Ассасин тем временем уселся в пятидесяти футах от них, скрестив ноги. Он закрыл глаза и сомкнул ладони на уровне груди. – Чего это он? – громко спросил Лемвич. – Медитирует, – прошептал в ответ Титус. – Наверное… Аннев повернулся к Содару: – Что будем делать? Старик перевел взгляд с ученика на неподвижно сидящего Ойру. – Даже не знаю. – Говорил он совсем тихо, чтобы никто, кроме Аннева, его не слышал. – Сдается мне, глиф для него не препятствие, однако он не стремится прорваться сквозь его защиту. Почему? Явно не потому, что боится или не хочет лишний раз проливать кровь. Нет, он сознательно избегает сражения. – Содар задумчиво постучал пальцем по подбородку. – Может, я ему нужен живым? – В памяти у Аннева вдруг всплыл его странный разговор с Янаком. – Может, он пришел не убить меня… а забрать с собой? Содар кивнул, не сводя глаз с ассасина: – Вполне вероятно. Ойру – один из шести ассасинов Дортафолы. Если он здесь, значит Кеос – или Неруаканта, повелевающий от имени Кеоса, – послал его за тобой. Заклинатель теней идет за ним по пятам. Бог теней его ищет. Он нужен Падшему богу. Старая карга говорила правду. – Ты постоянно называешь его Возрожденной Тенью. Почему? – Потому что он умер и был воскрешен Кеосом согласно договору, заключенному им с Падшим богом. Среди сианаров есть и могущественнее его, и коварнее, но он – самый опасный из всех. При жизни он был ассасином – заклинателем теней, поклонявшимся Дорхноку, – а переродился в нечто гораздо более зловещее. Он скорее призрак, чем человек, но существует по иным законам, нежели эйдолоны. – Содар посмотрел на Аннева. – Над человеком и тенью можно одержать победу – но как сражаться с существом, которое является и человеком, и тенью – и в то же время ни тем и ни другим? Ойру резко открыл глаза и поднялся на ноги, по-прежнему держа сомкнутые ладони у груди. Он бесстрастно посмотрел на Содара: – Отдай мне мальчика. Содар лишь поджал губы, не удостоив его ответом. За его спиной Шраон встал в боевую стойку, подняв алебарду, Лемвич крепче стиснул рукоять своего кузнечного молота, а Титус заслонился щитом, держа наготове рапиру. Прошло несколько мучительно долгих секунд. Невозмутимый взгляд ассасина скользнул по застывшим лицам и остановился на Анневе. – Да будет так. Ладони молниеносно разомкнулись – в Содара полетели две металлические звездочки. От первой, нацеленной в горло, священнику удалось увернуться, но вторая вошла глубоко в ногу. Он вскрикнул и схватился за раненое бедро. Снова и снова мелькали ладони, осыпая людей смертоносными звездочками. Одна попала в щит Титуса, другая вонзилась Бриндену в лоб, и аватар, пошатнувшись, рухнул навзничь. Шраон одну отбил алебардой, но вторая воткнулась ему в плечо. Фин не растерялся и метнул в ассасина пару кинжалов. От первого Ойру увернулся, а второй перехватил в воздухе и швырнул обратно в Фина, однако тот, увернувшись в свою очередь, уже успел бросить третий нож, который воткнулся ассасину в грудь. Ойру отступил назад. Он посмотрел на торчащий из груди клинок и закрыл глаза. Его тело замерцало и начало словно бы истончаться, превращаясь в бесплотную массу. Нож медленно прошел насквозь и с глухим стуком упал на землю. – Лопни мои кости, – пробормотал Терин. «Это бессмысленно, – подумал Аннев, глядя на раны Содара и Шраона и безжизненное тело Бриндена. – Если так и будем тут стоять – он всех нас прикончит, а сам не получит ни царапины». – Шраон, присмотришь за Содаром? Кузнец осматривал раненое плечо. – Конечно. Сражаться я еще могу – если ты об этом. Аннев кивнул и снова повернулся к ассасину. Ойру тем временем подобрал нож, повертел в руках и, проведя пальцем по краю лезвия, с равнодушным видом воткнул в землю. Над человеком и тенью можно одержать победу – но как сражаться с существом, которое является и человеком, и тенью – и в то же время ни тем и ни другим?.. Словно забыв о людях, сгрудившихся в центре охранного символа, Ойру ощупывал грудь в том месте, где в нее вошел кинжал. «Проверяет, серьезная ли рана, – отметил про себя Аннев. – Получается, ранить его все-таки можно… если он в облике человека, а не тени. Может, поэтому он и не переходит границы глифа». Ассасин отступил назад, укрывшись в тени колодца. «Свет для него не так губителен, как для эйдолонов, и все же делает его уязвимым. Он подождет, когда солнце начнет садиться, и снова нападет… а значит, лучшего момента, чем сейчас, у нас уже не появится». – Лем, – обратился он к шестифутовому великану. – Возьми кочергу Бриндена. Молот можешь оставить, но тебе понадобится оружие для дальнего боя. Титус, отдай рапиру Терину – в этой руке ты будешь держать фонарь. Мальчишки озадаченно переглянулись, но спорить не стали. Титус послушно протянул Терину рапиру, а Лемвич, пожав плечами, подобрал валявшуюся на земле кочергу. Фин достал из-за спины перначи и шагнул к Анневу. – Атакуем его? Аннев покачал головой и повернулся к колодцу. Ойру стоял, вытянув руки в стороны. Из кончиков пальцев струился черный дым, который постепенно превращался в нечто плотное. – Средство против теней – свет, – начал объяснять Аннев. – А против человека – сталь. Мы должны пустить в ход одновременно и то и другое. Фин указал на лезвие фламберга, окруженное язычками пламени. – И то и другое у тебя уже есть. – Да, но мне нужна помощь. Фин тряхнул спутанными локонами: – Явно не наша. Видел я, как ты расправился в одиночку с тем железным уродом. Не знаю, что ты там такого нашел в Хранилище, но дерешься ты сейчас в разы лучше, чем раньше. Остальные мальчишки, собравшиеся вокруг них, энергично закивали. Аннев пожал плечами. Не объяснять же им, что артефакты действуют во всю свою мощь только потому, что он активирует заложенную в них магическую силу, он и сам-то пока едва понимал, как это происходит. В отличие от даритской магии, которой пытался обучить его Содар, здесь не требовалось ни глифов, ни слов – лишь осознание необходимости и четкое ощущение своей собственной, идущей изнутри силы. – Две руки лучше, чем одна, – возразил он. – По отдельности от пальцев пользы немного, но если они сжаты в кулак – это совсем другой разговор. – Аннев поочередно посмотрел в глаза каждому из товарищей. – Одному мне с этой тварью не справиться. Парни медлили с ответом, нерешительно переминаясь с ноги на ногу. Но тут, прижимая к груди цилиндр с фениксом, вперед выступил Титус. – Я с тобой. Терин, обменявшись взглядом с Фином и Лемвичем, повел плечами: – Если уж Мышонок может драться без меча, то я с мечом и подавно смогу. – Спасибо, ребята, – поблагодарил Аннев и посмотрел на остальных. – А вы что скажете? Фин с Лемвичем медленно кивнули. – Хорошо. Ваша задача – гнать его ко мне. Если он кинется в тень, то, скорее всего, придется отступить, но пока он на солнце – думаю, у нас есть все шансы его одолеть. – Аннев повернулся к Титусу. – Ты должен направлять на него луч света. От этого Ойру станет уязвимым. Всем ясно, что делать? Лемвич и Терин ответили коротким кивком. Титус немного повозился с фонарем и, когда из глаза феникса ударил мощный луч, спросил: – Куда мне светить? Аннев оглянулся на Ойру. Ассасин уже вышел из тени с двумя флиссами – длинными узкими клинками с острыми, заканчивающимися острым кончиком, лезвиями. Он расхаживал у колодца, крутя в руках мечи, от которых поднимался серый дым, и, щурясь, посматривал на солнце. – В глаза, – уверенно заявил Аннев. – Но пока спрячь фонарь за щитом – подожди, пока мы не подойдем ближе. И будьте начеку: увидите, как что-то выползает из тени, – даже вашей собственной, – кричите мне или Титусу. Аннев повернулся к центру глифа: Шраон, стоя на коленях, осматривал рану Содара, а тот объяснял ему, как соорудить повязку. Аннев набрал в грудь воздуха и крепче сжал рукоять фламберга. Сосредоточившись, он представил, как пламя разгорается и становится холоднее, а затем открыл сознание и проник в магию меча. Голубой цвет пламени сменился желтым, а белый засиял так ярко, что до боли резал глаза. – За мной. Аннев выбежал за пределы охранного глифа. Остальные бросились следом, стараясь не отставать. Ойру несколько секунд наблюдал за ними, слегка склонив голову к плечу, а потом припал к земле с мечами наготове. Приблизившись, Аннев снова распахнул сознание и отдался волшебной силе, струящейся по его телу, призывая артефакты сделать его быстрее, дать ему силу и защиту. Он широко раскрыл глаза, впитывая до малейших мелочей картину перед собой. Когда он был всего в десяти футах от ассасина, тот сделал выпад влево, навстречу Лемвичу. Аннев бросился вперед, стремясь защитить плохо вооруженного аватара, но Ойру тут же отпрыгнул вправо, собираясь атаковать Титуса. Маленький стюард инстинктивно заслонился щитом, готовясь к худшему. – Титус! Фонарь! Доверившись Анневу, Титус превозмог ужас и опустил щит. Прямо в лицо ассасину ударил мощный луч ярчайшего света. Ойру взвыл от боли, закрыл глаза руками и попятился. Тут же на него налетел Фин и врезал Тени булавой по локтю. Ойру снова испустил протяжный вой и кинулся на Фина, пытаясь достать его флиссами, но Титус вновь ослепил врага. Фин одной булавой отразил удар ассасина, а другую впечатал ему в лицо – в то же самое место, куда светил Титус. На этот раз сталь соприкоснулась с самой настоящей плотью. Черную повязку, скрывавшую лицо Ойру, сорвало, а вместе с ней и часть носа. Возрожденная Тень прижал к лицу левую руку и, пошатываясь, отступил на несколько шагов назад. Сквозь пальцы хлестала кровь и сочились струи серого дыма. Ойру изумленно уставился на Фина и Титуса, потом перевел взгляд на Аннева и Лемвича. Аннев снова занял позицию в центре, остальные начали обходить ассасина слева и справа, постепенно его окружая. Ойру пятился, продвигаясь в сторону спасительной тени колодца. Аннев, разгадав его намерение, бросился вперед и высоко подпрыгнул. Пролетая над головой ассасина, он сделал кувырок и одновременно рубанул мечом.