— Сироты, — пояснил Осви. — Вроде тебя. — Да, господин, вроде меня. — Разве здесь нет монастырей? — удивилась Бенедетта. — Мест, где заботятся об оставшихся без родителей детях. — В монастырях порядки суровые, — отрезал Осви. — Если не придешься там ко двору, тебя продадут работорговцам на реке. — Что происходит? — вмешался мальчишка, спрятавший нож. — Враги захватили город, — пояснил я. — Вам лучше сидеть тихо, пока все не успокоится. — А вы убегаете от них? — поинтересовался сорванец. — А ты как думаешь? — спросил я, и парень промолчал. Я знал, о чем он на самом деле думает, — что может нажить небольшое состояние, выдав нас. Вот почему я уточнил у Осви, один ли выход существует из этого темного, вонючего подвала. — Вы будете сидеть здесь, пока мы не разрешим вам уйти, — добавил я. Мальчишка только посмотрел на меня и ничего не сказал. — Парень, как тебя зовут? Он помялся, как если бы хотел не отвечать мне, потом буркнул: — Алдвин. — «Алдвин, лорд», — поправил я его. — Лорд, — неохотно прибавил он. Я подошел к нему, переступив через лохмотья и солому, наклонился и заглянул в темные глаза: — Алдвин, если ты выдашь нас, враги заплатят тебе шиллинг. Может, даже два. Но если окажешь мне услугу, я заплачу золотом. — Вытащив из кошеля монету, я показал ему. Он посмотрел на монету, потом мне в глаза и снова на монету. Малец ничего не сказал, но я видел голод в его глазах. — Знаешь, кто это? — спросил я у него, кивнув в сторону Осви. Алдвин поглядел на Осви. — Нет, лорд, — ответил он, снова повернувшись ко мне. — Посмотри на него внимательно, — велел я. Малец нахмурился недоуменно, но покорно вытаращился на Осви, лицо которого освещало пламя костерка. Перед Алдвином был воин с аккуратно подстриженной бородкой, в дорогой кольчуге, с изукрашенным богатым шитьем и серебряными пластинами на поясе. — Осви, скажи им, кто ты такой, — приказал я, — и кем ты был. — Я — нортумбрийский воин, — гордо заявил Осви. — Но прежде я был таким же, как ты, малец. Я жил в этом самом подвале, воровал еду и прятался от работорговцев, как ты. Потом я встретил моего лорда, и он стал моим благодетелем. Алдвин снова уставился на меня: — А ты вправду лорд? Я не удостоил его ответом. — Алдвин, сколько тебе лет? — Не знаю, лорд. — Он пожал плечами. — Двенадцать, может? — Ты верховодишь этими мальчишками и девчонками? Парень кивнул: — Я забочусь о них. — Жесток ли ты? — осведомился я. — Жесток? — Он наморщил лоб. — Жесток ли ты? — повторил я. Не в силах сообразить, что от него требуется, мальчишка покосился на своих товарищей. За него ответила одна из девочек. — Господин, он может сделать нам больно, — сказала она, — но только если мы что-то натворим. — Послужите мне — я для всех вас стану благодетелем, — пообещал я. — Да, Алдвин, я лорд. Великий лорд. У меня есть земли, есть корабли, есть люди. И придет час, когда я изгоню врагов из этого города. Кровь их побежит по улицам, собаки пожрут их плоть, а птицы будут пировать их глазами. — Да, господин, — прошептал он. А я надеялся, что сказал ему правду. «Сперхафок» исчез. Каменная пристань была пуста, трупов на террасе не валялось. Вести мне доставили мои новые войска, точнее, Алдвин и его младший брат выступили в роли разведчиков и вернулись назад, гордые успешно выполненным заданием. Отец Ода предостерегал, чтобы я не нанимал их: искушение предать нас будет для них слишком велико. Только я прочитал голод в юных глазах Алдвина. Голод этот порождали не склонность к предательству и не алчность, но стремление быть востребованным, оцененным. Мальчишки вернулись. — Там были солдаты! — возбужденно доложил Алдвин. — Что было нарисовано у них на щитах? — Птица. Эти городские ребятишки не могли бы отличить ворона от моевки, но я истолковал это так, что птица, та или иная, — эмблема из Восточной Англии. — Но трупов вы не видели? — Ни единого, господин. И крови тоже. Это было важное наблюдение. — Как близко вы подкрались? — Вошли в дом! Сказали, что мы нищие. — И что воины? — Один стукнул меня по голове и велел убираться. — И вы убрались? — Да, господин. — Он ухмыльнулся. Я дал ему серебро и пообещал золото, если он продолжит служить мне. Значит, «Сперхафок» улизнул, и это прекрасно, но всегда существовал риск, что восточноанглийский флот ждет в море у входа в Темез, дабы доставить подкрепления в захваченный город, и этот флот мог пленить Берга и мой корабль. Я коснулся своего талисмана-молота, вознес про себя молитву богам и принялся планировать будущее, но пока видел только неотложную необходимость разжиться провизией и элем. — Мы крадем, — ответил Алдвин, когда я осведомился, как добывает пропитание его маленькая шайка. — На нас всех не наворуешь, — проворчал я. — Придется покупать. — На рынках нас знают, — уныло отозвался Алдвин. — И прогонят прочь. — К тому же лучшие рынки находятся за городскими стенами, — добавила одна из девочек. Она имела в виду саксонское поселение, раскинувшееся к западу от римских стен. Народ предпочитал селиться там, подальше от призраков Лундена. — Что нужно? — спросил у меня отец Ода. — Эль, хлеб, сыр, копченая рыба. Что угодно. — Я пойду, — заявила Бенедетта. Я покачал головой: — Для женщины пока небезопасно высовываться. Может, завтра, когда немного поуляжется. — В обществе священника ей ничего не будет угрожать, — возразил отец Ода. Я посмотрел на него. Единственным источником света в подвале служила трещина в потолке, выполнявшая также роль дымохода. — Господин, костер мы разводим только по ночам, — объяснил мне Алдвин. — И дыма пока никто не заметил.