Унисса вздохнула. – Все люди такие. – Как листья. – Да, как листья. Рыцек так больше и не появился. Букет Унисса выкинула. Потом он славно сгорел в канаве вместе со всякими деревяшками, мусором, Рыцековой одеждой, едва стало чуть потеплее. Кончилась, распрощалась с Гуммином зима. Снег сошел напрочь, из земли пробилась трава, зазеленела, несмелыми листочками оделась липа. Эльга продолжала набивать птиц и кота, который, словно переняв характер от того, чьим именем был назван, стал вредничать, драть углы стен и пропадать из дому. Глаза у него сделались диковатыми, а голос – требующим, противным. Где молоко? Где мяу-со? Накормленный, он полюбил лежать на подоконнике в большой комнате и, вытянувшись во весь рост, грелся на солнце. Букеты выходили под стать ему, холодные, безучастные, какие-то отрешенные. Ни один из них Унисса не повесила на стену. – Так, – сказала она после десятого букета, – это никуда не годится. Ты понимаешь? Эльга кивнула. Хотя ей было все равно. – Что ж, – сказала Унисса, – тогда пойдем. – Куда? – В молодой лес. За молодым листом. Нам давно пора пополнить запасы, как думаешь? – Да, мастер Мару. – Да, мастер Мару, – передразнила Унисса. – Что за уныние? На следующий день они вышли за город, миновали свежие вырубки и углубились в рощицу у реки. Светило нежаркое солнце. Дышал дымами спрятавшийся за возвышенностью город. С воды слышались голоса лодочников и плотогонов – те медленно тянули могучие бревенчатые связки к дальнему берегу. На небольшом холмике в окружении берез и сосенок Унисса остановилась. – Встань сюда. Она добилась от Эльги неохотного шага вперед. – Мы же за листом… – Это мы еще успеем. Унисса отступила, посмотрела на ученицу. – Так, теперь закрой глаза. – Зачем? – Просто закрой. – Так? Эльга смежила веки. – Да. – И что? – Тише, – сказала Унисса. – Стой и слушай. – Долго? – Тс-с-с. Эльга вздохнула. Кого тут слушать? Жучков? Плотогонов, которые зычно перекрикиваются через всю реку? Рыцек-то все равно… Эльга сжала губы. Ветер дохнул, затеребил край накидки. Отзываясь, зашелестели молодые листья. Ну-ка, ну-ка! – любопытно защебетала какая-то пичужка. Ах! Эльга вдруг почувствовала, как весенний лес наполняет ее светом и желанием расти и жить. Защекотало ладони. Внутри что-то сжалось, скособочилось и лопнуло, словно старые веревки или ржавые цепи. Можно вздохнуть. Теперь можно вздохнуть всей грудью! Эльга развела руки. Хорошо! Ветер подталкивал вверх – лети! Листья смеялись и перешептывались. Мы растем! Да-да-да! Мы здесь! Мы рядом! Поворачивайся к солнцу! Расти вместе с нами! – Я расту! – сказала им Эльга. Солнце плыло под веками. Стало так легко, что Эльга потеряла ощущение земли под ногами. Возможно, она действительно взмыла в небо. – Мы бессмертны! – кричали листья. – Я жива! – закричала Эльга. Ощущение обновления, свежести, невесть откуда появившихся сил накрыло ее с головой. Она рассмеялась. Я – дерево. Во мне бродит сок. Я – лист. Только что распустившийся, прорвавшийся в жизнь из почки. Я – ветер. Ш-ш-ш. Я – любопытная птичка. Ну-ка, ну-ка. Я – Эльга. – Весна, – прошептала она и открыла глаза. Мир был нов и пронизан светом. Унисса сидела неподалеку с улыбкой на лице. Доска ее была пуста. Или нет, один листик прилепился с краю. Как начало чего-то большего. – Мастер Мару! Эльга подбежала к Униссе, но та легко качнула головой. – Не сейчас. Иди набери листьев. Только не срывай много. – Хорошо. Все-таки, кажется, она обрела способность летать. Она плыла, она перемещалась от дерева к дереву, ласково трогая тоненькие ветки. Лиственный гомон сопровождал ее, как свита – торжественный выезд кранцвейлера. Сюда, сюда! Мы – самые большие, самые зеленые. Коснись нас! Сорви нас! В листьях жил радостный трепет. Мимо проскакивали ложбинки и взгорки, неуклюжее, подмытое русло ручья, полянки, усыпанные блеклыми мелкими цветками. Направо, подсказывали листья. Предостерегали: налево – яма, костей не соберешь. А под корягой – лиса. Притаилась, рыжая. Побежали, вспугнем? Нет, подожди, подожди, – останавливали. Чувствуешь? Ве-е-етер! Эльга хватала ветер ртом. Листья приклеивались к ладоням. Хвоя колола пальцы. Сак мягко похлопывал по спине. Вперед, вперед, новая Эльга! Она вернулась обратно к мастеру, когда солнце перекатилось через голову к западу, а с севера набежали голодные облака. Унисса, кажется, за все это время так и не пошевелилась. Сидела, как Эльга ее оставила, с тихой улыбкой на лице. Глаза закрыты. Прядь светлых волос кончиками колет скулу. На доске – все тот же одинокий листик. – Мастер Мару. – Ш-ш-ш, – сказала Унисса. – Мне нужно еще немного времени. Походив, Эльга присела рядом. В шелесте листьев растворялось время. В прорехе между деревьями темнела речная гладь. – Как дела? – спросила Унисса спустя несколько минут. – Листья – ужасные сплетники, – пожаловалась Эльга. – Березовым – только бы шелестеть. Перевирают историю по десять раз.