– Поняла? – спросил титор. – Нет, – сказала Эльга. – Вот! – Правитель Амина откинулся на стуле. – Они и сами запутались, кто кому первый чего сделал. Но ненавидеть друг дружку от этого не перестали. В общем, Эльга, мне необходимо, чтобы ты эту вражду пресекла. – Господин титор… – Я думаю, ты справишься. Заодно отвезешь голове сторожевого отряда господину Некису приказ отправиться в столицу Края. Ты уж поразмысли сама, как там местечки примирить. Сколько тебе времени понадобится? – Господин титор… – Эльга помедлила. – Я бы не хотела вас подвести, но, кажется, листья теперь меня не слышат. – А доски тебе тогда зачем? – Титор посмотрел на потупившуюся девушку. – Про запас? Он подождал объяснений, потом снова занялся бумагами. – До Салланцы – день езды, – сухо произнес он, отчеркивая что-то палочкой. – Надеюсь, за это время ты разберешься сама с собой. – Гос… – И с листьями разберешься тоже, – повысил голос титор. – Мастерство просто так не пропадает. Приказ отдашь сразу по приезде. Я напишу Некису, чтобы он неделю со сборами в столицу подождал. Но дальше, если в этот срок не уложишься, придется тебе между деревенскими идиотами стоять самой. Вот! Он прихлопнул лист печатью, свернул и подал Эльге. Эльга взяла перевязанную тесьмой бумагу. Титор больше не обращал на нее внимания, склонился над раскрытой писцом книгой. – Что тут у нас? – Все, госпожа мастер, вы можете идти, – приобнял девушку за плечи кафаликс. – Господин титор восхищен вашим мастерством, но очень занят. – Он подобрал кошель с эринами. – У вас, кажется, имелся фургон? – Да, мы остановились сразу за городскими воротами, – сказала Эльга, мягко увлекаемая кафаликсом из зала. – Нам запретили ехать дальше. – Это понятно. Мятеж. – Да, – кивнула Эльга. – Но мы не знали. Возможно, Сарвиссиан уже уехал. – Из города никого не выпускали до сегодняшнего дня, – сказал кафаликс. – Вы сейчас отдохните. Я распоряжусь насчет досок, завтра утром их погрузят, и вы сможете выехать в Салланцу. В гостиницах смело показывайте печать. Они остановились у дверей в комнату. – Господин Саргюс, – тихо сказала Эльга, – я не уверена, что у меня получится. Вы понимаете, пальцы – будто мертвые. Кафаликс сунул эрины ей в ладонь и открыл дверь. – Не сомневайтесь. Господин титор в вас верит! А он мало в кого верит. Разве что в Дидеканга Руе и в вас. Он подтолкнул девушку. Эльга ступила за порог. – А еще я клятвопреступница. Слышите? Она обернулась, но в коридоре никого уже не было. Сарвиссиан обрадовался ей, будто родной дочери. – Госпожа мастер! Неловко подступив, он обнял Эльгу, прижал к себе. Пофыркивали Глица и Анника, косились добродушно. За пологом в фургоне громоздились доски, желтый ряд слева, желтый ряд справа, одуряюще пахло свежим смолистым деревом. В закутке из сена, как в гнезде, под фонарем и повисшим на крючке фартуком расположились клубни, корзины и одежный ворох. – Тут, говорят, был мятеж. – Ага. А вы как? – спросила Эльга. – Ничего. Я-то чего? Сидел, как мышь. За спиной покашлял кафаликс. – Вы должны проверить заказ, госпожа мастер, – сказал он. – А я обязан отчитаться перед господином титором. – Хорошо. Ухватившись за край полога, Эльга запрыгнула в фургон. – Так мы едем? – спросил Сарвиссиан. Девушка отпихнула с пути оранжевую тыкву. Откуда взялась? – Едем, дядя Сарви. – А куда? – Салланца, – вместо Эльги ответил кафаликс. – Бывал, – кивнул Сарвиссиан. – Хороший городок. – В вейларе все городки хорошие, – сказал кафаликс, – мы следим. – Ну, не везде. – Если вы про северные окраины, то это связано с тем, что редко кто хочет жить рядом с дикарями. Опять же – лес. Эльга, присев у борта, внимательно осмотрела доски. Затем переместилась глубже. Липа постукивала о липу. Доски были в один размер. Как на них, интересно, поместятся три десятка Башквицев и столько же Ружей? Ох, о чем только думается, когда ничего не хочется? Никто не поместится. Никто. – Все хорошо, господин Саргюс. – Тыквы – это от меня, – сказал кафаликс. – Они сладкие, честно. – Тогда мы поедем? – Да, мягкой дороги. – Долгой жизни. – Ну! – Забравшись на передок, Сарвиссиан легонько стегнул лошадей. – Долгих лет, господин кафаликс. – Вам тоже. Фургон тронулся. Тень воротной арки проплыла над ним, мелькнули стражники. Кудахча, подлетела едва не раздавленная колесами курица. Эльга перебралась к заднему борту и опустила задравшийся полог, успев махнуть рукой кафаликсу: – Долгой жизни, господин Саргюс! Потом она ехала на передке рядом с Сарвиссианом. Мяла пальцы, слушала, как шелестят в саке за спиной листья. Им всем будто подрезали языки. Шиш, выш, мышь. Погода портилась. По небу сначала отдельными стайками, потом сплошной пеленой поплыли облака. Ветер, неся песок и сор, налетал порывами, и тогда в фургоне принимались скрипеть сочленения. Солнце скрылось. – Дождь будет сильный, – сказал Сарвиссиан. Впереди торопилась, покачивалась карета, обгоняя их, несколько молодых господ, гикая и улюлюкая, промчались на лошадях галопом. Дорога огибала холм. На вершине темнело зубчатое дерево крепостицы, на одинокой башенке полоскался стяг с красным пушным зверем на белом фоне. – Здесь обжитые места, дорожные дворы чуть не в каждом местечке, – повернулся Сарвиссиан. – Как припустит, придется где-то остановиться. – Хорошо, – кивнула Эльга, рассматривая печати на запястьях. – А что там, у титора, правда, был мятеж? – Был. – И как он сам? – Жив. Сарвиссиан, хмыкнув, умолк. Навстречу им прокатили запряженные волами телеги, груженные кирпичом и кожами. Возницы подхлестывали животных хворостинами, стремясь попасть в город до дождя. – Живо давай! Живо! Пристроившись за телегами, брели несколько женщин с детьми. Еще дальше их нагоняли бородатые чумазые углежоги и дегтярщики. Один высокий, заросший по самые глаза углежог встретил фургон редкозубой улыбкой.