– Поперек? – Да. Если господин Некис и счел это придурью, то промолчал. – Что еще? – Палатку для меня. – Через полчаса поставят. – И после того как забор будет готов, необходимо собрать у него Башквицев и Ружей. – Вместе? В голосе господина Некиса прозвучал скепсис. – Хорошо, сначала одних, – согласилась Эльга. – Но мне нужны по возможности и женщины, и дети. Не только мужчины. – Старики? – Да. – Не знаю, что вы задумали, но пусть так. Сделаем. – И еще мне нужны листья. – Какие? – Все, что здесь растет. Много. Я потом выберу. Господин Некис набычился. – Думаете, мои воины будут таскаться по лесам и обдирать ветки? – Я думала, вы прикажете это Башквицам и Ружам. – А, в этом смысле. – Воин пошевелил челюстью и кивнул. – Хорошо. Скажу, что это условие для того, чтобы мой отряд убрался отсюда. – Он хмыкнул. – Я не я буду, если завтра к вечеру они не соберут вам гору листьев высотой с палаточный флагшток. Смешно, мы-то и так и так уйдем. – Я постараюсь… – Госпожа мастер, – перебил господин Некис, стукнув ладонью по столу. – Вы еще очень молоды. Наверное, при том, что у вас печать на запястье, вы мало что видели на свете. Поймите, когда у человека одно на уме… – Я знаю. – Все равно. У них вражда старинная. У Башквицев кувшин разбился – непременно Ружи виноваты. У Ружей ребенок с лавки упал – Башквицы постарались. Их здесь ни слова, ни ваши листья не успокоят. Рецепт один: самых тупых – в тюрьму в Салланце, а тех, кто друг друга резать начнет, – вешать. Господин Некис посмотрел Эльге в глаза и повторил: – Вешать. Я уж нагляделся. Эльга мотнула головой. – Я все же попробую. – Воля ваша. Посидите здесь пока, я распоряжусь. Воин вышел из палатки, оставив Эльгу одну. Она поежилась. У нее создалось впечатление о господине Некисе как о человеке холодном, резком. Как он сразу – вешать! Это все потому, что он из засохшей горечавки и шиповника и весь в иголках. Прямой как сосна. Твердый. Сердце – колючий орех. Ничего, кроме службы. Ни семьи, ни случайных детей на стороне. Бедный, – пожалела его Эльга. Ему бы мальва не помешала. Или яблоневый лист. Смягчил бы. – Пек! Расмус! Хорум! – услышала она господина Некиса. Затем голос отдалился, и разобрать его стало невозможно. Кто-то прошел мимо палатки. Заржала лошадь. Плеснула вода. Кто-то громко спросил у кого-то суровую нить. Застучал топор. Ах, сейчас бы уже начать! Эльга зажмурилась. Как набивать? Через одного? Или разом – сначала Башквицев, потом Ружей? Шесть дней, нет, даже пять останется… Если завтра до полудня – забор, листья. Там местечко, здесь местечко. Хватит ли времени? Еще пальцы… Она сложила ладони на коленях, слушала, как легкие покалывания возникают от запястья к ладони, пробегают по фалангам к кончикам ногтей. Ну, не так уж и страшно, в сущности, разработаются. – Госпожа мастер, – полог палатки откинулся, господин Некис шагнул внутрь, – ваш извозчик, он вам нужен? Я не могу держать фургон на территории лагеря. – Его надо разгрузить, – сказала Эльга. – Там одеяла, одежда. – Хорошо, но самому ему лучше ждать вас в Салланце. – Я поняла. В темноте вечера светила короткая цепочка фонарей. Через узкие канавки были переброшены мостки. В отдалении горел костер, освещая смотровую шигу. Фургон казался светлой глыбой, выросшей у частокола. – Дядя Сарви. Прикорнувший на передке Сарвиссиан встрепенулся. – Да, я здесь. – Мы сейчас выгрузим все необходимое, а потом вы отправитесь в Салланцу, – сказала Эльга, заползая во тьму повозки. – Далеко. – Ни в Ружине, ни в Яблонце останавливаться не советую, – сказал господин Некис. – Сами понимаете, вас здесь уже приметили. – Сожгут? – В дома не пустят. Могут оси подпилить. – А ближе ничего нету? – хмурясь, спросил Сарвиссиан. – В часе на север Песья Голова, но это дикарское село. – Видел я этих дикарей, такие же люди. Только мясо сырком едят. – Ну, как знаете. Эльга вслепую размела сено. – Дядя Сарви, я вам доски оставлю пока. – Оставляй. Эльга принялась выгребать корзины и вещи. Она выкладывала их на задний борт фургона, и они пропадали, подхваченные крепкими руками. – В новую палатку, – распоряжался господин Некис. – Все несем туда. Кто-то из воинов зажег фонарь. Одна корзина и сверток нехорошо припахивали, и Эльга отставила их в сторону. Присев, собрала горку раскатившихся клубней. – Господин Некис, – сказала она, – у меня здесь клубни и тыквы. – Тоже в палатку? – Нет. Их можно в общий котел? – Конечно. Сист, – скомандовал господин Некис. Один из воинов поднес и расправил прямоугольник ткани. Розоватые клубни окунались в него, словно тонули. Тыквы Эльга оставила напоследок. Они были приятно-тяжелые, с ними можно было не углядеть и вывалиться самой. Плюх! – Здесь еще еда порченая. – Там вот, за будкой для помывки, – указал господин Некис на прореху в ряде фонарей, – у нас есть отхожее место.