Я смотрел вслед конным: — Обидно будет забраться так далеко и не понюхать снова ее титьки. В ответ на эту остроту Финан презрительно хмыкнул. — Их встреча с нами не обрадовала, — заметил ирландец. — Так зачем нам помогать им? — Свитун не обрадовался, — согласился я. — И этому не стоит удивляться. Он помнит нас по Восточной Англии. Кент вечно был беспокойным графством. Некогда здесь существовало самостоятельное королевство, но с тех пор много воды утекло, и теперь он часть Уэссекса, но то и дело проявлял поползновения к независимости. Именно эта древняя гордыня побудила Сигульфова деда принять сторону данов в Восточной Англии вскоре после восшествия Эдуарда на престол. Союз оказался недолговечным: пристыдив кентцев, я побудил их сражаться за Уэссекс, но они не забыли позора, павшего на них за эту почти измену. И вот Сигульф взбунтовался снова, на этот раз с целью помочь Эдмунду, старшему сыну своей сестры, унаследовать трон Уэссекса. — Если мы вступим в бой, то будем сражаться за сынков Эдгифу, — напомнил Финан. — Верно, — подтвердил я. — Но почему, бога ради! Я думал, ты стоишь за Этельстана! — Это так. — Тогда… — На престол Уэссекса есть три претендента, — перебил я друга. — Эльфверд, Этельстан и Эдмунд. Не кажется ли тебе разумным, что двоим из них следует объединиться, чтобы одолеть третьего? — А когда он будет разбит, то что станет с теми двумя? — Сын Эдгифу — младенец. — Я пожал плечами. — Витан никогда не изберет его. — Так нам предстоит сражаться за Эдгифу? Я выдержал долгую паузу, потом покачал головой: — Нет. — Нет?! На миг я замялся с ответом. Я думал про пророчество Финана: про увиденный им мой обнаженный труп в ячменном поле. Потом мне вспомнился лебедь в сточной канаве со сломанной шеей. Если существуют предвещающие беду знаки, то это именно он. И вдруг я услышал хлопанье крыльев и, подняв голову, заметил двух лебедей, летящих на север. Боги посылали мне знамение, и оно не могло быть более ясным: уходи на север, уходи домой, уходи немедленно. Какой же я был глупец! Вообразить, что я возглавлю восстание кентцев против Уэссекса?! Разбить Этельхельма с силами кентских ополченцев и горсти нортумбрийцев? Дурацкая гордыня, и ничего больше. Я Утред Беббанбургский, поэты слагали песни и пели зимними вечерами в моем беббанбургском доме, а один из бардов величал даже Утредом Непобедимым. Верил ли я ему? Меня побеждали не раз, но милостивая судьба всегда давала мне возможность отомстить. Но всякий знает, или обязан знать, что судьба прихотлива. — Wyrd bið ful ãræd, — сказал я Финану. Судьбы не избежать. — Судьба — та еще сука, — заметил он. — Но в чем заключается теперь наша? — Избегать всех ячменных полей, — весело отозвался я. Ирландец не улыбнулся: — Мы идем домой? Я кивнул: — Мы возвращаемся на «Сперхафок». И идем домой. Он посмотрел на меня, словно отказываясь верить собственным ушам, потом перекрестился: — Спасибо тебе, Бог живой! И мы пошли обратно на север. Вороны или лисы растерзали труп лебедя, вокруг птичьих ребер валялись перья. Я коснулся молота Тора и про себя возблагодарил богов за посланные ими знаки. — Эти сны, они не всегда бывают истинными, — помявшись, сказал Финан. — Но при этом служат предупреждением. — Это да, точно, — согласился он, шагая рядом со мной. — Так что станется теперь с Лавандовыми Титьками? — Финан перевел разговор, не горя желанием распространяться насчет своих дурных видений. — Пусть брат о ней заботится. Я попробовал, пришла его очередь. — Это справедливо. — А вот Авирган караулит не ту дорогу, — заметил я. — Неужели? — Если люди Этельхельма станут отступать, то пойдут, скорее всего, по этой дороге. По крайней мере часть из них. Они не захотят потерять свои корабли. — Этому напыщенному юному эрслингу невдомек, что у них есть корабли? — Судя по всему, нет, — отозвался я. — А мне как-то не пришло в голову доложить ему об этом. — Вот и пусть напыщенный ублюдок попусту тратит время! — Финан довольно хмыкнул. Летний день клонился к вечеру. Небо прояснилось, потеплело, солнце отражалось в воде, стоявшей на лугах и в болотцах. — Прости, — обратился я к Финану. — За что? — Мне следовало прислушаться к тебе. К Эдит. К Сигтригру. Мои извинения его смутили. — Клятвы тяжким грузом лежат на совести мужчины, — произнес он, сделав несколько шагов. — Верно, но мне все равно следовало прислушаться. Прости. Мы вернемся на корабле на север, а потом я поскачу на юг, чтобы присоединиться к Этельстану в Мерсии. — И я поеду с тобой, — с восторгом подхватил Финан. Он обернулся. — Интересно, что поделывает Сигульф? Звуков битвы из Фэфрешема не долетало, впрочем мы могли находиться слишком далеко, чтобы слышать звон оружия и крики раненых. — Если у Сигульфа есть капля ума, перед боем он вступит в переговоры, — ответил я. — А ум у него есть? — Не больше, чем у меня, — с горечью сказал я. — Репутации у него нет, по крайней мере такой, о какой мне довелось бы слышать, отец его был глупцом и предателем. Тем не менее он кинулся на Этельхельма, и я желаю ему удачи. Вот только ему понадобится больше чем пара сотен воинов, чтобы устоять перед возмездием Этельхельма. — И это не твоя драка, так? — Любой, кто сражается против Этельхельма, на моей стороне. Но тащиться сюда было безумием. — Ты попробовал. — Финан старался меня утешить. — Можешь сказать Этельстану, что попытался исполнить свою клятву. — И не сумел. — Я не любил проигрывать, но проиграл. Но судьба — сука, и эта сука еще не закончила со мной. Первым преследователей заметил Осви. — Господин! — окликнул он меня сзади. Я обернулся и увидел приближающихся всадников. Они были далеко, но мне удалось разглядеть красные плащи. У Финана глаза были острее моих. — Их там человек двадцать, а то и тридцать, — доложил он. — Спешат. Я посмотрел в южную сторону, прикидывая, успеем мы добраться до «Сперхафока», прежде чем всадники нагонят нас, и решил, что нет. Обернулся еще раз. Меня беспокоило, что приближающийся небольшой отряд может быть просто авангардом, а многочисленная рать воинов Этельхельма следует за ним по пятам, но далекая дорога за мчащимися галопом всадниками оставалась пустой. — «Стена щитов»! — скомандовал я. — В три шеренги! Красные плащи в первый ряд! Взорам всадников предстанут свои, зачем-то перегородившие дорогу. Они придут в недоумение, но, скорее всего, сочтут нас друзьями. — Видно, Сигульф прогнал их, — сказал я Финану. — А остальных перебил? — отозвался он. — Сомнительно. Они… — Мой друг замер, вглядываясь в даль. — Среди них женщины! Теперь я тоже их увидел. За передовыми всадниками виднелись четыре или пять фигур, закутанных в серые плащи, и одна в черном. Я не был уверен, что это женщины, но Финан не сомневался. — Лавандовые Титьки, — заявил он.