Финан прошел мимо меня и толкнул маленький ставень, замеченный мною со двора. Стало светлее, и я разглядел тяжелые дощатые сундуки и прочную деревянную кровать с ворохом шкур, в которых пряталась девица. Она испуганно поглядывала на нас. — Гуннальд? — спросил я у толстяка. — Гуннальд Гуннальдсон? — Да, — произнес тот почти шепотом. — Брось меч, — велел я. — Если только ты не хочешь со мной сразиться. Он затряс головой, но продолжал сжимать оружие. — Мое имя Утред, сын Утреда, лорд Беббанбургский, — назвался я. Пальцы разжались, и меч загремел по деревянному полу. Гуннальд последовал за ним, упал на колени и протянул ко мне сцепленные руки: — Лорд! На чердаке было и второе закрытое окно, оно выходило на реку. Я прошел мимо коленопреклоненного толстяка и толкнул ставень, чтобы впустить в комнату больше света. — Не люблю работорговцев, — спокойно объявил я, вернувшись к Гуннальду. — Многие не любят, — прошептал он. — Это невольница? — спросил я, указав Вздохом Змея на девушку на ложе. — Да, лорд. — Шепот Гуннальда был едва уловим. — Отныне нет. Гуннальд промолчал. Его все еще трясло. Я заметил на полу женское платье или накидку, настоящую дерюгу. Подцепив ее окровавленным острием Вздоха Змея, я бросил одежду девушке. — Помнишь работорговца по имени Хальфдан? — спросил я у Гуннальда. Тот растерялся, явно удивленный вопросом. Лицо у него было круглое, глазки маленькие, а бороденка слишком жидкая, чтобы спрятать жирные подбородки. На голове расползалась плешь. Был он в кольчуге, но маловатой по размеру, поэтому ему пришлось разрезать ее по бокам, чтобы впихнуть живот. Толстый живот. — Финан, не часто нам приходится встречать таких толстяков, правда? — обратился я к другу. — Бывали монахи, — отозвался тот. — Ну и пара епископов. — Нужно очень много есть, чтобы отрастить такое брюхо, — сказал я Гуннальду. — Рабы-то у тебя все тощие. — Лорд, я хорошо их кормлю, — пролепетал он. — Неужто? — спросил я с показным удивлением. — Мясом, лорд. Они едят мясо. — Хочешь меня убедить, что хорошо обращаешься со своими рабами? — осведомился я, присев перед ним на корточки и уткнув острие Вздоха Змея в пол прямо перед его коленями. Работорговец неотрывно смотрел на меч. — Ну, отвечай! — Лорд, довольный раб — здоровый раб, — не без труда выдавил Гуннальд, глядя на клинок с засыхающей на нем кровавой коркой. — Так ты хорошо с ними обращаешься? — Да, лорд. — И эта девчонка не по принуждению оказалась в твоей постели? — Нет, лорд. — Снова его шепот стал едва различим. — Гуннальд, наверное, ты сочтешь меня чудаком, — сказал я, распрямившись, — но мне не нравится, когда женщин бьют или насилуют. Тебе это кажется странным? Он только посмотрел на меня, потом снова опустил глаза. — Хальфдан плохо обходился с женщинами, — продолжил я. — Так ты помнишь Хальфдана? — Да, лорд, — раздался шепот. — Расскажи мне о нем. — Рассказать? — Ну да, — подбодрил его я. Ему усилием воли удалось снова посмотреть на меня. — У него была усадьба на другой стороне моста, — сообщил Гуннальд. — Он вел дела с моим отцом. — Он ведь умер? — Хальфдан? — Да. — Умер, лорд. Его убили. — Убили? — Я притворился удивленным. — Кто же его убил? — Никто не знает. Я снова присел на корточки и прошептал: — Моих рук дело, Гуннальд. Это я его убил. Единственным ответом стал всхлип. На лестнице послышались шаги, обернувшись, я увидел, как отец Ода, Видарр Лейфсон и Бенедетта влезают на чердак. Лицо Бенедетты пряталось под капюшоном. Очередной всхлип заставил меня снова посмотреть на Гуннальда. Его трясло, и вовсе не от холода. — Ты, лорд? — Я убил Хальфдана. Он тоже был жирным. То убийство произошло много лет назад в расположенной близ реки усадьбе вроде этой. Хальфдан решил, что я пришел покупать рабов, и рассыпался в любезностях. До сих пор помню его лысую башку, длинную, до пояса, бороду, лживую улыбку и раздутое брюхо. Финан был рядом со мной в тот день, и мы оба вспоминали про месяцы, которые провели в рабстве, прикованные к банке невольничьего судна, исхлестанные ледяными волнами. Жизнь в нас поддерживала только надежда на месть. Мы видели, как наших товарищей-гребцов засекали до смерти, слышали рыдания женщин, наблюдали, как плачущих детей волокут в дом нашего хозяина. Не во всех этих мерзостях виноват был Хальфдан, но заплатить за все пришлось ему. Финан подрубил ему поджилки, а я перерезал горло. В тот день мы освободили Мехрасу, смуглую девушку родом из земель за Средиземным морем. Она вышла за отца Кутберта и живет теперь в Беббанбурге. Wyrd bið ful ãræd. — Хальфдану нравилось насиловать рабынь, — сказал я, по-прежнему сидя рядом с дрожащим Гуннальдом. — А тебе это тоже по вкусу? Перепуганный насмерть Гуннальд смекнул, что я питаю непонятное отвращение к работорговцам, насилующим свое имущество. — Нет, лорд, — соврал он. — Не слышу, — сказал я, поднимаясь и на этот раз прихватив брошенный им меч. — Нет, лорд! — Так ты хорошо обращаешься со своими рабами? — Да, лорд! Хорошо, лорд! — Теперь он почти кричал. — Рад это слышать, — заметил я, сунул меч Гуннальда Финану, потом вытащил Осиное Жало и протянул его эфесом вперед Бенедетте. — Так будет проще, — объяснил я ей. — Спасибо, — пробормотала женщина. Отец Ода явно хотел возразить, но посмотрел на мое лицо и передумал. — И последнее, — проговорил я и повернулся к коленопреклоненному Гуннальду. Я встал у него за спиной и стащил его драную кольчугу, так что он остался только в тонком шерстяном балахоне. Когда я закончил и Гуннальд снова смог видеть, он охнул, потому как Бенедетта откинула капюшон. Работорговец пролепетал что-то, но лепет перешел в стон, стоило ему прочитать ненависть на ее лице и увидеть клинок в руке. — Как понимаю, представлять вас друг другу нет нужды, — заметил я. Губы Гуннальда шевелились, произнося что-то, а может, просто тряслись — с них не слетало ни звука. Бенедетта повернула меч так, что попадающий на чердак слабый свет блеснул на лезвии. — Лорд, нет! — перепуганно выдавил Гуннальд и стал отползать. Я сильно пнул его, он затих, потом снова застонал, когда мочевой пузырь опорожнился. — Porco! — бросила ему Бенедетта. — Отец Ода спустится с нами, — объявил я. — Видарр, побудь здесь. — Конечно, господин. — Не вмешивайся. Только проследи, чтобы бой был честный.