– Пусть идут вон! Шагнув, он задел бедром стол. Ножки стола со скрипом сдвинулись, в проход выскочил стул, и на следующем шаге Шивван ударил в него ногой. – Вон! Отлетев к печи, стул упал. Присмотревшись, Эльга заметила, что глаза Шиввана крепко зажмурены – он гнал непрошеных гостей вслепую. – Стой! – окрикнула его Унисса, одновременно выдернув вбок, к лавке в углу, ученицу. Но Шивван не остановился. Он вытянул руку и угрожающе растопырил пальцы. Одеяло заскользило по краю стола. – Проваливайте! Впрочем, последний шаг ему не удался – с ладони мастера прямо в зажмуренное лицо полетела горка мелкой лиственной крошки. Пыф-ф! Шивван тряхнул головой, как сбитый с толку незнакомым запахом зверь. – Что это? – Листья, – ответила Унисса. – Я – мастер листьев. Я сделаю портрет твоей Свии. – Вы не сможете, – глухо и как-то обреченно произнес Шивван. – Увидишь. Помедлив, он опустил руку. – Я забываю ее, – с горечью признался он, помолчав. – Только глаза помню, зеленые, и улыбку. Этого мало, наверное? – Я буду набивать букет не с твоих слов. – Как же тогда? – Очень просто, – сказала Унисса. – Ты ложишься обратно и просто думаешь о ней. А я прочитаю ее образ в твоем сердце. – Так бывает? – Бывает, сынок, бывает, – заверила его мать. – Это настоящий мастер. Шивван ссутулился и развернулся. – Хорошо. Я поверю. Босыми ногами он прошлепал к кровати. Стул снова пострадал. – Это повесьте себе. – Унисса достала набитый в доме букет. – Ох. Геттер Моэн застыла, разглядывая себя, расцвеченную молодыми березовыми листьями. Для нее, казалось, перестали существовать и Эльга, и Унисса, и даже сын. Наверное, она даже не смогла бы сказать, где сейчас находится. Взгляд ее медленно путешествовал по светлым лиственным переборам. – И принесите молока, – сказала Унисса. – Что? – очнулась женщина. – Моей ученице – молока, а мне – какой-нибудь настойки. У вас есть рябиновая? – Сливовая. – Годится, – кивнула Унисса. Женщина унесла букет, потом вернулась, выставила на стол две кружки и пропала за печью в темноте проема, ведущего вглубь дома. Эльга из угла наблюдала, как Шивван с шумом укладывается, как неуверенно расправляет и мнет одеяло, как тени сомнения ломают его лицо. Глаза его были все еще зажмурены. – А вы точно сделаете? – приподнял голову он. – Да, – сказала Унисса. – Моя ученица будет сидеть за доской, ты ее не увидишь. Но она мне нужна. – Я не смотрю. – Ну и хорошо. Я подсяду к тебе? – Как хотите. Шивван сложил руки на груди, потом вытянул их вдоль тела. Пальцы сжались в кулаки. Унисса подняла опрокинутый стул и подошла с ним к кровати. Выложила доску из сумки, опустила на пол сак. Мгновение смотрела на Шиввана, словно примечая что-то. – Эльга. – Да, мастер Мару, – отозвалась Эльга. – Тебе видно оттуда? – Не совсем. – Сядь за стол. Она сядет за стол? – спросила Унисса у Шиввана. Тот раздул ноздри. – Хорошо, – сказал он. – Только пусть молчит. Голос… Не хочу слышать голос. – Что ж, – Унисса подняла доску и поставила ее на колено, – тогда я приступаю. Первые листья зашелестели по дереву. Появилась Геттер. На столе возникли кувшин и небольшая глиняная бутыль. С хлопком вышла восковая затычка. Унисса, остановив руку, слушала, как льется настойка. – Вот, госпожа мастер. – Не в руки, на стул, – сказала Унисса. – Да-да. Новый стул встал рядом с мастером. Унисса пригубила из кружки, кивнула, одобряя напиток, бросила взгляд на Эльгу, устраивающуюся на лавке. – Ты готова? Эльга кивнула. – Я, наверное, оставлю вас, – шепотом сказала Геттер. Поклонившись, она вышла из дома, мелькнула в окне, направляясь через двор к дощатым воротцам хлева. Дальше Эльга не видела, полностью сосредоточившись на букете. Шивван был тополь. Листья в середине черные, обожженные болью. По краю – белесые, безжизненные, слабые. Жуть жуткая. Живой человек, а мертвецом себя делает. Букет не хотел складываться. Листья шептали, что им страшно, и норовили слететь с доски. Холодок колол пальцы. Эльга мрачно вправляла беглецов, превращая их в части лица с зажмуренными глазами. Она силилась разглядеть второй слой Шиввана, но видела лишь черноту. Может, там все выгорело? Не хватает мастерства! Закусив губу, Эльга упорно сбивала листья, подрезала и поджимала. Вот вам тополь. Вот вам чуть-чуть рябины. Вот орешник – упрямство, которого у Шиввана хоть отбавляй. Букет получался темным и мертвым. Лицо казалось маской. Ну конечно, Шивван и сам себя мертвым считает, вот и выходит… Эльга вздохнула, разминая в пальцах лишний лист. Что она делает не так? Посмотреть, как работает Унисса, с ее места было невозможно. Ну и ладно. Там, наверное, к тополю совсем другие листья липнут. Неправильные. Или они только ей кажутся неправильными?