? Дубленки у «Метрополя» Что можно сделать за 41 минуту? Можно, к примеру, выпить три бутылки пива, заняться любовью со случайной знакомой, провести переговоры, в конце концов можно доехать на метро от Алтуфьева до Бульвара Дмитрия Донского. А кое-кому за это время удалось совершить самое громкое преступление десятилетия. * * * На дворе стояло знойное, пыльное лето 1982 года. В десять утра температура поднялась до 25 °C, с амбициозными планами достигнуть к полудню 32 °C. К гостинице «Метрополь» подъехал грузовик с логотипом ГУМа в сопровождении двух милицейских машин. Из него вышли грузчики в спецовках с логотипом универмага, установили прилавок, стол, кассовый аппарат. На выдвижной витрине развесили несколько фасонов женских и мужских дубленок разного цвета. Не прошло и пяти минут, как у прилавка выстроилась внушительная очередь. Даже странно, откуда в будний день в центре Москвы столько народу. Все проходило очень организованно: молоденькие продавщицы примеряли дубленки на потные плечи обалдевших от счастья покупателей, всякий раз уговаривая взять еще одну для мужа, выписывали квитанции, принимали деньги, пробивали чеки. Кассовый аппарат не замолкал ни на секунду. Время от времени покупатели, в основном это были женщины, интересовались: — А много ли еще осталось? — Не волнуйтесь, всем хватит! — кричала румяная кассирша, вытирая пот со лба. Цена была вполне приемлемая — восемьсот рублей, — хотя никто точно не мог сказать, много это было или мало, ведь во времена развитого социализма в обычных магазинах дубленки не продавались. Если они и появлялись, то исключительно по предприятиям и строго по записи, а здесь, средь бела дня, рядом с Большим театром, да еще безо всяких «по одной в руки». Бери, сколько хочешь. Ну, просто островок капитализма в стране вечного дефицита. После оплаты счастливым обладателям оплаченных квитанций предлагалось пройти на второй этаж ГУМа, в секцию № 208 и получить дубленки. Настороженные милиционеры поначалу ходили кругами вокруг очереди, приглядываясь к коллегам, сопровождающих грузовик. И даже узнали своих. «Тот, с оттопыренными ушами, вроде Андрюха из люберецкого отделения, а этот вроде Серега, мы с ним на Дне милиции вместе квасили», — переговаривались между собой постовые. — Друг, может подсобишь? Таких денег с собой нет, надо сбегать в отделение, попридержи одну дубленку для жены. — Да не вопрос! Минут через сорок дубленки закончились, прилавок и кассы были убраны в грузовик. Вежливо попрощавшись с местными стражами порядка, продавцы уехали. А вот после этого началось самое интересное, потому что никаких дубленок в ГУМе не было. В 208-й секции продавались хлопчатобумажные женские трусы размером с небольшое развивающееся государство. Каково же было удивление продавщиц, когда к ним выстроилась очередь покупателей с квитанциями в руках. Точно такие же квитанции сами продавцы выписывали каждый день. Выписывали, да только не на дубленки. Вызвали администратора, маленького юркого человека с усиками и реденькими сальными волосенками. У него, естественно, была и дубленка, и кашемировое пальто, но купленные из-под полы, у перекупщиков, а не в родном магазине. Он громко верещал, нервно дергал усы и вращал глазами в разные стороны. Потом пришла директриса — Матрена Степановна, — женщина весомых достоинств, такую криком и руганью не проймешь. Но даже она оказалась в замешательстве и поначалу подумала, что администратор малость перебрал вчера на крестинах племянницы. Однако постепенно до нее стало доходить, что это — грандиозная афера, и теперь над ней будет потешаться все Министерство торговли. Наиболее сообразительные покупатели побежали вниз к фургону с дубленками, но к своему удивлению обнаружили лишь пару целлофановых пакетов да кем-то оброненную квитанцию. Ни машины, ни дубленок. Началась паника. Какая-то старушка упала в обморок, женщина с ребенком голосила на весь магазин, обвиняя во всем директрису и ее банду. Приехала милиция, начала собирать показания потерпевших, искать улики, допрашивать постовых. Но все тщетно. Преступников искали два месяца. Ни единой зацепки обнаружить не удалось. Операция была продумана до мелочей и рассчитана по минутам. Во-первых, грузовик. Номера, конечно, никто не запомнил, зато все заметили, что на нем был нарисован логотип ГУМа. Как потом показало следствие, все грузовики, принадлежащие магазину, в это день стояли в гараже, никуда не выезжали, и ни один из них не числился в угоне. Во-вторых, квитанции — точь-в-точь как в магазине, не отличишь. Значит, работала банда, и у них был свой печатный станок, потому как ни одна государственная типография не взялась бы за такой заказ. То же и с чеками, которые пробивались на кассовом аппарате. Точно такие же аппараты стояли в ГУМе. Ответить на вопрос, откуда взялся этот кассовый аппарат, так и не удалось. Если бы его украли в магазине, об этом сразу же сообщили в милицию, но никаких краж не было — администратор хорошо знал свое дело. В-третьих, сопровождение. Грузовик с дубленками охраняли две милицейские машины. Все были в форме, при оружии. И ни малейшего подозрения, несмотря на то, что действие разворачивалось рядом с Большим театром, гостиницей «Националы и в двух шагах от Лубянки. На допросах постовые признались, что все выглядело так убедительно и правдоподобно, что мысли проверить удостоверения у лжемилиционеров ни у кого даже не возникло. Понятное дело, что никакой Серега не работал в люберецком отделении милиции. Алексей работал по этому делу, не раз общался с экспертами-психологами, задействованными в расследовании. Как выяснилось в ходе следственного эксперимента, вся операция заняла ровно 41 минуту. За это время мошенники сумели собрать 80 тысяч рублей и скрыться раньше, чем первые одураченные покупатели что-то заподозрили. — Андрей Вениаминович, скажите, что это — совпадение, интуиция, мистика? — интересовался Алексей у эксперта-психолога. — Нет-нет, молодой человек, — ответил психолог, протирая свои огромные очки, — никакой мистики здесь нет. Психология — наука еще молодая и ответов на многие вопросы пока нет, но здесь мы столкнулись с очень умными людьми. Это четкий расчет, базирующийся на тонком понимании человеческой психики и поведения человека. Дело в том, что когда человек оказывается в толпе, у него отключается критическое восприятие действительности, и он безоговорочно подчиняется стадному чувству. И в этот момент им очень легко управлять. Все стоят в очереди, и он стоит, все пошли — и он за ними. Началась паника, все заражаются этим чувством и начинают совершать бессмысленные, алогичные поступки. И время, необходимое для того, чтобы человек смог абстрагироваться от общего настроения и сориентироваться, вполне можно рассчитать. Да, да, вы, я вижу, поняли, к чему я веду. Сорок минут. Плюс минус две минуты. Подобные эксперименты не раз проводились американскими коллегами. Они вообще проводят очень много интересных экспериментов, но, к сожалению, подобная информация не печатается на русском языке. Значит, ваши мошенники имели доступ к зарубежным изданиям. Так что вы столкнулись с профессионалами, и когда вы их арестуете, а я очень на это надеюсь, позвольте мне с ними пообщаться. — Безусловно. Но, к сожалению, надежды профессора не оправдались. Мошенников так и не нашли, и дело № 1145/5 было приостановлено. А в милицейских кругах «Дело о дубленках» прозвали самым громким делом десятилетия. «Ивановец» Больше ста лет психологи тщетно стараются объяснить, что срабатывает в сознании человека, когда вполне законопослушный гражданин решается на преступление. Может, в нашей голове есть маленький рычажок, который в один прекрасный момент срабатывает и «Опа!» — человек перестает различать такие категории, как «честно» и «нечестно», и без зазрения совести идет на мошенничество. И что характерно, ни один преступник никогда не скажет: «Да, люди добрые, я вор, мошенник и форменный негодяй! Судите меня по всей строгости закона». Ничего подобного! Все как один утверждают, что ни в чем не виноваты, и придумывают сотни аргументов в свое оправдание. И частенько возразить им нечего. Алексея всегда занимали вопросы: «Почему человек идет на преступление? Что с ним происходит после того, как карающий меч правосудия обрушивается на его голову? Спивается, или муки совести не дают ему спокойно спать? А может, живет припеваючи на проценты с украденных миллионов?!» Развязка же предлагаемой читателю истории неожиданна и, наверное, поучительна. * * * — Ну почему стоит мне только подумать о поездке на дачу, обязательно что-нибудь случается, — обреченно подумал Алексей, разворачивая машину через две сплошные на Дмитровском шоссе. Только что позвонил знакомый банкир и попросил поприсутствовать при обыске в каком-то магазине на окраине Москвы и по возможности помочь директору. Это был малюсенький овощной магазинчик в советском стиле: плохо пахнущая картошка, мятые апельсины и давно немытый пол. Обыскивали кабинеты главного бухгалтера и директора. Бухгалтер, Татьяна Ивановна, полная дама лет 45 с красными щеками, дрожащими руками и шмыгающим носом, была похожа на воробья: взъерошенные волосы, испуганный взгляд. Она вертела головой в разные стороны, размахивала руками, садилась, вставала и всем телом, от кончиков волос и до пяток, демонстрировала волнение. Стоявший в самом дальнем углу угрюмый, худосочный мужик с лицом умеренно выпивающего прапорщика оказался директором магазина. Его потухший взгляд и какая-то обреченность во всем теле, казалось, молили: «Оставьте меня в покое»! — Добрый день! Я — Алексей Ходорковский. Ваши друзья попросили меня помочь вам во время обыска. Если я не ошибаюсь, вы — директор магазина. — Да, Виктор Сергеевич Торбанов. Хотя в данный момент я предпочел бы стать невидимкой, — сказал он и съежился, будто и вправду хотел стать невидимым. — Не расстраивайтесь, лучше расскажите, что здесь происходит. Виктор Сергеевич безучастным голосом рассказал, что УБЭПовцы неожиданно нагрянули с обыском и теперь изымают отчетность магазина. Их интересует чековая книжка, по которой снимались наличные деньги. — Честно говоря, я в бухгалтерии ничего не понимаю. Я занимаюсь только магазином и к банковским счетам никакого отношения не имею. Чековая книжка долго не находилась, и когда кабинет стал похож на поле боя после нашествия римских легионеров, бухгалтерша достала из недр своего бесформенного пиджака искомую чековую книжку, изрядно потрепанную, с многочисленными закладками и пометками, и отдала следователю. Мельком заглянув в нее, адвокат понял, что через магазин проходили значительные суммы денег. — Зачем со счета снимались такие суммы с учетом того, что в магазине всегда имеются наличные деньги? — спросил шепотом адвокат, отводя в сторону взволнованную Татьяну Ивановну. Женщина покраснела до цвета перезрелой вишни и сказала, что она лишь выполняла распоряжения руководства. — Директора Виктора Сергеевича? — Нет, Михаила Борисовича. Так Алексей Ходорковский впервые услышал о Михаиле Якиманском. Получив искомое, опергруппа быстро закончила обыск. В магазине она изъяла все, что только возможно — бухгалтерские документы, банковские платежные поручения, накладные, счета-фактуры, кассовые книги, зарплатные ведомости — и уехала. Адвокат же вместе с директором магазина поехали на допрос. По дороге Алексей разговорил директора и узнал, что Якиманский — негласный хозяин магазина. В магазине он появлялся крайне редко и занимался лишь безналичными проводками и снятием наличных в банке по чековой книжке. Остальные лишь выполняли его указания. Виктор Сергеевич был невероятно бледен и всю дорогу без остановки повторял: — Я сидеть за других не собираюсь! — Вряд ли до этого дойдет, — успокаивал его адвокат. Виктор Сергеевич на первом же допросе рассказал все, что знал про деятельность овощного магазина и его хозяина. Имя Михаила не фигурировало в документах, поэтому обрадованный следователь быстро допросил директора и отпустил. А организатор обналички денег уже был задержан в Новосибирске и готовился к этапированию в Москву.