– А то же самое, но сегодня. Ристак Руж качнул головой. Помолчал, затем кивнул. – Хорошо… госпожа мастер. Ну что, братцы? – обернулся он к детям, мгновенно веселея. – Отвезем госпоже мастеру еще листьев? – Да-а! Дети закричали и запрыгали. – Ну-ка, тихо! – прикрикнул на них Ристак. – Телегу опрокинете. У палатки застучали молотки. Тук-тук-тук. Пальцы дернулись, подхватили ритм, принялись вязать воздух. Им дай дерево и листьев, они бы – ух! Там Башквицы, здесь Ружи, там осина, здесь осина. Если все удастся… Эльга мотнула головой. Рано, рано шелестеть. Что там, как там, разберемся позже. Наброском узор плыл под веками, неуверенный, громоздкий, затененный лишними деталями. Детей понизу, стариков поверху. Нет, потом. – Госпожа мастер. Господин Некис позвал ее, встав у крайнего левого столба. Два крепких горбыля, утопленные в выемках заподлицо, уже связывали столбы где-то на ладонь от земли и на уровне его живота. Последний, третий, горбыль споро прибивали гвоздями на уровне носа. Тук-тук-тук. – Так нормально? – спросил господин Некис. – Еще не знаю, – сказала Эльга. Принесли толстую оструганную доску. Приложили. Эльга коснулась ее ладонью. Дерево оказалось колючее, недовольное тем, как с ним обошелся грубый инструмент. – Погодите, еще несут. Господин Некис оттянул девушку в сторону, давая воинам примерить еще одну доску. Гвоздь вверху, гвоздь в центре. – На мой взгляд, хорошо, – сказал он. – Мне нужно плотно, – сказала Эльга. – Будет плотно. Эльга оглянулась. – Еще мне будут нужны скамьи для Башквицев и Ружей. Слева и справа от забора, чуть дальше и наискось, чтобы я могла видеть их, пока набиваю букет. Господин Некис сделал три шага в сторону, провел носком сапога черту по примятой траве. – Здесь? – Примерно, да. – Не близко? – Нет, в самый раз. – Я надеюсь, вы знаете, что делаете. Эльга чуть шевельнула плечами. – Кажется, знаю. Господин Некис недоверчиво качнул головой, отступил, развернулся, подозвал одного из воинов, и они ушли за палатку, что-то неслышно обсуждая. В стороне вновь затюкали топорики, взвизгнула, въедаясь в древесину, одна пила, вступила вторая, принесенные доски, желтые, подтекающие смолой, так и остались висеть, наживленные на поперечины. Эльга подкатила чурбачок. Время вдруг потеряло для нее значение, пропали куда-то небо, солнце, земля под ногами, люди и звуки. Остались только столбы и горбыли, набитые между ними. Эльге было не важно, что забор не окончен. Мысленно она видела его весь, чуть скачущий по высоте, но без зазоров, крепкое, основательное сооружение. Слева – Башквицы. Справа – Ружи. Пальцы, участвуя в процессе, сновали по воздуху. Интересный будет узор! Необычный. Листья к листьям, Башквицы к Ружам. Букет вставал в осиновых переливах, клен, рябина, ромашка, чертополох этот, наверное, стоит спрятать, подрезать, слишком его много, мешает, но аккуратно, вторым, нет, даже третьим слоем протянуть связь от одних к другим, и обратную… – Госпожа мастер. Ее тронули за плечо, и только тогда Эльга выплыла из узорного лиственного хоровода, подняла голову на сложенного из топорщащихся сосновых иголок господина Некиса. Губы господина Некиса были два узких листка. Они смешно двигались. – Что? – спросила Эльга, уловив, что господин Некис что-то от нее хочет. – …я говорю, полдень, – прорезался звук. – Полдень? – Полдень, госпожа мастер. Солнце стояло не над головой, ниже, но все равно достаточно высоко. Забор был сбит на две трети, не хватало четырех, может, пяти широких досок справа. Лиственные горы за спиной подросли. Ни телег, ни детей. Слева от забора белели свежие лавки, одна поближе, другая – подальше. Как она и просила – наискосок. Казалось бы, на мгновение поиграла узорами. – Волшебство, – прошептала Эльга. – Что? – наклонился господин Некис. Эльга подала руку. – Помогите. – Конечно. Господин Некис поймал ее ладонь, потянул на себя. – Ох, ёрпыль-гон! – Больно? – Ага, все затекло. Эльга поднялась с чурбачка, выпрямилась и с поддержкой господина Некиса сделала круг по пятачку земли между палаткой и забором. Шаг, еще шаг, еще – и вот уже ноги не кажутся чужими, кое-как прибитыми деревяшками, спина сгибается и разгибается без ощущения, что это скрипучая, похожая на шигу конструкция, а невидимый зверь, вцепившийся в шейные позвонки, разжимает наконец челюсти. Хорошо, ёрпыль-гон. К забору во время этой прогулки приладили еще две доски. Один из воинов в два приема стесал топором неровность, проверил ладонью. – Вы сейчас будете работать? – участливо спросил господин Некис. – Как Башквицы подойдут, – ответила Эльга. – Тогда прошу прогуляться со мной, госпожа мастер. – Куда? – К моей палатке. – Зачем? – Пообедать. – Вы серьезно? А Башквицы? Эльга попыталась освободить ладонь, но господин Некис лишь улыбнулся, держал крепко, большой палец фиксировал запястье. – Я боюсь, – сказал он, – что вы забудете поесть. Я видел таких, как вы, молодых мастеров. Будто не из этой жизни, а сразу с неба, из-под начала Кияна-копейщика. Все они были худые. Знаете почему? – Нет, – сказала Эльга. – Мастерство ело их. А они – нет. – Хорошо, – вздохнула Эльга, – вы правы. Просто мастерство, оно же не спрашивает, голоден ты или нет. Оно владеет. – У меня брат такой, – сказал господин Некис. – Младший.