Анна говорила решительно, с никогда не оставлявшей ее самоуверенностью. Привычную к ее тону Зою это мало ободрило. Она с завистью и грустью смотрела на проходивших студентов, рабфаковцев, своих — теперь уже бывших — подруг и отвернулась к окну, прошептав: — Нет, уж лучше, должно быть, все сразу кончить! Куда я пойду теперь? Анна сильно дернула ее руку. — Не смей, дура, говорить об этом! А вот о том, куда тебя пока деть, надо думать! — прибавила она. Этот вопрос занял ее в то же мгновение, а через секунду, усевшись на подоконник, она уже излагала десятки всевозможных планов. — Прежде всего — жилье! Жаль, что я в общежитии, и у нас строго — никак нельзя… — Тем более мне, — вставила глухо Зоя. — Ну да! Что из этого? Сдаться, да? Утопиться, повеситься? Какая ты мещанка, Осокина! Да хочешь, я тебя в момент устрою! Прекрасно устрою! — Как? — И устроила бы, если бы не эти твои идиотские сантименты и мещанские предрассудки! — Ну как все-таки? — Очень просто, — преувеличенно резко, но совершенно серьезно ответила она, — мало ли на тебя наших поглядывает? Женщина каждому нужна! Поговори с Карышевым: у него чудесная комната, будете вместе жить… Да с тобой он, пожалуй, зарегистрируется даже! — Ах так! — покачала головой Зоя и добавила грустно: — Если бы я тебя не знала, Анна, так я с тобой и говорить больше не стала бы после этого! Та развела руками: — Видишь? Так вот и знала я! Кому ты себя бережешь, какого принца ищешь — не знаю! Не все тебе равно? Здоровый, хороший парень… Не понимаю! Без этого не проживешь все равно! В чем дело? — Не будем об этом спорить, не до того мне сейчас! Другого выхода у тебя нет? — Сейчас пойду поговорю с кем-нибудь! Устроят тебя, будь уверена, но только я и думать не стала бы! Почему ты с хорошим товарищем не можешь сойтись, почему? — Анна, перестань! Анна замолчала, повертелась раздраженно на месте, потом встала: — Ты даешь слово пока не уходить отсюда? Я сбегаю спрошу кое-кого? Ну? — Мне некуда идти. Я подожду тут! — Слово даешь? Зоя улыбнулась сквозь слезы. В этот же миг в сумеречном зале вспыхнул электрический свет, и вместе с грубой, таившей за собой ласку и любовь настойчивостью подруги он ободрил Зою. — Даю! — сказала она. Анна пожала ей руку на ходу и исчезла тотчас же. Зоя посмотрела ей вслед с улыбкой и потрогала рукою горячий лоб. Прикрытая грубостью Аннина привязанность растрогала ее, но слова подруги были малоубедительны, и холодная мысль о единственном выходе снова мелькнула перед нею. Тяжелая сцена дома еще лежала тяжестью на плечах, в груди, и даже дышать было трудно. Зоя отвернулась к окну и прижалась к холодному, успокаивающему стеклу. Через минуту кто-то тронул ее за руку с чрезвычайной легкостью и осторожностью: — Товарищ Рыжинская послала меня к вам. Что с вами такое, в самом деле? Зоя вздрогнула и оглянулась: на подоконнике усаживался рядом с ней Королев. Он, должно быть, заметил не высохшие еще слезы в ее голубых глазах и наклонился к ней с тихой нежностью. — Что случилось? — заговорил он, стараясь дать ей время оправиться. — Я ничего не понимаю! А я вас жду, сейчас турнир начинается… Я последние партии играю, Зоя… Зоя опустила голову. — Меня исключили из университета… — сказала она. — Мы с вами говорили об этом уже! — Райком меня не утвердил… — Я знаю, Зоя! — Я ушла сегодня из дому… — Мне сказали об этом. — Что мне теперь делать? Сеня взял ее руку. — Дайте мне доиграть этот проклятый турнир! У меня одни шахматы в голове… Но я уже говорил с Шебушевичем. Это очень трудно, но, когда он все узнает, он устроит вас на фабрику. Вы проработаете год-два — и станете сама себе предок! Если вы заслужите, вас местком командирует в университет, и никакое происхождение вам не помешает, Зоя! Неужели вы не выдержите? Зоя вспыхнула. — Я десять лет выдержу, и выдерживать тут нечего. — Рыжинская найдет вам пристанище пока! Зоя, вы же знаете… — Знаю. — Ну в чем же дело? Да если у вас хоть в половину, в четверть есть такого чувства, как у меня… Она перебила его, взглянув прямо и покойно в его глаза так близко и пристально, что заметила свое отражение в его черных блестящих зрачках. — А вы думаете, Семен, другое что-нибудь удерживает меня от того, чтобы зайти сейчас в лабораторию и глотнуть мышьяку? Это не слова только, что я сказала в райкоме, и не для шутки я ушла из дому, Семен! Вы знаете, как я отношусь к отцу! Он пожал ее руки и кивнул головой: — Я знаю, Зоя, я знаю! Я потому-то и настаивал всегда на том, чтобы вы ушли из дому. Иначе всегда вы будете с отцом в одинаковом положении! Зоя с некоторым удивлением подняла на него глаза. Он улыбнулся ей и заговорил торопливо: — Ведь райком прав, не допуская вас в комсомольскую среду как чуждый элемент, потому что девяносто девять процентов девушек вашего происхождения действительно чуждый элемент! Правы все, кто относится с подозрением к таким людям, как ваш отец, потому что на девяносто девять процентов они наши враги еще… Бывают и исключения — вот вы исключение! Но почему вы исключение? Почему? Я вот долго думал над этим и, по совести говоря, не додумался: должно быть, таков уже закон исключений! Может быть, вы выросли с уличными ребятами и улица вас охранила от влияния отца! Вы рано начали читать — может быть, у вас случился подбор хороших книжек… Не знаю, — засмеялся он, — да и не в этом теперь дело… — Да не в этом, конечно… — Дело все только в том, что вам приходится нести ответственность за эти девяносто девять процентов! — От этого не легче! — Нет, легче, потому что у вас есть возможность настоять на своем! У вас есть возможность добиться своего! И вы это сделаете, а не сделаете — опять они правы: вы слабовольны, в вас нет искреннего влечения, а таким и действительно место ли среди настоящих комсомольцев? Нашу ячейку и без того надо наполовину вычистить! Вы же это знаете? — Я не спорю с вами. — Она опустила голову. — Но от всего этого, и от недоверия, и от подозрений… Я не скрывала ничего, а на меня косятся… Я не обманывала никого! — И это я знаю, Зоя! — Ну, и все кончено! — встрепенулась она. — Анна идет. Устроила, верно! А вы говорите с вашим Шебушевичем, и только всю правду! Он выпустил ее руки. Анна подошла и взглянула на обоих по очереди, пожав плечами: — Мещанские церемонии! Целуйтесь, милуйтесь на здоровье — я не мещанка! Что вы прячетесь? Они переглянулись, улыбаясь, и не ответили ей ничего. Королев спросил: — Как с Зоей? — Пойдем сейчас к Верке Волковой — одна живет и может устроить. Бабкова мне о ней напомнила. Это самое лучшее. Я знаю, она товарищ настоящий! — Может быть, не сейчас? — спросил он. — Вы хотели, Зоя, побыть на турнире. У меня трудная игра с Грецем! — А она вам подсказывать будет, что ли? — резко вступилась Анна. — Ну что за сантименты? Королев рассмеялся, Анна всплеснула руками: — Ну и бузотеры вы! Неужто нельзя без этой чепухи обходиться? — Без какой чепухи? — лениво заметил Королев. — Шахматы, что ли, ты чепухой называешь или турнир? — Ни то ни другое, хотя… Она задумалась на мгновение. Сеня махнул рукою: — Да что ты стесняешься? Крой и шахматы мещанством. Ты ведь других-то слов не знаешь!