– Но я бы никогда… Содар знаком приказал ему замолчать. – Не нарочно, конечно же. Но в твоем случае магия работает совсем по-другому. Я, к примеру, должен удерживать в голове образ глифа и произносить про себя слово силы. Но ты… Я всегда думал, что ты унаследовал способности либо от отца, либо от матери, и, соответственно, твоя магия – это магия даритов или же илюмитов. Но я ошибался… Это скорее похоже на магию… – Тут его голос перешел в шепот, но Аннев все равно расслышал его последние слова: – Далта… или кеокума. – Содар тряхнул головой. – Понятия не имею, почему так. Но как бы то ни было, мне не следовало дарить тебе этот меч. – Нет! – вскричал Аннев. – Ты ведь столько лет этого ждал! Нельзя наказывать меня за то, что в кои-то веки у меня все получилось! – Это не наказание. Я лишь думаю, что будет лучше… – Ты не можешь так со мной поступить! – протестовал Аннев. – Это мой подарок! Я пообещал, что никому его не покажу. Я даже пользоваться им не буду, только не забирай его, прошу! – Он опустил голову, чтобы Содар не видел навернувшиеся на глаза слезы. – Ты мне никогда ничего не дарил. Содар тяжело вздохнул и посмотрел сначала на меч, потом на расстроенного юношу: – Я наградил тебя многими дарами. И самый важный из них – это знание. – Он умолк, тщательно обдумывая следующие слова. – И если ты будешь использовать этот дар для того, чтобы укротить мощь своего меча, то, пожалуй, я оставлю его тебе. Аннев поспешно смахнул слезы и с надеждой взглянул в серые глаза наставника: – Обещаю. Содар кивнул: – Тогда возьми его, Аннев. Но не используй до тех пор, пока мы до конца не разберемся с твоей магией. Он отдал Анневу меч, а сам подошел к столу и взял в руки топор. – Мы так увлеклись, что совсем забыли о подарке Шраона. Священник протянул оружие Анневу. Тот взял топор в левую руку и, осмотрев кожаный чехол, расстегнул пряжку. Топор был выкован с не меньшим мастерством, чем меч, а край лезвия покрывал затейливый узор из звезд и ромбов. Они не только служили украшением, но и делали топор немного легче. – Какая красота. – Да. Шраон на славу потрудился. Он не говорит, сколько времени у него на это ушло, но я уверен, что начал он еще осенью. Замечательный подарок. Аннев покрутил топор в руке. – А тренироваться с ним можно? Содар кивнул: – Только аккуратно. Не хватало еще, чтобы ты ненароком отрубил мне ноги. Аннев улыбнулся: – Я тебя еще ни разу не одолел. – Но ты понемногу приближаешься к цели. Аннев покачал головой: – Я не хуже всех в классе, но, когда сражаюсь с тобой, мне всегда кажется, что ты надо мной издеваешься. – Я тебя лишь поддразниваю. В любой захудалой деревеньке ты с легкостью сошел бы за виртуозного бойца. В среднем городишке тебя приняли бы за наемника или солдата. Ты хорошо понимаешь принципы ведения боя, а опыт придет с практикой. – Он показал на синяки на лице Аннева. – Сколько их было? Вопрос застал Аннева врасплох. Врать не хотелось, да и как можно было соврать Содару? – Четверо. – Продолжай. – Фин принес с собой ротанговые палочки. Но я бы с ним все равно справился… – С ним, но не со всеми четверыми? – Да. Они сели за стол и некоторое время молчали. – Содар, – произнес наконец Аннев, глядя в пол. – Ты сказал про родителей… про то, что они владели магией. Лицо Содара исказила недовольная гримаса. У Аннева екнуло сердце, но он все равно решил продолжить: – Я думал, ты их не знал. Содар зашевелил губами, собираясь ответить, но так и не издал ни звука. «Он был знаком с ними, – догадался Аннев. – Боги. Его разговор с Арнором – лишь капля в море лжи». И снова его душу захлестнула волна горечи и злости. – Откуда ты знаешь моих родителей? – спросил он, тяжело дыша. – Они живы? Они в Лукуре? Содар встал: – Аннев. Не следует… – Они и правда меня бросили или меня выкрали у них? Древние говорят, что наши родители были нас недостойны, поэтому Академия забрала нас себе, чтобы сделать аватарами. – Он не сводил со старика широко распахнутых глаз. – Что из этого правда? – Аннев, – тихо произнес священник, – не спрашивай меня о своих родителях. – Но почему? – вскричал Аннев. – Если ты их знаешь, то почему молчишь? Зачем ты все время мне врешь? Содар несколько секунд изучал лицо юноши, потом перевел взгляд на его левую руку, а после – на лежащий на столе меч. Немного расслабившись, он снова сел на стул и сомкнул ладони у лица, словно в молитве. Через пару мгновений он снова взглянул на Аннева. – Иногда бывает так, что ложь нас спасает, а правда губит. Если бы тебя поставили перед выбором – что бы ты предпочел? Аннев вытер слезы: – Я тебя не понимаю. – Успокойся и подумай. Суровый тон священника отбил у Аннева всякое желание спорить. Он сглотнул, стараясь обуздать обуревавшие его эмоции, и ответил: – Моя рука – это ложь, которая меня спасает. Если бы древние о ней узнали, они бы меня убили. На самом же деле я… Кто? Калека? Уродец? – У меня всего одна рука, – с силой выдавил он. – И я… я не как все. Такова правда. Из-за нее меня бы предали смерти как сына Кеоса. – Вдобавок ты владеешь магией. – А значит, дважды проклят. Содар покачал головой: – Магия – это дар, которым благословлены лишь немногие. Будь же за него благодарен. Твоя рука – это тоже дар, ведь Одар в милости своей послал тебе испытание, которое закалит тебя и сделает сильнее. – А еще это та самая правда, которая может меня погубить, – добавил Аннев. – Вот что ты пытался мне сказать. Содар положил меч на стол и произнес: – Вся твоя жизнь, Аннев, пронизана ложью – но именно она тебя и защищает. Ты лжешь древним о своем изъяне и способностях к магии. Древние, в свою очередь, лгут тебе – о том, откуда ты здесь и для чего. – А кому лжешь ты? Аннев тут же пожалел о своем вопросе, но было поздно: сказанного не воротишь. Однако Содар не спешил с признанием, и Анневу стало искренне интересно, каков же будет ответ старика. – Всем и каждому, – сказал наконец Содар, и в голосе его не прозвучало ни намека на сожаление. Аннев ничуть не удивился. – Если я кое о чем тебя сейчас спрошу – ты дашь мне честный ответ? Священник снова задумался. – Нет. – Почему?