Эльга рухнула на кровать. Она закрыла глаза, потом открыла. Никаких листьев! Потолок из балок и досок. – Ёрпыль-гон! Ёрпыль-гон! Эльга подпрыгнула, расхохоталась и схватила тарелку. Даже холодное, мясо было восхитительным, а подлива – пальчики оближешь. Не особо любимая морковка не отставала. М-м-м. Эльга мычала от вкусности и орудовала ложкой. – Воф, – сказала девочка стене и окну, набив рот, – я фам не фуфочка. Я фама нафла. Нафо было профто глафами… И ффе! Последнее слово дополнил вылетевший в порыве чувств морковный кубик. Потом Эльга долго экспериментировала. Вернуть «лиственное» зрение оказалось делом несложным. Стоило повести косой взгляд в другую сторону – и шелест полотна тянулся за ним, снова превращая комнату в букет. Или часть комнаты. Или вообще один предмет. Эльга хихикала, получая причудливые смеси. Вот правая рука – листвяная, а левая – обычная. Просто ёрпыль-гон! Вот кувшин до горлышка – из куманики, а выше – обожженная глина. Вот окно с видом на задний двор из липы и березы, и по нему важно расхаживает сплетенная из ивовых прутков курица, пугая лохматого пса на цепи. В результате Унисса обнаружила ученицу внизу, в зале, где Эльга, сидя в укромном уголке, разглядывала завтракающих постояльцев. Каждый, оказывается, состоял из своего набора листьев! – Смотри, ученица, окосеешь, – улыбнулась мастер Мару, поправляя куртку. – А вы знаете, что вы состоите из чистотела и одуванчиков? – спросила Эльга, чуть повернув голову и округляя глаз. – А ты из репейника, – сказала мастер. – Неправда, я – рябиновая! – Слово «галкава» в старину означало «птичье дерево», так что, может, и рябиновая. Но на самом деле, чтобы увидеть суть человека, одного взгляда искоса мало. Унисса села с Эльгой рядышком. – То есть вы не из одуванчиков? – Из них, из них, – кивнула мастер Мару. – Но это все равно, что судить о сути, о душе человека по одежде. Сможешь ты сказать по ночной рубашке или грязным сапогам о том, на что надеется и о чем мечтает человек? Эльга опустила подбородок на стол. – И как же тогда? – грустно спросила она. – А вот будешь набивать букеты, поймешь, – сказала Унисса. – И каждый плохой букет будет приближать тебя к некой границе, за которой тебе и откроется суть вещей. – А людей? – И людей тоже. Неудачи и терпение, помнишь? Так, – мастер Мару напустила на себя грозный вид, – и чего мы сидим? Ну-ка, марш собираться! – Да, мастер Мару. – Рука не болит? – Чуть-чуть. Эльге хватило двух минут, чтобы подняться наверх, заправить свою кровать, повязать платок и подхватить сак. Листья внутри, кажется, о хозяйке шептали уже одобрительно. Некоторые даже пытались льстить. Ах, ах, какая способная девочка нам попалась, друзья! Попомните, мы с ней еще прогремим в букетах! Смешно. Сладко. – Готова? – спросила ее Унисса, встав на пороге. – Да, мастер Мару. Они вышли из гостиницы и вновь принялись подниматься по тропке к вершине холма. На небе не было ни облачка. Склон розовел под солнцем. – Вот что, – сказала мастер, оглянувшись на ученицу, – с сегодняшнего вечера начнешь складывать букеты. Я договорилась со столяром, он наделает тебе реек, холстины я уже купила. – А что мне набирать? – спросила Эльга. – Все, что хочешь. Но за людей пока не берись. Стулья, вид из окна, лес, дорога, какие-нибудь безделушки. Ты уже видишь «лиственную» оболочку, поэтому старайся, чтобы листья и в букете были теми же. Чего нет, можешь отобрать из мешков. Но главное: командуй листьями, тогда они сами будут ложиться на холст узором, и тебе останется лишь чуть-чуть их поправить. Эльга подумала. – Для этого мне нужно четко представлять то, что я хочу сложить. – Видишь, – улыбнулась Унисса, – и глупый вопрос отпал сам собой. Они миновали смотровую площадку и остановились у Дивьего Камня. Мастер Мару, склонившись, долго пила холодную воду. В беседке их уже ждал завтрак: лепешки, яблоки, две миски ячменной каши и горячий чайник. Эконом, присев на корточки, изучал бирки. – Дома на склонах засыпало листьями, – сказал он, поднимаясь. – Я смотрю, вы перебираете мешки. – Разумеется. Унисса села. Эльга последовала ее примеру. Господин эконом остановился напротив панно. – Даже не могу представить себе, что вы задумали, – проговорил он, рассматривая верхние плитки, уже натертые воском. – Что-то случилось, господин Канлик? – спросила мастер листьев, повозив ложкой в своей миске. – Господин энгавр впал в беспамятство. Очнувшись, все время зовет мать, которая уже лет семь как умерла. Эльга украдкой посмотрела на него «лиственным» взглядом. Господин эконом состоял из дуба и орешника, разбавленных смородиновыми листами. – Но беспокоит вас не это, – сказала Унисса. – Не это, – кивнул эконом. – Вы не слышали? Дидеканг Руе призывает в столицу мастеров боя. Говорят о войне с Тангарией. – Это на западе? – Да. От нас далеко, но письма с особыми посыльными мы уже получили. Это, знаете, настораживает. Кранцвейлеру, похоже, нужны все боевые мастера. – И даже ученики? – спросила Эльга, вспомнив Рыцека. – Все. – Худо, – сказала мастер Мару, – и десяти мирных лет не прошло. – В том-то и дело, – вздохнул Канлик. – Вроде бы разбили мастеров Тангарии наголову, а их словно больше стало. Но хуже, что, по слухам, ведет их мастер, пришедший из Серых Земель. Унисса вздрогнула. – Враки. – Слухи. Я буду рад, если они останутся слухами. Эконом ушел, а мастер Мару еще долго смотрела в пустоту между двумя беседочными столбами, совсем позабыв о каше. – Учитель Крисп как-то рассказывал мне о Серых Землях, – поделилась она с уплетающей завтрак Эльгой, – он говорил, что друг его был там… Унисса замолчала, и девочка, облизав губы, осторожно спросила: – И что? – По его словам, Серые Земли – одно большое пепелище. Ни одного деревца, ни одного листа, сажа в воздухе. Кости, развалины. И черные тропы. Говорят, мастер Огня, почти грандаль, сошел там с ума. Эльга поежилась. – Страшно. А если бы он был грандаль? – Не знаю. Но букет о Серых Землях, набитый мастером Криспом, снился мне долго. Нам, впрочем, сейчас не до этого. Мы здесь ничем Краю помочь не можем. Так что убирай со стола и займись панно. Налей миску кипятка и положи туда чашку с воском. А я займусь мешками. Так выйдет быстрее. – Да, мастер Мару. Эльга натирала плитки панно до полного изнеможения. Меняла руки, пристанывала и злилась на себя, но не отступалась. Листья в саке, засунутом под лавку, подбадривали. Солнце просовывало в беседку длинные горячие пальцы, шевелило ими, хватало за плечи. Снаружи шелестело и шуршало, и голова Униссы мелькала над мешками. Маленькими шажками Эльга продвигалась по столу вправо. Чтобы совсем не думать об усталости, она принялась делиться с листьями узнанным. – Местечки и кобельцы образуют наделы, наделы соединяются в вейлары, а вейлары уже составляют Край. Вдох-выдох. – Местечками управляют старосты или общие собрания, наделами и городами – энгавры, вейларами – титоры, а всем Краем – кранцвейлер Руе.