Вася Дроздов, как и обещал, вздремнул после обеда, — понял Мальцев, услышав негромкое, с присвистом, похрапывание. Ему больше не спалось, лежал, вспоминал недавний сон-кошмар. В госпитале кошмары мучили Мальцева часто, он кричал во сне, мешая спать соседу по палате. Сюжеты бредовых видений разнились, но все были так или иначе связаны с бомбежкой и крушением поезда. То снилось, что он сгорает заживо, не сумев покинуть арестантское купе. То капитан с перерезанным горлом воскресал... даже не воскресал, просто обретал несвойственную трупам способность к целенаправленным движениям — и в упор расстреливал Мальцева из ТТ, опустошив весь магазин. И прочая ерунда в том же духе. А сегодня пригрезилось нечто новенькое. Хотя, если вдуматься, и здесь просматривалась определенная связь с попыткой сбежать из поезда, — едва ли всплыла бы из глубин памяти заспиртованная голова налетчика, не будь обозначена в документах покойного лейтенанта Ленькина фамилия. Заспиртованную голову Пантелеева Глеб-Жига действительно видел, но в остальном сегодняшний кошмар имел мало общего с жизнью. Выставили голову не в витрине кондитерской, где и в самом деле Жига часто рассматривал торты и пирожные, а в другом месте, хотя тоже на Невском. Встреча с Графом — именно он был в кошмаре стариком с тростью — произошла позже, и Глеб пытался взять на щипок лопатник, а не котлы (украсть бумажник, а не часы), однако был схвачен за руку старым уголовником, ни в малейшей мере не похожим на уголовника. Его воспоминания о минувшем оборвал скрип двери и молодой женский голос. — Больной Пантелеев, на перевязку! Зиночка, понял Мальцев. Он научился узнавать по голосам всех здешних медсестер и санитарок. Даже тех, чьи имена не знал, отличал от других. — Зачем на перевязку? Утром уже была. — Вот у доктора и спрос<И>те, зачем, — отрезала Зиночка. Но была она девушка не вредная, тут же смилостивилась и растолковала: — Специалист новый приехал, на лицо ваше взглянуть желают, Артемия Павловича проконсультировать. Пешком пойдете или каталку привезти? — Пешком. Три дня назад Мальцев сказал, что без каталки осилит путь до перевязочной. В первый раз получилось плохо, да и во второй не очень, но надо было тренироваться, пока мышцы совсем не атрофировались от вынужденного безделья. Сегодня дохромал уже достаточно бодро. ...Они шли с Зиночкой по коридору, та держала Мальцева под руку, направляла, и от нее пахло духами «Красная Москва» и молодым женским телом. Оба запаха возбуждали, кружили голову. У него не было женщины семь месяцев. Да и тогда, во время командировки в Одессу, не сказать, что была. Но с одной женщиной-техником из одесской организации, чью систему безопасности тестировал Мальцев, случилась пара приятных встреч. — Зиночка... — начал он. — Зинаида Петровна, — привычно поправила она. — ...я отдал бы один глаз, чтобы вторым взглянуть на вас, Зиночка, — сказал Мальцев, игнорируя поправку. — Мне кажется... нет, я уверен, что вы очень красивая. Мне хочется вас увидеть. Обнять. Поцеловать. Граф когда-то учил: не ищи сложных путей к женщинам. Особенно к простым женщинам. Незамысловатая лобовая атака срабатывает лучше всего. — Вы всем так врете, больной Пантелеев? — спросила Зиночка, но тон был не возмущенный, скорее игривый. — Каждой из нас отдать глаз сулите? Смотрите, женского персоналу тут много, а глаз-то у вас всего два. Не проторгуйтесь невзначай. — Мне не нужна каждая. Мне интересны только вы, Зиночка. Она не поправила... Впервые. * * * До сих пор Мальцеву не удавалось толком взглянуть на окружающий мир во время перевязок. Свет был слишком ярким для отвыкших глаз, приходилось сидеть, плотно зажмурившись, приподнимая веки микрон за микроном, — но, когда глаза становились способными исполнять свою главную функцию, голова была снова плотно упакована в марлевый кокон. Сегодня все было иначе. Голову разбинтовали, но вновь заматывать бинтами не спешили. И Мальцев потихоньку начал кое-что видеть вокруг. Ему очень хотелось посмотреть на своего лечащего врача Артемия Павловича — действительно ли тот бородатый и носит пенсне, как представлялось по голосу? И на Зиночку, конечно же, стоило наконец взглянуть. Но вместо того Мальцев уставился на человека с незнакомым голосом, на якобы консультанта, не делавшего никаких попыток консультировать, лишь задавшего пару вопросов о состоянии больного, пока того распаковывали. Из-под небрежно наброшенного белого халата «консультанта» виднелась форма НКВД, петлиц не разглядеть. В руках он держал раскрытую книжечку удостоверения, поглядывая то на нее, то на Мальцева, и вид имел несколько озадаченный. Мальцев подумал, что вопрос: насколько симпатична Зиночка? — потерял для него всякое значение. Потому что следующая перевязка состоится не здесь, а в тюремной медчасти. Глава четвертая Совинформбюро, из вечернего сообщения от 06.08.1941 В течение 6 августа наши войска вели упорные бои с противником на Кексгольмском, Смоленском, Белоцерковском направлениях и на Эстонском участке фронта. На остальных направлениях и участках фронта крупных боевых действий не велось. Наша авиация наносила удары по моточастям и артиллерии противника на различных участках фронта. За 5 августа уничтожено 14 немецких самолётов. Наши потери 7 самолётов. * * * Бойцы и командиры соединения полковника Тишинского разгромили одну из немецких дивизий «СС», носящую название «Тоденкопфе дивизион». Передаём некоторые подробности разгрома этой гитлеровской дивизии. О прибытии новой немецкой дивизии на Восточный фронт командование советской части узнало в тот же день. Рано утром лейтенант Савельев, возглавлявший группу красноармейцев-разведчиков, захватил в плен немецкого ефрейтора Людвига Штеммлера, на петлице, которого был изображён череп с перекрещёнными костями. На допросе пленный рассказал, что их дивизия сформирована из охранных отрядов «СС». Дивизия участвовала в боях во Франции и Греции и предназначалась для «решающего удара» на одном из главных направлений Восточного фронта. Далее ефрейтор сообщил, что, настроенная очень воинственно, их дивизия состоит из двух пехотных и одного артиллерийского полка и готовится к наступлению. Фашистская дивизия вскоре действительно пошла в атаку. Полковник Тишинский приказал открыть артиллерийский огонь по наступающим немецким колоннам. Снаряды ложились точно в цель. В воздух летели разбитые танки, мотоциклы, пулемёты, миномёты, разорванные тела фашистских солдат. Но фашисты, вооружённые автоматами и поддержанные танками, снова пошли густыми цепями па наши укрепления. Наши бойцы хладнокровно дали фашистам подойти поближе и открыли ураганный огонь из винтовок, пулемётов, миномётов и орудий. В разгар атаки появились советские скоростныс бомбардировщики, засыпавшие бомбами вражеские цепи. Когда «мертвоголовцы» дрогнули, красноармейцы бросились в штыковую контратаку и докончили разгром фашистской дивизии. Жалкие остатки спесивых «мертвоголовцев» германское командование пыталось вывезти на автомашинах в тыл, но артиллеристы части тов. Тишинского быстро нащупали убегавшую колонну и уничтожили много машин, переполненных фашистскими солдатами и офицерами. Так бесславно закончилась «психическая атака» отборной фашистской дивизии. По уточнённым данным, дивизия «Мёртвая голова» потеряла до 2500 солдат и офицеров убитыми и ранеными. Огнём нашей артиллерии и миномётов уничтожено 30 немецких лёгких танков и бронемашин, 80 мотоциклов, около 500 автоматов, 90 лёгких и тяжёлых пулемётов и 45 миномётов. * * * На Северном фронте паша Энская часть разгромила около местечка К. большую группу немецких фашистов. Враг потерял убитыми 66 солдат и 12 офицеров. Красноармейцы захватили 3 противотанковых орудия, 40 мотоциклов, 100 велосипедов, 5 автомашин, несколько пулемётов, различное снаряжение и ценные оперативные документы. * * * Во время боя за город Д. группа бойцов во главе с красноармейцем Ивановым зашла в тыл врага и установила на выгодной позиции пулемёт. Под обстрел пулемёта попала улица города, по которой отступали немцы. Метким огнём смельчаков уничтожено 80 фашистов, убегавших в панике от наступающих советских войск. Эпизод 1. На поле танки грохотали На краю острова (того, что в поле, а не в море) лежала приличная груда валунов, больших и малых. Наверное, многие поколения эстонских крестьян свозили их сюда, расчищая свои каменистые нивы. Куча густо поросла малинником, ягоды были мелкие и почти все червивые, — хотя те, до которых черви не добрались, оказались на удивление сладкими и ароматными. Но Яков устроился здесь, под малиновыми кустами, не для того, чтобы полакомиться. Хоть какое-то укрытие, окапываться все равно времени нет, и нечем, лопаток две на семерых. Семерых курсантов взводный отрядил в пехотное охранение позиции, а сам еще с двумя остался возле пушки — при стрельбе по наземным целям полный расчет не требовался. Роскошный летний день медленно клонился к вечеру. Казалось, что войны нет, или, по меньшей мере, война о них позабыла — не понравилась чем-то немцам эта дорога и они решили перерезать трассу Ленинград-Таллин в другом месте. Среди травы и гороха стрекотал хор кузнечиков. В кронах деревьев перекликались птицы. Бубнил о чем-то себе под нос курсант Федоркин, устроившийся с другой стороны той же груды валунов. В отдалении мирно тарахтел трактор... Трактор?! Движение руки к очередной ягоде осталось незавершенным. Яков торопливо приник к щели между двумя валунами, назначенной на роль амбразуры. Дорога выворачивала из-за перелеска, скрывавшего карьеры и карьерчики «Ильичевца». И по ней ехали немцы, все новые и новые машины появлялись из-за деревьев. Танки, колесно-гусенечные бронетранспортеры, грузовики с прицепленными сзади орудиями и просто грузовики. Сердце колотилось в груди так, словно только что пробежал стометровку, Яков начал дышать размеренно, старался успокоиться, но получалось плохо. Когда с неба прямо на тебя падают воющие бомбы, тоже страшно, но вот эта катящая по земле смерть — укрывшаяся под броней, ощетинившаяся многими стволами — воздействовала на психику еще сильнее. Хотелось вжаться в землю, стать маленьким и незаметным, и пусть проедут мимо, не обратив внимание. Что-то впивалось ему в живот, давило всё сильнее и сильнее, Яков отодвинулся от каменного выступа, но тот, странное дело, двинулся следом, — и оказался подсумком с гранатами. Совсем забыл о них... Он достал обе «эфки», аккуратно ввернул в каждую взрыватель. Незамысловатая механическая работа успокоила, пальцы перестали подрагивать, сердцебиение уже не грозило разорвать грудную клетку. Пока возился с гранатами, немцы подкатили метров на четыреста, и Яков вдруг с изумлением понял, что танков в колонне нет. Вроде совсем недавно видел их характерные силуэты, появляющиеся из-за леска, не могли же многотонные махины бесследно затеряться в гороховом поле... «У страха глаза велики», — поставил он себе самокритичный диагноз. Принял сгоряча за танки четыре самоходных штурмовых орудия, взбудораженный разговорами о танках, захвативших станцию Кохтла. Самоходки опознать не удалось. Возможно, Якова подводила память, все-таки в основном они тренировались в опознавании самолетов. Либо немцы использовали трофейную технику, французскую или чью-то еще. В любом случае палить из трехлинейки по этим САУ смысла нет, по бронетранспортерам тоже, броня там хоть и не танковая, послабее, но винтовочной пулей не пробить. Он выбрал цель — кабину одного из грузовиков — и ждал, держа ее на прицеле, а палец на спусковом крючке. Начать должны были морпехи, а курсантам надлежало поддержать их огнем без отдельного приказа. Но отчего же не начинают? Последние секунды тишины и ожидания изматывали сильнее всего.