Местность, отнесенная к Яблонцам, малой частью все же была распахана, коричневый язык пашни тянулся по склону, уступом спускаясь к рябиннику и меже, а вот владения Ружина, как и виделось изначально, представляли собой густые заросли. Там, где сейчас стояла палатка для листьев, был ровный, разъезженный участок. Колеи шли и от Яблонца, и от Ружина. Видимо, на этом месте раньше происходила торговля или обмен. Но возможно, подумала Эльга, что молодые Ружи здесь на кулаках выясняли отношения с молодыми Башквицами. Или наоборот. От забора пока имелись лишь два угловых столба. Третий, срединный, вгонял в яму деревянным молотом сам распаренный, потный, снявший горжет и рубашку господин Некис. Бумм! Бумм! Мышцы перекатывались по мускулистому телу, булыжниками вспухали на плечах и предплечьях, делили спину надвое. Молот взмывал к выглядывающему из-за холмов солнцу. Опускался. Бумм! – Хэкк! – коротко выдыхал господин Некис. Вздрагивала земля. Сменщик господина Некиса, рыжеволосый крупный парень, лениво наблюдал с чурбака за тем, как столб медленно приближается по высоте к собратьям. Руки его устало скрещивались между колен. Поодаль в три пилы пилили на доски установленные на «рога» бревна, сыпались рыжие опилки. Под присмотром двух воинов мальчишки и девчонки от семи до двенадцати лет охапками таскали листья с телег, застывших по разные стороны межи. Слева – Башквицы. Справа – Ружи. Воины внимательно следили, чтобы дети не сцепились. Впрочем, это не мешало малолетним задирам переругиваться. – Ружи – придурки! – Башквицы – воры! – Только встретьтесь нам. – А вы – нам. – Дурачье! – Слабо вечером к Соеме прийти? – Да вы честно драться не умеете! Девочки показывали языки, мальчишки корчили рожи и исподтишка грозили кулаками. Шелестели листья. Эльга заглянула в палатку – две темно-зеленые кучи, вырастая из общего основания, поднимались на уровень ее груди. Надергали, конечно, как попало. Осина, рябина, молодой дуб, смородина. Часть листьев измята, часть оборвана по-живому. Впрочем, Эльга на другое и не рассчитывала. Потому и запросила побольше. Она опустила сак. – А вы мастер, госпожа? – спросила девочка лет семи, остановившись рядом. Темненькая, кареглазая, она несмело улыбнулась. Зубов во рту недоставало. – На печать ее посмотри, – громко сказал мальчик, скинувший ворох листьев в свою кучу. – Все Башквицы – тупицы! – Сам дурак! – крикнула девочка, убегая к телеге. – Все Ружи – дураки! – Беги-беги. Эльга, вздохнув, пошла за девочкой. У телеги ее встретил настороженный бородач, снял шапку. – Госпожа мастер. Дети спрятались за колесом. – Долгой жизни. Как зовут? – спросила Эльга. – Осип, – сказал бородач, – Осип Башквиц. Крупные губы, крупный нос, густые брови. Лоб со складкой. Осина, лещина, чертополох. Во всем любит порядок, основательный, строгий. – Мне нужно еще полтелеги листьев, Осип, – сказала Эльга. – Сколько в Яблонце живет людей? – Так за четыре десятка. Может, пять, если со старухами считать. – Тогда вези старух. И детей. И еще, кого сможешь. Человек двадцать. – Так все в поле да на огородах, госпожа мастер. – Собирай, Осип. Это вам нужно. Губы Башквица тронула улыбка. – Мне? – Всему Яблонцу, – сказала Эльга. – Или я с Ружами договорюсь. Кому лучше будет? Бородач нахмурился. – Что ж, мы приедем, госпожа мастер. – После полудня. – Хорошо. – Осип Башквиц прищурился. – А что делать-то? – Стоять, – ответила Эльга. Она вернулась к палатке, а затем, провожаемая взглядом господина Некиса, направилась к телеге Ружей. Бумканье кувалды прекратилось. Влажная земля чавкала под башмаками, подол платья приходилось поддергивать вверх. – Долгой жизни, – поздоровалась она с рябым длиннолицым мужчиной лет тридцати в коричневой свитке. – Долгой, – ответил тот, помедлив. – К Башквицам ходили? – Ходила. – А к нам че? В голосе его проскользнул вызов. – И к вам пришла. – А эти че, отказали? Эльгу такой разговор не устраивал. – Может, скажете, как вас зовут? – спросила она. Мужчина раздумчиво пошевелил лицом, но промолчал. В пустую телегу за его спиной тихо забрались дети. – Значит, мне с Башквицами работать? – спросила Эльга. – Что ж, так даже лучше. Мужчина скрипнул зубами. – Ристак, – сказал он, глядя на Эльгу светло-зелеными глазами. – Меня зовут Ристак Руж. Руж. Он был та же осина, тот же чертополох. Вместо лещины – каймой – тополиные листья. Разницы, впрочем, было мало. Откуда, спрашивается, такая вражда, алым всполохом, лисьим хвостом, нитями через межу? Волосы рыжеватые, на щеке – царапина. А характер – вредный, едкий, обидчивый. – В конце, наверное, стоит добавить «госпожа мастер», – сказала Эльга, удивляясь самой себе. – Госпожа мастер, – с неохотой повторил Ристак. – А я – мастер Галкава. Сейчас мне нужны еще полтелеги листьев, а завтра после полудня я жду Ружей сюда. – Всех? – Двадцати человек хватит. – А Башквицы? – Что – Башквицы? – Им чего?