– Потому что я не позволю причинить тебе вред, Аннев! Не позволю, чтобы… – Он осекся. – Чтобы это случилось снова. – Что случилось? – С каждым вопросом Аннев чувствовал, что его все глубже затягивает в черную бурлящую пучину. – Скажи мне, – хладнокровно повторил он. – Ведь я твой ученик. Твой друг, в конце концов. Я имею право знать правду. Что ты от меня скрываешь? – Не сегодня, Аннев. – В глазах Содара читалась мольба. – Ты слишком многого от меня требуешь. Не сегодня. Аннев сделал глубокий вдох, затем медленно выдохнул, стараясь успокоиться. Как же ему надоели все эти тайны! Верить Содару или нет? С чего он вообще взял, что священник выложит ему все как на духу? – Нам пора готовиться к службе. Лицо юноши все еще пылало от гнева. Он сгреб со стола меч и топор. Содар кивнул, и Аннев медленно произнес, глядя ему в глаза: – Но наш разговор еще не закончен. Глава 22 Колокольный звон возвестил о начале вечерней службы, и в часовню хлынул народ. Земледельцы и лавочники, торговцы и мастера-аватары – все желали друг другу счастливого Регалея. Совсем скоро все скамьи уже оказались заняты, за исключением двух перед помостом, и те, кто не успел занять себе место, толпились в проходе. Аннев стоял на помосте перед алтарем. Слева и справа от него горели свечи Йохана, источая аромат лаванды. На Анневе, поверх его бежевой формы служителя, была надета голубая мантия с серым поясом. Начиная с плеч насыщенный оттенок постепенно бледнел, так что полы мантии были уже не голубого, а белого цвета. Завершала наряд темно-красная перчатка с фениксом. Содар поначалу этого не одобрил, посчитав, что надевать такую броскую вещь навряд ли разумно, и пытался вызнать у Аннева, откуда она у него, однако ответом ему было лишь хмурое молчание, и в конце концов священник уступил. Когда собрались все жители деревни, Аннев, наблюдавший через распахнутую дверь часовни за закатом, поднял двумя руками посеребренный посох и начал молитву: – Владыка небес, бог наверху. Владыка вод, бог внизу. Услышь нас. – Услышь нас, – повторил за ним дружный хор голосов. Аннев стукнул посохом об пол, затем снова поднял. – Дай нам воздух, чтобы дышать. Дай нам воду, чтобы напиться. Дай нам знания, чтобы познать тебя. Создатель небес и морей. Бог кваира. Бог небесной воды. Пастырь наших душ и Хранитель наших тайн, услышь нас. – Услышь нас, – эхом отозвались прихожане. Аннев ударил посохом еще два раза и торжественным шагом прошествовал к левому краю помоста. Тут он увидел, как сквозь толпу продираются только что прибывшие древние во главе со старейшим Тосаном, одетым в роскошную красно-черную мантию, рукава и воротник которой были оторочены черным горностаевым мехом. Позади отца шла Маюн в красном шелковом платье с черной атласной полосой поперек. На шее девушки блестела тонкая серебряная цепочка с подвеской. Подвеска висела ровно над целомудренным вырезом платья и напоминала крошечный жезл – символ посоха Одара. Тосан устроился на первой скамье, Маюн заняла место рядом с ним, а остальные с шумом расселись у них за спиной. – Одар-Всеотец, – продолжил Аннев, – владыка ветров, воздушных сфер и морских глубин, благодарим тебя за воды, что очищают нас, и бессмертный дух, что воспламеняет наши сердца. И прости нас за прегрешения против божественного и человеческого. Аннев бросил быстрый взгляд на Тосана – тот сидел, сосредоточенно глядя прямо перед собой, – а затем на Маюн. – И не дай нам впасть во искушение, – продолжил Аннев, не сводя с девушки глаз. Та улыбнулась одними уголками губ, и Аннев улыбнулся в ответ, но тут же снова стал серьезен, когда перехватил устремленный на него взгляд Тосана: старейший из древних, скрестив руки на груди, вопросительно поднял брови. – Услышь нас, – быстро сказал Аннев. – Услышь нас, – повторили вместе со всеми Тосан с дочерью. Аннев направился в конец помоста. Стукнув посохом три раза, он повернулся, чтобы украдкой взглянуть на Маюн, и чуть не упал, запутавшись в полах мантии. Его качнуло в сторону, и пару мгновений он балансировал на краю помоста, но тут ему на плечо легла чья-то рука. Аннев оглянулся – это был Содар. – Извини, – пробормотал Аннев. Сделав шаг назад, он отдал посох священнику. Обычно на службу Содар надевал мантию со знаками, олицетворяющими непознаваемые бездны океана. Сегодня же его одеяние, цвета ночного неба с многочисленными бледно-желтыми звездами, было призвано напомнить о неисчерпаемой мудрости Одара. Дополняла наряд священника остроконечная шапочка с двумя молниями – символами небесного могущества Одара. – Не отвлекайся от работы, – беззвучно шепнул Содар. Аннев покраснел и поспешил к своему стулу, стоявшему на помосте. Усевшись, он нарочно старался не смотреть на Маюн, хотя это оказалось непросто: Маюн с Тосаном сидели прямо напротив него. Содар высоко поднял посох и трижды стукнул им об пол. Те прихожане, что болтали во время молитвы, умолкли, и в часовне повисла гулкая тишина. Держа посох перед собой, Содар обвел взглядом всех собравшихся. – Братья и сестры, – нараспев произнес он, нарушив наконец затянувшееся молчание. – Древние и мастера Академии. Благодарю вас за то, что пришли помолиться с нами в эту ночь Седьмого дня – первую из трех ночей Регалея. Ровно пять тысячелетий и семь веков назад Маяхлай был изгнан из Лукуры, а четыре тысячелетия, девять веков и семнадцать лет назад состоялся первый обмен дарами, который ныне мы почитаем. «Остерегайтесь даров, ибо они приносят несчастья», – велит нам традиция, но первые дары мы вспоминаем с великим благоговением, и среди них – посох, подаренный Одару и проклятый Кеосом. Содар приблизился к алтарю и положил на него посох. – Помним мы и о том, как Одар сотворил Оракул из одного лишь кваира, как Люмея сотворила фей из люмена и как Кеос из т’расанга сотворил Фьольдара, мерзопакостное чудовище, что четыре сотни лет преследовало детей Одара и Люмеи. В Книге Одара это темное время известно как Падение Кеоса, и завершилось оно лишь после Сокрушения длани Кеоса. Мы вспоминаем об этом каждый год в дни Регалея, но за долгие века история становится легендой, а легенда – мифом, и вот уже невозможно разобраться, где правда, а где вымысел. Аннев тут же навострил уши. «Что-то не похоже на обычную службу… Что он задумал?» Содар сделал знак. Аннев извлек из-под своего стула книгу с бронзовыми страницами и отнес ее священнику. Вернувшись на место, он не удержался и взглянул на Маюн: их взгляды пересеклись, и Анневу стоило большого труда вновь не залиться краской. «Она ждала, пока я на нее посмотрю. Или все время не сводила с меня глаз». При мысли об этом сердце его сладко затрепетало. – Потому надлежит чаще обращаться к священной книге за истиной. – Содар поднял тонкую стопку сшитых пластин повыше, чтобы смогли увидеть все прихожане. – В Книге Одара написано много истин: о сотворении Лукватры, о Веке богов, Веке королей, Кровавом веке и Веке мира. Они дошли до нас сквозь тысячелетия… но в том ли виде, в каком были созданы? Содар положил книгу на алтарь рядом с посохом. «А вот это и вправду что-то новенькое», – подумал Аннев. Весь сегодняшний вечер он был поглощен одной лишь Маюн, однако неожиданное поведение Содара так его поразило, что он невольно переключил внимание на старика. «К чему он ведет?» – Тысячи лет служители церкви оплакивают Горм-Корсу, библиотеку в Нивен нан Су’ул и бесчисленные писания и пророчества, исчезнувшие вместе с ними. Однако кое-что все же удалось спасти. – Содар повернулся к своему помощнику и снова сделал знак рукой. Аннев, совершенно сбитый с толку, пару мгновений сидел неподвижно, как истукан, и тут вдруг понял, чего старик от него ждет. «Щетина Одара… он хочет, чтобы я принес перевод Спеур Дун!» Аннев вскочил со стула и, все еще сомневаясь, что верно понял намерение старика, сделал несколько неуверенных шагов в сторону двери, ведущей в дом. Содар одобрительно кивнул. Тогда, едва сдержавшись, чтобы не ругнуться, Аннев быстрой походкой пересек помост и скрылся за дверью. Оказавшись в кухне, он стрелой помчался в покои Содара, где на кровати, забрызганная чернилами, лежала рукопись. Аннев схватил листы и бегом вернулся в часовню. Отдав рукопись Содару, он снова сел на свой стул. Содар поднял листы над головой. «Что ж, – подумал Аннев, слегка насторожившись, – это будет интересно». – Сотни лет назад несколько наших братьев, рискуя жизнью, отправились в Горм-Корсу на поиски утерянных знаний. Многие погибли, но те, что вернулись, принесли с собой летопись времен столь далеких, что она считалась древней еще до исчезновения с лица земли Нивен нан Су’ул. Она была написана на таких же бронзовых пластинах. – Содар взял в правую руку Книгу Одара, показывая ее прихожанам, а затем положил на алтарь вместе с кипой листов. – Пластины были доставлены в монастырь Спеур Дун и переписаны прилежными монахами, но язык летописи для всех оставался загадкой. Слова были на языке даритов, но глифы отдаленно напоминали фигурное письмо терранцев, что делало летопись недоступной для понимания как первых, так и вторых. Пластины посчитали нелепицей, недостойной внимания. Полагаю, именно по той причине, что никто не мог их прочесть, они и дошли до нас в своем первоначальном виде. Увы, не все тексты успели переписать – монастырь Спеур Дун был разрушен, и большинство записей кануло в вечность вместе с ним. – Содар снова поднял с алтаря стопку листов. – И все же некоторые из них сохранились. Тосан кашлянул, не скрывая раздражения. – Столь долгое предисловие необходимо для того, чтобы вы поняли, откуда взялась эта рукопись, – продолжал священник. – Я прочту вам о событиях, последовавших за первым Регалеем. Все вы хорошо знакомы с этой историей, однако я хочу, чтобы вы услышали ее из уст наших врагов… терранцев. По часовне прокатилась волна взволнованного шепота. Лицо Тосана стало мрачнее тучи, древние зашушукались и принялись забрасывать вопросами древнего Джерика, историка Академии, но тот словно лишился дара речи. – Брат Содар, – жестко произнес Тосан, – какой нам прок от терранской лжи? Восхваление Кеоса и клевету на Всеотца – вот что вы собираетесь нам прочесть. Я чую зловоние ереси. Содар поднял руку, призывая древнего усмирить свой гнев. – Не судите заведомо, старейший Тосан. Эта история во многом схожа с нашей, но в ней присутствуют многие подробности, которые не изложены в Книге Одара, – и подробности эти могут оказаться благом для Академии. – Благом? – фыркнул Тосан. – Не вижу ничего благостного в богохульстве. Однако, глядя на него, Аннев мог бы поклясться, что слова священника заставили Тосана задуматься. – И как же эта летопись – точнее, переведенная вами летопись, – может быть полезна Академии? Аннев не видел лица Содара, однако по тому, как старик выпрямил спину и, сложив ладони перед собой, постукивает кончиками пальцев друг о друга, мог бы сказать наверняка, что в глазах священника появился хитрый блеск. Еще бы, ведь Тосан, сам того не зная, попался на удочку. – Терранцы, – начал Содар, – сохранили подробное описание того, как создавался Оракул – один из самых могущественных артефактов, когда-либо сотворенных богами и людьми. Переведенная мною летопись раскрывает многие тайны: какова природа Оракула, как он возник и – что, вероятно, важнее всего – где он был сокрыт. Теперь древний Тосан полностью находился в его власти, Аннев в этом даже не сомневался.