— Отче, тебе нельзя идти, — отрезал я. — Почему? — вскинулся священник. — Тебя знают. Ты ведь из Восточной Англии. — С тех пор я отрастил бороду, — спокойно возразил он. Борода была короткая, аккуратно подстриженная. — Тебе придется либо отпустить нас, либо умирать с голоду. И даже если меня поймают, что они сделают? — Убьют, — ответил Финан. Тень улыбки коснулась лица датчанина. — Это лорд Утред известен как убийца священников, а не лорд Этельхельм. — Тогда как они с тобой обойдутся? — осведомился я. — Или отпустят, или, скорее всего, отошлют к лорду Этельхельму. Олдермен зол на меня. — На тебя? Почему? — Потому что я некогда служил ему, — невозмутимо ответил отец Ода. — Был у него духовником. А потом ушел. Я удивленно воззрился на него. Во время первой нашей встречи Ода сопровождал Осферта, союзника Этельстана, а теперь вот я узнал, что он некогда состоял на службе у Этельхельма. — Почему? — спросил Финан. — Он потребовал, чтобы мы все присягнули на верность принцу Эльфверду, а, по совести, я не мог сделать этого. Эльфверд — жестокий, извращенный мальчишка. — А теперь еще и король Уэссекса, — добавил Финан. — Почему лорд Утред и находится здесь, — продолжил Ода, по-прежнему спокойно. — Вскоре убийце священников предстоит стать и убийцей королей. Он перевел взгляд с меня на Осви. — Ты пойдешь с нами, — сказал дан ему. — Но без кольчуги и без оружия. Я священник, леди Бенедетта будет изображать мою супругу, а ты — нашего слугу. Нам предстоит закупить еды и эля для братьев Святого Эркенвальда. Мне было известно, что в восточной части города находится монастырь, посвященный святому Эркенвальду. — Ты, малец, — Ода указал на Алдвина, — пойдешь за нами до городских ворот и, если караульные остановят нас, вернешься сюда с вестью. Ну а ты, лорд, — он улыбнулся мне, — снабдишь нас деньгами. При мне всегда имелся кошель с монетами, тяжелый кошель. Я подозревал, что он изрядно полегчает, прежде чем мне удастся найти способ выбраться из Лундена. Я отсыпал отцу Оде пригоршню серебряных шиллингов. Мне не хотелось отпускать с ним Бенедетту, но Ода напомнил, что женщина и священник в паре успокоят любые подозрения. — Лорд, они ведь будут искать воинов, а не женатую пару, — сказал он. — Все равно для женщины это опасно, — не сдавался я. — Разве только мужчины имеют право бороться с опасностью? — с вызовом спросила итальянка. — Ей не причинят никакого вреда, — твердо заявил Ода. — Если кто-то обидит ее, я пригрожу ему адским пламенем и бесконечными сатанинскими пытками. Меня всю жизнь сопровождали эти угрозы, и вопреки вере в древних богов я все равно ощущал холодок страха. Рука моя коснулась молота. — Ладно, ступайте, — разрешил я. Они ушли и три часа спустя благополучно вернулись с тремя мешками еды и двумя маленькими бочонками эля. — Господин, никто за ними не следил, — заверил нас Алдвин. — Трудностей не возникло, — с обычным своим спокойствием известил Ода. — Я переговорил с начальником караула у ворот, и он сказал, что в городе сейчас четыре сотни воинов и еще больше на подходе. — Морем? — уточнил я, опасаясь за «Сперхафок». — Он не сообщил. Лорда Этельхельма здесь нет, как и короля Эльфверда. Насколько ему известно, эти двое до сих пор в Винтанкестере. Командует новым гарнизоном лорд Варин. — Которого мы видели вчера. — Вот именно. — Хорошо бы подышать настоящим воздухом, — с тоской промолвила Бенедетта. Тут она определенно была права — от выгребной ямы воняло нестерпимо. Я сидел на сыром полу, прислонив голову к влажным кирпичам, и размышлял, как ярл Утред, лорд Беббанбургский, дошел до такой жизни. Беглец, прячущийся в лунденском подвале с горсткой воинов, попом, рабыней королевы и шайкой оборванных сорванцов. Я коснулся молота на груди и закрыл глаза. — Нужно убираться из этого проклятого города, — проворчал я. — Стены охраняются, — предупредил отец Ода. Я открыл глаза и посмотрел на него: — Ты сказал, что их четыреста. Маловато. — Как? — удивилась Бенедетта. — Стены Лундена имеют в окружности мили две, не так ли? — Я взглянул на Финана, который согласно кивнул. — И это не считая той, что выходит на реку. Четыреста человек не способны защищать стену протяженностью в две мили. Чтобы отбить атаку, потребуется две с половиной тысячи воинов. — Но четырех сотен вполне достаточно, чтобы перекрыть ворота, — негромко заметил Финан. — Но не речную стену. В ней слишком много брешей. — Подкрепления уже в пути, — напомнил отец Ода. — И есть еще кое-что. — Что? — Никому нельзя выходить на улицу после заката, — сказал священник. — Варин разослал людей огласить этот указ. Жителям приказано оставаться в домах до рассвета. Какое-то время все молчали. Дети грызли хлеб и сыр, которые Бенедетта раздала им. — Нет! — строго воскликнула она, останавливая возникшую потасовку. — Ведите себя прилично! Невоспитанные дети хуже животных. Ты, мальчик. — Женщина указала на Алдвина. — У тебя есть нож, ты будешь нарезать продукты. Дели на одинаковые части, всем поровну. — Да, госпожа, — отозвался он. Покорность мальчишки позабавила Финана. — Намереваешься украсть лодку? — обратился он ко мне. — А что еще? Мы не можем перелезть через стену в крепостной ров, не можем с боем проложить себе путь через ворота, не накликав на себя конной погони. А вот с лодкой есть шанс. — Враги захватили пристани и охраняют их, — напомнил Финан. — Они не дураки. — Господин, на пристанях стоят воины, — вставил Алдвин. — Я знаю, где мы можем раздобыть лодку, — заявил я и глянул на Бенедетту. Она посмотрела на меня, и глаза ее блеснули в полумраке подвала. — Ты думаешь про Гуннальда Гуннальдсона? — спросила итальянка. — Ты говорила, что его пристани огорожены забором? И таким образом, отделены от прочей набережной? — Верно, — подтвердила она. — Но вдруг они захватили и его корабли? — Может, да, а может, нет. И я дал тебе обещание. — Дал. — Бенедетта удостоила меня одной из редких своих улыбок. Никто не понял, о чем мы говорили, а объяснять я не стал. — Завтра, — объявил я. — Завтра мы уходим. Потому что Утреду, сыну Утреда, убийце священников и будущему убийце королей, предстояло вновь поработать убийцей работорговцев. Алдвину и его младшему брату, которого все звали Рэт, вновь выпала роль моих разведчиков. Они пропадали бо́льшую часть дня, и чем дольше мы ждали, тем тревожнее становилось у меня на душе. Я поставил двоих караулить вход в подвал, укрытый кучей мусора. В полдень я вышел к ним, чтобы спастись от удушающего запаха выгребной ямы, и обнаружил Бенедетту с одной из младших девочек. — Ее зовут Алайна, — сообщила итальянка. — Красивое имя, — сказал я. — Для красивой девочки. — Бенедетта прижимала к себе малышку, у которой были черные волосы, испуганные глаза и кожа того же золотистого оттенка, как у нее самой.