Следователь Амурхан Яндиев, побывавший в селе Яблочное, подтвердил, что в старых историях болезни имеются записи о туберкулезе. И многое еще из жизни Чикатило, предугаданное психиатром, нашло подтверждение. Все это и многое другое Бухановский объяснил. Когда в газетах появились хвалебные статьи о нем, психиатр, выступая в суде в качестве свидетеля, сказал и об этом: — Я далек от мысли о своей исключительности, как об этом пишут некоторые газеты. Просто я имел те возможности, которых были лишены другие коллеги, работал не три-пять дней, как командированные издалека, а не один месяц… Тесный контакт следователей и психиатра был обоюдо-полезным. Бураков ничего не скрывал, четко определял позиции, задачи, помог вжиться в дело, как бы научил мыслить категориями, проблемами сыщиков. А Бухановский делал все, чтобы участники операции «Лесополоса» хоть немного освоили проблемы, которыми занимается он, ученый, чтобы они поняли, кого ищут, с нем имеют дело. Его лекция в управлении для десятков участников операции была открытием — сыщики сами приходили и выводу о бесперспективности того или иного направления поиска. Ученый часто поражался тому, как много дает ему знание обстановки на месте преступления. До сих пор его наука — сфера крайне монополизированная, действовала в жестких рамках. К ее услугам обращались обычно на стадии суда, отбывания наказания. Шаг за шагом реконструируя то, что происходило на участке леса вдали от людских глаз, он по-новому постигал возможности своего дела на стадии следствия, сферы, в которую психиатрия никогда еще не вторгалась, открывал такие возможности, о которых ни сам, ни коллеги его порой даже не догадывались. Да, для следователей преступник улик не оставлял. Но психиатр быстро постигал секреты: почему именно так, а не иначе пошел, повернулся, сделал… Ответы находил в определенном складе мозга, психики, руководивших действиями преступника… Разгадав тот или иной шаг, он мог предложить следствию варианты поиска. Почему двое идут, мирно разговаривают, следы ровные, а то и вовсе их нет. И вдруг борьба и вся эта жуткая картина? Почему почти у каждой жертвы выколоты глаза? Даже у тех, кто пролежал долго ненайденным, на черепе находили царапины, оставленные острым предметом. Как специалист он уже видел конкретный тип человека, знакомые черты и поступки, и это помогало реконструировать картину преступления. Бухановский сразу отверг одну из ранее полученных следствием рекомендаций — искать среди гомосексуалистов. В том положении, в котором находился преступник, он неизбежно должен был испачкаться кровью. Тем не менее каждый раз все повторялось, убийца ничего не менял. Почему? Ясно было: именно это ему самому было нужно. Для сексуального маньяка кровь — дополнительный патосексуальный стимул. Новое это в науке? Да нет, доказанное, проверенное, являющееся четким признаком: преступник полуимпотент или импотент, если говорить попросту. Тогда причем же здесь гомосексуалист, которому нужна крепкая плоть? Следователи отказались от бесперспективного пути, последовав категорическому совету Бухановского. Шаг за шагом, делая все новые и новые наблюдения и открытия, продолжает А. Бухановский свою работу, которая потом выкристаллизуется в его метод. На очереди проверка еще одной версии: врачи. Следствие интересовал криминальный научный интерес, в частности продажа органов. Бухановский узнал: и его проверяли следственные органы. Как и многих, многих других медиков. Эксперты в ответ на запрос Буракова предположили, что вполне возможен вариант трансплантации, продажи внутренних органов или опытническая работа какого-то сумасшедшего или слишком увлеченного врача. Иначе, как объяснить, что с места преступления уносились некоторые органы, их части, что работа по их изъятию, как уже говорилось, оценена почти как профессиональная. Бухановский смотрел на проблему своим глазами, глазами профессионала, советовался с коллегами по научному центру «Феникс». Напрашивался совсем иной вывод — о несомненном фетишном предназначении органов, уносимых с места преступления. Не исключалось и то, что убийца поедал фетиши — явление, называемое сексуальным вампиризмом в сочетании с садизмом, некросадизмом и фетишизмом, при котором в качестве фетиша выступает вид крови и ее вкус. Для написания проспективного портрета маньяка этот анализ давал многое. Но ноль был сделан такой вывод, то отсюда проистекал и другой: нечего искать преступника среди врачей. У следствия отпадала версия, которая требовала огромных затрат сил и времени. В 1984 году Бухановский «выдал» следствию семь страничек текста проспективного портрета маньяка-патосексуала. Его представляли, чудовищем, а он, оказывается, очень своеобразный человек: дорожит семьей, привязан и жене и детям, скромен и даже застенчив, робок. И это кроткое создание выкалывает своим жертвам глаза? Но и это, как оказалось, объяснимо. И дело совсем не в том, издревле существующем всеобщем заблуждении, что на сетчатке жертвы остается изображение преступника. Все значительно проще: маньяк не может выдержать чужого взгляда. Если перед смертью голова жертвы лежала щекой к земле, глазница, обращенная вниз, оставалась целой. Любое заключение психиатра для следственной группы имело значение. Все было направлено на то, чтобы приблизиться к развязке, хотя тот, кто оставлял свои кровавые следы в рощах у железной дороги, был коварен и хитер, хорошо знал психологию жертв и окружающих людей. Не зря Бухановский предупреждал: наивно надеяться на криминальный момент при его задержании. Упирающихся жертв или насильно тянущего свою жертву вы тут не найдете. И Бухановский ответил почему: у преступника была своя «легенда», служившая ему безошибочно. Он уводил человека с помощью бытового, житейского предлога, простейшего, элементарного даже, не оставляющего никакого подозрения у окружающих. Если намеченная жертва отказывалась, он отступал, уходил искать в другом месте. Преступник, оставаясь до конца вне подозрений, всегда имел путь к отступлению в случае неудачи, осложнений. — Тогда, выходит, практически каждый находится в опасности? — говорили сыщики. — Нет, — отвечал Бухановский. — Далеко не каждый. Убийца представляет наибольшую опасность для людей славянского типа, коротко стриженых, светловолосых подростков среднего роста… Та, из села Яблочное, «первая доза героина» была именно такой. Ее образ уже не может стереться. В 1986 году Александр Бухановский представил милиции расширенный портрет преступника-патосексуала. Уже на 65 страницах. Он выступал за включение на самой ранней стадии в следственную бригаду врача-психиатра, если расследуется преступление из разряда «серийных», имеющее сексуальный мотив. Назрела настоятельная необходимость выделить из психиатрии специальный подраздел — криминологической психиатрии. Иначе с появлением нового Чикатило, а Бухановского уже несколько раз звали на помощь, поиски будут затягиваться на многие годы. И тогда удел сыщиков — гадать над оставленной кем-то открыткой: «Садист Черный кот». Бухановский у Чикатило прямо спросил: его работа? Чикатило возмутился: — Такими глупостями я не занимался… Следователь Амурхан Яндиев тоже допытывался: зачем? — Да не мог я этого сделать, — доказывал Чикатило. — Только подонок мог сотворить такую шутку с родителями, потерявшими ребенка… Это, к слову, о сложности человеческой натуры. По следу зверя «Я себя, конечно, успокаиваю, когда очень уж тошно: ты, мол, писал, требовал, нарушал субординацию — через голову докладывал. Не добился… Я же тех убитых мог спасти, а не спас… Меня совесть мучит. Мучит, понимаешь?» Участковый инспектор Первомайского райотдела милиции Ростова-на-Дону Александр Заносовский ознакомился с приказом о новом своем назначении. Воспринял его как обычное: он включался в специально созданную оперативно-следственную бригаду по поиску особо опасного убийцы, насилующего и истязающего свои жертвы. Операция «Лесополоса» становилась все масштабнее, в нее все больше вовлекалось работников правоохранительных органов. Включили и Заносовского. К тому времени карта-схема, составленная сыщиком Виктором Бураковым, возглавлявшим бригаду, от Ростова до Новошахтинска пестрела скоплениями красных крестиков, обозначавших места убийств. Высыпанные щедрой горстью в лесополосах то в одном, то в другом месте, крестики четко обозначали район действия убийцы и указывали: самый удобный для него вид транспорта — электрички, их маршруты связывали все эти россыпи. В электричках работники милиции уже осуществляли, как они говорят, физическое прикрытие. К тому времени психиатр Александр Бухановский уже предсказал, что преступник уводит своих жертв с вокзалов. Они и стали объектами особо пристального внимания тех, кого включили в бригаду. Александру Заносовскому был отдан под наблюдение пригородный автовокзал. Даже и не знакомому с Ростовом известно, что на юг едешь, этого города не минуешь: Ростов — ворота Кавказа. Но если ты сюда приехал поездом, а дальше тебе лететь, то добираться в аэропорт надо с вокзала через весь город, километров десять. И главный автовокзал был тоже далеко — по пути в аэропорт, в трех километрах от него. Такая разбросанность усложняла и без того трудную жизнь пассажира в Ростове. Тем более что сравнительно небольшой автовокзал уже не мог справиться с растущим потоком машин, пассажиров. Большой новый современный автовокзал построили рядом с железнодорожным, разрешив многие проблемы. А этот маленький продолжал обслуживать автобусы местных линий северного направления, но и разгруженный, он не стал от этого малолюдным. Заносовского ничуть не смущало данное обстоятельство — в своем деле он не новичок. Опытному сыщику помогали не только интуиция и здравый смысл — привык, как он мне говорил, работать и ногами. При зачислении в операцию «Лесополоса» учитывали прежде всего его поразительное умение раскрывать сексуальные преступления. Я у него допытывался: — Сан Саныч, как же тебе это удается? — Да не знаю. Понимаешь: издали вижу, подозрительный человек, у него поведение настораживающее… Знаю, понимаешь, угадываю, куда пойдет, и все… Ожидал ли он встретить здесь того, кого искали-обыскались? Он был уверен, что может встретить, главное — мимо не пройти, не пропустить, скользнув взглядом. Почему была такая уверенность? Факты. Они ее укрепляли. Еще в январе на территории Первомайского района в роще Авиаторов был обнаружен труп восемнадцатилетней Натальи Ш-ной. В кармане у нее нашли жетон с № 190. Потом в камере хранения пригородного автовокзала получили по тому номеру вещи убитой. Но то был январь 1984 года. А второго августа в той же роще была убита шестнадцатилетняя Наталья Г-ая, которая, как выяснилось в ходе следствия, должна была ехать в Новошахтинск, а это значит, что и ее преступник увел с пригородного автовокзала. Майор, как он говорил мне, был просто уверен, что преступник именно на автовокзале знакомится со своими будущими жертвами и теперь его дело — разгадать, напасть на след этого зверя. Александр ходил по автовокзалу и наблюдал. Как встречают. Как провожают. Для него, сыщика, каждая мелочь была важна: стоял человек один — вдруг контакт… Все мгновенно анализировалось: стоит ли внимания? Сотни лиц — молодых, старых, утомленных и возбужденных, групп и одиночек проходили перед ним. Если их поведение, действия были обычными для вокзальной суеты — они не задерживали внимания Заносовского. Он искал непонятного… В одно из дежурств на исходе августа, когда день, а с ним и работа заканчивались — уже устал чертовски, — в зале появился мужчина. Пожилой. В очках. Серый пиджак, галстук. Очень приличный мужчина, солидный. — Но я почему-то «положил глаз» на него. Сразу и не понял почему, — говорил майор. — Может, он уж слишком бесцельно прошелся по залу? Не знаю. Я обстановку вокруг продолжал контролировать, а за ним все же посматривал повнимательнее. Вдруг вижу — к девушке подсел. И сразу заговорил. Знакомая? Нет, непохоже: сидела на виду, а он по залу прошелся. Осмотрелся. К знакомой он бы сразу направился. Но говорит так живо, улыбается, говорит, говорит… Нет, неестественно все это… Майор продолжал наблюдать. А мужчина все говорил. Минут тридцать-сорок. Девушка встала. Пошла к выходу. Заносовский последовал за ней, стараясь и того не упустить из виду… Села в автобус… Уехала. Мужчина на месте. Посидел еще. Встал, обошел зал. Вышел на перрон, к остановке Новочеркасского автобуса. Подсел к другой девушке. Вроде культурно беседуют… Но майор решил все же проверить — что за личность? Подошел, предъявил служебное удостоверение, пригласил в комнату милиции автовокзала. Там мужчина предъявил паспорт. Шахтинская прописка. Двое детей — мальчик, девочка. Семейный человек. Все в порядке… — А что здесь делаете? — спросил майор. — Вот, командировочное удостоверение, — протянул тот бумагу. — Вроде пожилой, а к девушкам подсаживаетесь? — Так автобуса пока дождешься, скучно. Это я сейчас по командировкам мотаюсь. А раньше работал преподавателем. Мне интересно общение с молодежью. Спрашиваю, как учатся, где… У меня своих двое… Заносовский не поверил. Он вышел, отозвал девушку, к которой подсаживался мужчина, расспросил, о чем говорили. — А так… Где учусь… Как учусь… Куда еду… Обычное, — ответила она… Оснований для задержания не было. Заносовский извинился, на том и расстались. Две недели спустя, 13 сентября 1984 года вечером, Заносовский дежурил на том же автовокзале с напарником. Вдруг он вновь увидел того: в очках, тот же портфель — все прилично и солидно. «Чикатило», — сразу вспомнилась майору необычная фамилия старого знакомого, подходившего к автовокзалу. Привычно взглянул на часы: восемь… — Запомни этого человека, — сказал Заносовский Ахметханову. — Сегодня будем «пасти» его сколько потребуется. До конца… Надо же было тебе вырядиться в оранжевую рубашку, — с досадой заметил он. Потом добавил примиряюще: — Старайся не бросаться ему в глаза… Чикатило зашел в зал. Походил. Вышел. Осмотрелся. Направился к троллейбусной остановке. Сел в троллейбус, идущий в аэропорт. Держался ближе к женщинам. Прислушивался, затем вклинился в разговор. Его не поддержали. Передвинулся… Заговорил с девушкой. Не нашел понимания. Через две остановки вышел. Сел в другой троллейбус. Опять пытался разговаривать с девушками. Вроде получился с одной контакт, и он вслед за ней вышел на Театральной площади, продолжая разговаривать. Девушка приостановилась, внимательно посмотрела… Повернулась, быстро пошла… Опять осечка… Пересек площадь. У магазина попытался заговаривать с женщинами. Снова неудача. Постоял, пошел на остановку, внимательно присматриваясь к людям. Вновь подходил к молодым женщинам, пытался заговорить. Нет, ему явно не везло… Иногда он вдруг оборачивался, смотрел по сторонам, вглядывался в окружающих. Заносовский боялся: не заметил бы яркого напарника. Сам он знал, как и на виду оставаться незамеченным. Это искусство он постигал два года, охотясь в городском транспорте за карманниками. Те — народ бдительный, работают, постоянно держа в поле зрения окружающих. Малейшее подозрение — и провалишь дело. …Снова — обратный путь, в центр. На Ворошиловском проспекте вышел, пошел дальше пешком. Вдруг «сделал стойку»: у ресторана «Центральный» заметил подгулявшую девушку. Быстро — на сближение. И тут увидел мужчин. Резко свернул, перешел улицу, зашагал обратно, к Ворошиловскому. Зашел в кафе «Молочное», поднялся на второй этаж. Те же попытки заговорить с одной, другой. Контакта не получалось. Спустился, направился в сторону вокзала. У кинотеатра увидел женщин. Те же бесплодные попытки. Взглянул на часы, то же сделал и Александр. Было уже десять вечера. А Чикатило направился в парк имени Горького. Сел на скамейку. Смотрел на женщин. При виде молодых напрягался, словно пружина, изучал… Заносовский чувствовал: тот он, кого они ищут. Выпал ему жребий, тот самый случай, который выпадает один из тысячи. И он окончательно решил: нельзя его упустить. Ищет он, ищет жертву. Надо пройти по следу до конца… Чикатило встал. Продолжил свой путь до пригородного железнодорожного вокзала пешком. Было около двенадцати ночи. «Хоть бы посидел в парке подольше», — думал Заносовский. Тогда и они смогли бы передохнуть от этой беготни. Но Чикатило все здесь осмотрел, изучил, видимо, понял, что ничего ему «не светит». На автовокзале поднялся на второй этаж и сразу подсел к девушке. Она что-то резкое ему сказала, пересела на другое место. Майор, стараясь оставаться незамеченным, приблизился к ней, предъявил удостоверение, спросил: — О чем говорил тот мужчина? — Так, ерунда всякая… Куда еду, долго ли жду… Она ехала в Морозовск, ждать надо было еще долго, и Александр попросил:. — Умоляю вас, сядет, будет уговаривать пойти с ним, идите. Безопасность гарантируем, будем все время рядом… Девушка согласилась. Но к ней он больше не подошел. Подсел к другой, что-то начал говорить. Это длилось часа полтора. Наконец девушка встала, пошла к выходу. Напарник Заносовского пошел за ней — выяснить, о чем шел разговор. Чикатило посидел немного, увидел девушку напротив, подсел к ней, начал заводить разговор. Она ему резко ответила. Встал, сел отдельно. Было уже около трех часов ночи. Пассажиры, пристроившись кто как мог, спали. Задремал и Чикатило. Делали вид, что спят, и милиционеры. Но тут, уже в четвертом часу, на второй этаж поднялась девушка лет восемнадцати-девятнадцати в коричневом спортивном костюме, вроде лыжного, села на свободную лавку, потом легла. Чикатило встрепенулся. Пересел, начал разговаривать. Посмотрев по сторонам, прикрылся портфелем. Соседка вначале чем-то была недовольна, потом, минут через 15–20, кажется, договорились. Снял пиджак. Что-то посыпалось. Собрал. Смотрят — куртка у девушки расстегнута, грудь доступна, он ее пиджаком прикрыл. Положил ее голову себе на колени, заслонил, пристроив портфель. Осматривается, наклоняется, улыбается, разговаривает. Одной рукой манипулирует под пиджаком, другой за портфелем. Начинает дергаться. Продолжается этот странный акт довольно долго. Наконец, уже в шестом часу, удивительная, парадоксальная эта пара поднялась. Направились вниз. «Теперь он поведет ее убивать», — подумал Заносовский. Но они разошлись по туалетам, долго никого не было. Наконец появился Чикатило. Еще раз он медленно прошелся по залам. Потом быстро направился в сторону железнодорожного вонзала. Боясь упустить его, Заносовский поторопился следом. Запыхавшийся напарник чудом заскочил вслед за ними обоими в трамвай, доложил: — Девушка так к не появилась… Вышел Чикатило на Буденновском проспекте, купил в магазине селедку и пошел на Центральный рынок… — Ну все, надо брать, — сказал Заносовский товарищу. — Иначе в такой толпе мы его потеряем… Он подошел к Чикатило сзади. Положил руку на плечо: — Ну что? Приплыл, товарищ Чикатило… — сказал майор. — Мне много раз приходилось задерживать преступников, — рассказывал мне Александр Заносовский. — Но когда повернулся Чикатило, я поразился: на лбу у него были такие крупные капли пота, каких я ни до того ни после не видел. Это не был просто страх. Это был ужас. Он боялся… Его повели в отделение милиции на рынке. Заносовский попросил дежурного оформить протокол изъятия. В портфеле у Чикатило находился столовый нож с лезвием сантиметров двадцать, конец его был деформирован. Были веревочки, проволочки, свернутые в кружочки. Грязноватое полотенце. Баночка вазелина. Бланки, квитанции. Чикатило был растерян, подавлен. Объяснил, что ножом пользуется в командировках. О веревке и проволочках не нашелся что сказать. Вазелином пользуется после бритья.