— Хорошо, — одобрительно кивнул полковник, — и что было потом? — Ничего, — подросток испуганно посмотрел на отца, но теперь он боялся вовсе не Станислава Михайловича, теперь он ждал от него защиты совсем от другого страха, — мы же не созвонились, поэтому я не знал, придет Надя или нет. Я прождал ее в беседке полчаса, может, минут сорок, а потом ушел. — Во сколько это было? — Около половины второго ночи. — То есть ты сидел один в беседке, ждал Надю, она не появилась, ты ушел. Денис кивнул. — Ты слышал что-то из того, что происходило на веранде дома? Может быть, голоса, какой-то шум? — Нет, я один раз подошел к дому, думал пойти Наде навстречу, но увидел, что на террасе горит свет и кто-то сидит. Понял, что Надя, скорее всего, прийти не сможет, побоится. Там тропинка прямо мимо террасы проходит. На всякий случай подождал еще минут десять, а потом сам ушел. — Ты сразу вернулся домой? Денис немного помедлил с ответом. — Нет, я еще какое-то время посидел в парке на скамье, спать идти не хотелось. — Тебя кто-то видел? — уточнил Реваев. Денис отрицательно покачал головой. — Ясно. А телефон, ты говоришь, тебе вернули уже утром? — Да, так и было. Реваев вздохнул и встал с кресла, разминая ноги. — Денис, — в его взгляде, брошенном на мальчишку, было больше жалости, чем упрека, — ты ведь меня обманываешь. В ту ночь вы с Надей встречались. — Да с чего вы это взяли? — с отчаянием выкрикнул подросток, испуганно прижимаясь к отцу. Станислав Михайлович наконец начал понимать, что разговор складывается для его сына отнюдь не лучшим образом. — Да с того, Денис, — Реваев почувствовал, что у него начинает болеть голова, — что утром, увидев девять пропущенных звонков, ты не перезвонил Наде, хотя и говоришь обратное. А это может означать только одно: ты с ней уже успел пообщаться. — Ну хватит, — Егупов-старший тоже поднялся на ноги и теперь нависал над невысоким полковником, — разговор пошел совсем не в ту степь. И мне почему-то кажется, что прежде, чем его продолжить, мне надо переговорить с юристами. А то я смотрю, вы весь из себя такой интеллигентный, обходительный, чаек с лимончиком попиваете. А потом раз, и мой сын у вас во всем виноватым окажется? Нет уж, не выйдет. — Денис, мы ведь все равно узнаем, как было на самом деле, — предпринял еще одну попытку Реваев, — но с твоей помощью это будет быстрее. — Вот когда узнаете, тогда и приходите, — Константин Михайлович ответил быстрее, чем Денис успел открыть рот. — Прошу вас! — широкая ладонь указала Реваеву в сторону выхода. — Хорошо, — кивнул Реваев, — я ухожу. Советую вам не затягивать с консультацией у адвоката. Вполне возможно, что нам придется продолжить наш разговор в самое ближайшее время. Все доброго. Ответом ему была тишина. Оба Егуповых прощаться с полковником нужным не посчитали. В этой дышащей ему в спину тишине Реваев отчетливо услышал, как кто-то, стараясь ступать как можно незаметнее, взбежал вверх по лестнице. * * * В Москве Марину ждали. С того момента, как она вышла в зал прилетов, за ней пристально наблюдали. Неприметный «фольксваген-гольф» следовал за ее такси от здания аэровокзала. Наблюдатели особо не скрывались. Во-первых, они были уверены, что севшая на заднее сиденье Марина их вряд ли заметит, а во-вторых, далеко отставать было опасно. На каком-нибудь светофоре можно было запросто потерять объект наблюдения. Допустить этого было нельзя. Приставленные к Подгорной люди знали, по какому делу они работают, и понимали, что у них есть шанс обнаружить, где скрывается предполагаемый убийца. Когда такси остановилось возле автобусной остановки и Марина вышла из машины, один из наблюдателей поспешил вслед за ней. Вместе с Мариной он спустился в подземный переход, прошел гулким, низким коридором и вновь поднялся по ступенькам. Дальше их пути разделились. Подгорная села в ожидающую ее другую машину такси, а наблюдатель, проводив ее растерянным взглядом, призывно замахал своему напарнику, требуя, чтобы тот немедленно развернулся. Однако тянущаяся на сотни метров вперед стальная полоса разделительного ограждения не позволяла этого сделать. Когда серый «фольксваген-гольф» подъехал к тому месту, где его ожидал мечущийся на тротуаре оперативник, прошло уже несколько минут с того момента, как увозящая Марину желтая «камри» исчезла в плотном потоке транспорта. — Ну и что делать будем? — поинтересовался водитель «гольфа», косясь на своего разъяренного напарника. — Я уже дал ориентировку, если машину где-то засекут, с нами свяжутся, — отозвался оперативник. — Ну да, — иронично кивнул водитель, — главное, чтобы объект сидел и нас в машине дожидался. — Может, повезет, — пожал плечами его напарник. Но им не повезло. Когда желтую «камри» остановили на посту ДПС для проверки документов, выяснилось, что молодая стройная брюнетка пользовалась услугами такси совсем недолго, проехав буквально пару кварталов от того места, где она села в машину. Шанс обнаружить местонахождение Подгорного был потерян, о чем и было доложено Бочкареву. * * * Как и говорил Сокольский, все действительно оказалось просто. Очень просто. Когда желтая «камри» отъезжала от тротуара, Марина, оглянувшись, успела заметить плотного молодого мужчину, провожающего ее машину растерянным взглядом. Мужчина несколько раз призывно махнул кому-то находящемуся на другой стороне оживленного проспекта, а затем с досадой топнул ногой по асфальту, после чего поток автомобилей скрыл его от глаз улыбающейся Марины. Чего Марина не могла видеть, так это мотоцикла, остановившегося, не доезжая метров двадцати до серого «гольфа». Оценив обстановку, мотоциклист, высокий, мощный мужчина в черном глухом шлеме, развернул свою двухколесную машину и помчался навстречу потоку по полосе, предназначенной для движения автобусов. К счастью и для общественного транспорта, и для самого мотоциклиста, ему удалось избежать столкновения с несколькими встретившимися на его пути автобусами и маршруткой, водитель которой успел погрозить ненормальному гонщику кулаком. Промчавшись так около пятисот метров до ближайшего перекрестка, мотоциклист ненадолго остановился и, дождавшись нужного сигнала светофора, первым стартанул с места, пересекая широкий проспект. Водитель «камри», подъехавший к светофору на несколько мгновений позже, терпеливо ждал зеленого сигнала и не обратил никакого внимания на мотоциклиста, проехавшего прямо перед его носом. Так как «камри» стояла в среднем ряду, то гадать, не собирается ли она свернуть на перекрестке, не было никакой необходимости. Проехав немного вперед, мотоциклист вновь остановился. Дождавшись, когда желтое такси миновало его, он, не замеченный ни таксистом, ни Мариной, вновь продолжил движение. Еще через квартал такси свернуло в проулок и подъехало к подъезду одного из домов. Марина вышла из машины, однако в подъезд заходить не стала. Дождавшись, когда «камри» уедет, она подошла к белому «форду». Судя по всему, машина ожидала именно ее, так как водитель кивнул, дождался, когда его новая пассажирка сядет в салон, и завел двигатель. Водителю «форда», как и мотоциклисту, предстояла долгая дорога в соседнюю область. Водителю это сулило неплохое вознаграждение, однако и мотоциклист рассчитывал, что поездка окажется для него удачной. Так оно и вышло. Теперь Мясоедов стоял, прислонившись к стволу старой яблони, и, помахивая табельным «макаровым», отдавал приказы: — Застегнулся? Молодец! Теперь садись на лавочку. Вы, мадам, устраивайтесь рядом. Чудесно. Я, пожалуй, сяду напротив. Обойдя стол, Жора уселся на вторую лавочку и развернул к себе ноутбук. Хлопнув по клавиатуре, он вывел его из спящего режима. — Что тут у нас хорошего? Адреса, явки, пароли? Нет? Нет! «Исповедь негодяя». Это наверняка господин Подгорный пишет, больше некому. Ладно, потом почитаю. — Он захлопнул крышку ноутбука и взглянул на молчащего Подгорного: — Максим, мы ведь как-то встречались в Среднегорске, помнишь? — Помню. — Макс кивнул. — Я тогда что сказал? Я тогда что тебе, дорогой мой, сказал? Я сказал, если будут проблемы, — обращайся. Так? — Так, — нехотя буркнул Макс. — Я ведь не говорил, если будут проблемы, беги, чтоб мы тебя всей толпой найти не могли? Не говорил ведь? Подгорный молчал, справедливо полагая, что в его ответе никто не нуждается. — Так а на фига ты рванул? — Жора подался вперед, грозно нависая над столом. — Или ты думал, здесь посидишь месяцок, про тебя все забудут? Нет, парень, тут ты точно не угадал. Теперь вы, — он улыбнулся застывшей Марине, — мадам Подгорная. Вы ведь после развода фамилию сохранили, я не ошибаюсь? Сам знаю, что не ошибаюсь, — усмехнулся Жора, видя, что Марина отвечать не собирается. — Вы ведь уже были в поле, так сказать, нашего внимания, и вот опять мы с вами в этом поле встречаемся. Удивительное совпадение! Кстати, что вы так нервничаете? — Мясоедов убрал пистолет в кобуру. — Так, наверное, будет лучше. Вы ведь не будете бить меня ноутбуком по голове? Марина по-прежнему не отвечала. Однако напряжение на ее лице действительно спало. — Как вы уделали наружку, это просто великолепно, — похвалил ее Мясоедов, — просто и эффективно, аплодирую. Но согласитесь, я тоже сумел вас удивить. — Вы весьма оригинально здесь появились, — наконец заговорила Марина, — можно сказать, эффектно. Кстати, как? — Интересно? — осклабился Мясоедов. — Может, на будущее пригодится. — Ну, тогда не скажу, — рассмеялся Жора. — Ладно, вступительную часть будем считать завершенной. Давайте поговорим по-взрослому. * * * — Что у тебя стряслось? — Генерал Карнаухов крепко пожал Реваеву руку. — Да что у меня может стрястись, кроме давления? — усмехнулся полковник, усаживаясь на предложенный стул. — Хотел у тебя кое-что выяснить. Сомневаюсь, конечно, что ты мне правду расскажешь. — А чего ж пришел тогда? — улыбнулся Карнаухов. — Ты спрашивай, там видно будет. — Ну хорошо. — Реваев потер кончик носа, как часто делал, когда не был уверен в правильности своих действий. — Это дело по убийству Локтионова, мне его передали по личной просьбе Фролова? — Тебе его передали по решению председателя комитета, — назидательно отозвался Карнаухов и добавил: — Ну а его попросил Фролов, верно. — Ты сам с Фроловым общался? — Нет, — покачал головой Илья Валерьевич, — когда я заходил к шефу, Фролов сидел у него в кабинете, но мы с ним только поздоровались. Шеф озвучил задачу, и я вышел, вот и все. — Угу. — Реваев задумчиво постукивал пальцем по приставному столу.