Часть 103 из 127 В начало
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– Не надо.
Эльга села на стул у стола, приготовила доску, запас которых почти исчерпался, обвела ладонью линии, чувствуя теплый отзыв дерева.
– Так я сажусь? – спросила женщина, не решаясь до конца опуститься на лавку.
– Да.
– Дейка! – крикнула вдова куда-то вглубь избы. – Дейка, ты жив там?
– Жив!
Из темноты дверного проема прискакал мальчишка лет семи в длинной, до пят, рубахе, видимо, отцовской. Светленький, худой, большеротый. В руках у него были грубо выструганные из сосны фигурки – лошадь и, кажется, вставший на задние лапы медведь.
– На, спрячь денежку.
– Денежка большая? – спросил мальчишка, постреливая на Эльгу карими глазами.
– Большая.
– Это хорошо.
Дейка очень серьезно кивнул и убежал. Монета – в кулачке, животные – под мышкой. Медведь, правда, все-таки вывернулся и упал.
Женщина села.
– Я готова.
– Хорошо.
Эльга запустила руку в сак, в пальцы ткнулся моховой ком, похожий на капустный кочан.
Женщина с некоторым беспокойством следила за ее манипуляциями. Была она пихта, сосна, кедр и немного здешней мелкой березы, листьев с которой Эльга успела нахватать по пути. Существовал в ней надлом, видимо, связанный с гибелью или пропажей мужа, но надлом этот уже затек смолой и со временем не разрушил окончательно, а только, пожалуй, укрепил. Сын, Дейка, был ее надеждой и смыслом теперь.
Под Эльгиным взглядом хозяйка сложила крупные, перевитые венами руки на коленях.
– Я шо, не так выгляжу? – спросила она. – Может, платок обратно?
– Нет, все в порядке, – сказала Эльга, – я думаю.
– А, то хорошо, – закивала вдова, – вы думайте, сколько нать. Хоть до вечера.
– Спрятал! – крикнул из темноты Дейка.
– Курей посмотри, – отозвалась женщина.
– Хорошо.
Стукнула невидимая дверь.
Эльга перебрала в саке листья, просыпала первую горсть и тут же смахнула ее на пол. Она вдруг обнаружила, что букет, который она собирается набить, никак женщине не поможет. Не всем нужно смотреть в самих себя, некоторые пережили и перебороли в себе и отчаяние, и страх, и повели через жизнь новый узор.
Это – прошлое.
Тогда – Дейка? Тоже нет. Женщина не пестовала образ сына в душе, и он не нужен ей был ни напоминанием, ни красивой дощечкой в углу. Дейка, он в сердце, и под рукой, и в будущем. Надежда. Опора.
Туп-топ – выбили нетерпеливые пальцы.
Эльга зажмурилась. Значит, решила она, это будут просто свет и радость. Чистое чувство, если у меня получится. Я же давно хотела что-то такое попробовать. С шиги. Или даже раньше. Чтобы выдохнуть так и… полететь.
Тогда берем первое. Эльга посмотрела на женщину и зачерпнула мелкой березовой смушки. Ш-ших. Это в центр. Затем мох – мягкой опушкой. Это второе. И хвоя, много хвои, рыжей и голубоватой. А к хвое – ива. И горицвет. И голубель – оттенком.
Хорошо.
Эльга набивала по наитию, частью заглядывая в женщину, частью извлекая ощущения из собственной памяти.
Букет получался странный, узор кружил, рассыпался по доске моховыми завитками, громоздился лиственными, игольчатыми слоями. Казалось, вот-вот закончится, но нет, пальцы вбрасывали чарник, ромашку, цыпку, и букет словно вздыхал, принимая продолжение, и расступался для связок и переходов, для нового рисунка.
Вот река. Вот шига. Вот сладкий мед, который тянется из сотов, его никак не поймать на язык, смешно. Вот снег и муж, выбравшийся из избы, ошалевший: сын родился, сын! Вот лошадь, теплыми губами ткнувшаяся в опасливо протянутую детскую ладонь, аж щекотно. Вот ягоды, вот первые шаги, вот солнце.
Ток, туп-ток.
– Скоро уже? – спросила женщина.
– Что? – подняла голову Эльга.
– Завечерело, сына кормить нать.
– Простите.
Эльга устало потерла шею, вгляделась в букет. Неуверенная улыбка раздвинула ее губы. Ноготь мизинца нанес последний штрих, подрезав лишнее.
– Кажется, все.
– Хвала Матушке-Утробе! – Женщина поднялась, шевельнула плечами. – Я уж думала, и ночь сидеть нать. Долго сидела.
Подоткнув платье, она шумно завозилась у печки, несколько раз стукнуло кресало, пока искры не подожгли ветошь и вверх не плеснула тонкая струйка дыма.
– Дейка!
Раздался топоток быстрых мальчишеских ног.
– Да, мам.
Мальчишка выбежал к столу, мимоходом вытирая о рубаху пальцы.
– Садись. Нет, три поленца еще принеси.
– Ага.
Дейка исчез снова. Раздув огонь, женщина обернулась к Эльге.
– С нами поужинаете иль как?
– Нет, я пойду, – сказала Эльга.
Узор переливался, даже светился слегка. Пальцы как взялись оглаживать завитки, так и не могли остановиться. Хвоинки, листья, цепкие моховые веточки шептали всякое, ласково покалывая кожу.
– Так вы всё?
– Да, – кивнула Эльга, с трудом отводя ладонь от букета.
– От и славно.
Женщина загремела посудой. Дейка тем временем, прискакав, свалил поленья у печки. Покосился на Эльгу, спрятал руки за спину, отступил за мать.
– Садись за стол, – сказала ему та.
– Букет лучше напротив двери повесить. – Эльга поднялась со стула. – Чтоб дышал. Иначе раньше времени потемнеет.
– Что? – обернулась вдова.
– Напротив двери. Лучше сохранится.
Эльга протянула букет женщине.
– Но я…
Брякнула, покатилась по полу ложка.
– Что это? – каким-то тихим, удивленным голосом спросила женщина.
– Ваш букет.
– Мой?
– Вы смотрите на него почаще. Утром и вечером, – сказала Эльга. – Когда тяжело.
Женщина не ответила. Взгляд ее не мог оторваться от букета, а лицо медленно светлело, утрачивая напряженную замкнутость и строгость.
book-ads2