– И вы сделаете ему букет? – Сделаю. Это ему поможет. – А мастер всем людям должен помогать? – Хороший вопрос. А ответ на него простой: всем. По возможности – всем. Только иногда так, как он понимает эту помощь. Ну, все, – Унисса поднялась, отряхнула юбку, – день длинный, надо поработать. – А я? – спросила Эльга. – А ты иди на кухню и перекуси. Найдешь там самую простую кружку – она будет твоим заданием на сегодня. И лучше, чтобы ты успела подняться наверх, потому что внизу будут перекладывать и чинить полы. – Да, мастер Мару. Унисса шагнула в сторону входной двери и остановилась. – Не слышу радости в голосе. Хочешь задание посложнее кружки? Эльга встала с лавки и с надеждой кивнула. – Глупенькая девочка, – сказала мастер. – Я тоже была такой. Хорошо, – ее глаза весело блеснули, – в одной из корзин, что я принесла, есть две головки сыра. Выбери ту, что поменьше, и постарайся набить такой букет, чтобы мне захотелось его съесть. Эльга подскочила на месте. – Да, мастер Мару! – Какие листья? – Береза и солнечник, – без раздумий ответила девочка. – Тогда – вперед! Это было веселое и самое лучшее время. Сыр, конечно, получился несъедобным. В том смысле, что на первых шести букетах, которые Эльга набила за два дня, имелся не сыр, а какая-то желтая размазня округлых очертаний. Эти букеты она сама срезала ножом, как обычно с противня счищают подгорелое мясо. И хотя в душе шевелилась некоторая вина перед листьями, дощечки она выскоблила безжалостно. Нечего! Внизу стучали и пилили. Мужские голоса говорили разные слова, иногда вовсе не предназначенные для детских ушей. В окно дышало лето. Птицы взлетали над крышей лекарского прихода. В ворота заезжали телеги. Иногда под самым окном работники устраивали перекус и громко рассказывали непонятные истории и хохотали. Унисса то пропадала, то появлялась в комнате, полюбив стоять за Эльгиным плечом и смотреть на ее работу. Время от времени мастер хватала руку ученицы и, водя ее пальцами, показывала, где делается ошибка. Сыр, правда, все равно не получался. Головка усохла и потрескалась. На четвертый день, когда двенадцатый по счету букет уже можно было выбрасывать, Эльга сдалась. Она спустилась в кухню, прошла по белым, пахнущим свежим деревом доскам и взяла кружку из-под молока. Все следующие дни на ее букетах перебывало бесчисленное множество кружек, кувшинов, блюд, жестяных кубков, двузубых вилок, подставок, решеток, башмаков и рабочего инструмента: молотков, топоров, стамесок и пил. Выходили букеты не слишком удачными, и Эльга, хоть и не подавала вида, но злилась на свои пальцы и даже украдкой кусала их в наказание. Когда в очередной раз вылепилось непонятно что, она совсем расстроилась. Кособокая кружка в рамке только сослепу могла зваться кружкой. Почему так? Отремонтированная комната была светло-серой, и маленькая Унисса в серой накидке с глухим упрямством смотрела со стены. Эльга, повернувшись, показала ей свой букет. – Видишь? Я не могу как ты. Рабочие теперь ходили наверху. Среди них не было мастеров-строителей, но полы и потолки они перекладывали на удивление быстро. Над головой девочки стукали и поскрипывали подгоняемые доски. Старые доски с грохотом и без сожаления выкидывались во двор прямо из окон. Бух-бах. Эльга легла на скамейку. Ей захотелось умереть. – Не поняла. Унисса на мгновение застыла в дверном проеме, потом пересекла комнату и села рядом с ученицей. – Что случилось? – Она потормошила ее за плечо. – Я не умею, я глупая, – выдавила Эльга, отворачиваясь к стене. – Что не умеешь? – Вот. Букет с кособокой кружкой лег мастеру в ладони. – Это неплохо, – сказала, помолчав, Унисса. Эльга взглянула на мастера и разрыдалась. – Нет, это действительно неплохо. – Унисса привлекла девочку к себе, заставив ее спустить ноги и сесть. – Скажи, что тебе здесь не нравится? – Все! Эльга, рыдая, отпихнула ненавистный букет. – Погоди-ка. Унисса, оставив ученицу, подошла к углу, где были сложены неудачные Эльгины опыты, которые по какому-то недосмотру получили отсрочку от того, чтобы прекратить свое глупое существование. Присев, она некоторое время перебирала букеты в поисках нужного. – Ну-ка. Смотри. Унисса снова оказалась рядом с ученицей. – Что это? – сквозь всхлипывания спросила Эльга, размазывая слезы по щекам, чтобы хоть что-то увидеть. – Скажи мне сама. Унисса приблизила букет. – Кружка, – сказала Эльга, втягивая в себя вместе с воздухом сопли и слезы, – та же самая, только еще хуже. – Дурочка. – Унисса поменяла букеты. – А это? – Тоже кружка, – сказала Эльга, шмыгая носом. – Совсем не видишь разницы? Мастер Мару выставила перед ученицей обе доски. Так было ясно, что одна и та же кружка на букетах выглядела совершенно по-разному. Если первый букет, кое-где уже пожухший, был набит явно несмелой, неуверенной рукой, то во втором чувствовалось, что ученик набрался опыта. Даже несмотря на заваленную сторону, кружка имела объем, ее глиняный бок слегка окрашивало солнце, а капелька молока на краю, казалось, вот-вот сорвется вниз. – Мастерство никогда не растет быстро, – сказала Унисса. – Но вот тебе две кружки… – Вторая получше, да? – выдохнула Эльга. – Это точно. – Вы хотите сказать, что я не должна отчаиваться? – С чего бы тебе отчаиваться? И вообще, глупый вопрос. Я его не слышала, – нахмурилась Унисса. – Отчаиваться она вздумала! – Просто я набиваю одно и то же. – Правильно. А знаешь, когда я перестану приказывать тебе это делать? Эльга помотала головой. – Когда тебе, – Унисса щелкнула ученицу по носу, – этот процесс понравится. И пора уже прекращать реветь без повода. – Да, мастер Мару.