— Четыреста двадцать миллизиверт в час! — прохрипел он, наконец остановив движение. Россыпь ледяных фрагментов, вырванная от последнего прыжка, покатилась вниз, поднимая темные клубы пыли. — Нормальный фон для Ганимеда — двадцать восемь миллизиверт в час, но, черт, не четыреста двадцать. Что это? Магнитная буря на Юпитере? — он обратил задумчивый взгляд на небо, где висел бушующий шар планеты-гиганта. — Четыреста двадцать миллизиверт. Твоих рук дело? Да? — Уилсон! Почему не докладывал о росте радиации? — спросил Джейдер, найдя в себе силы перебороть скрипящую боль в горле. — Прошу прощения. Я подумал, что рост радиации — не первостепенная проблема. Смертельной дозой для человека считается шесть тысяч миллизиверт в час. Защита скафандра способна экранировать большую часть излучения. Вы погибнете от удушья гораздо раньше, чем от радиации. Нам нельзя отвлекаться от основной задачи. — Трудно признать, но, похоже, ты прав, железка, — действительно, ни он, ни Уилсон ничего не могли поделать с этим. Шаг за шагом Джейдер сбегал вниз, сохраняя умеренную скорость. Налитый шар Юпитера, повисший в звездном небе, теперь казался зловещим, полным опасности и невидимой угрозы. Яркие синие полосы полярного сияния сновали над полюсами, закручиваясь в замысловатые иллюзорные вихри. Магнитная буря буквально раздирала планету. — Ну конечно же! — вдруг воскликнул Джейдер. Он вспомнил свое утро. Ту самую роковую поездку на лифте к Монару, наполненную рекламой криойогурта Brut-health и сводками новостей, в том числе и погодными. — Магнитная буря, ну конечно же! И вправду очень мощная! Сквозь покрывшийся инеем светофильтр он вновь взглянул на грациозный танец полярного сияния. — Что если это с виду безобидное и чертовски красивое явление послужило причиной падения капсулы, а быть может, и сбоя работы целой шахты? — все эти фантастические догадки, конечно, казались маловероятными, однако Джейдер понимал, что человечество все еще пасовало перед могуществом природы в ее космическом масштабе. Человек был слишком слаб, чтобы влиять на масштабные природные явления, и единственное, на что он был способен, — адаптироваться к ее тяжелым и враждебным условиям. Он защищался и приспосабливался к чудовищным магнитным бурям, сильнейшему радиационному фону и редким астероидам, готовым в один момент уничтожить все, на чем держалась искорка жизни в этом намертво промерзшем мире. Но сейчас он не был способен противостоять даже обычному инею, практически полностью покрывающего внутреннюю поверхность светофильтра. Еще немного — и он полностью ослепнет. Придется запускать подогрев визора, который сильно ударит по запасам кислорода. — Капсула действительно могла не выдержать мощной магнитной бури, — размышлял Джейдер, — но шахта… Шахта должна быть хорошо защищена от любых типов электромагнитных бурь вне зависимости от их мощности. Как инженер Джейдер понимал, что так должно было быть в идеале, однако то, что действительно произошло на шахте, все еще оставалось серьезной загадкой. Внезапно мощный удар пришелся на правое плечо, вырвав глухой скрип из грудного гермоподшипника. Не удержав равновесие, Джейдер повалился на грунт, подняв облако темной, как прах, взвеси. Тяжелая ледяная глыба рухнула рядом, заставив скафандр дрогнуть. Не удержавшись после падения, она перевернулась и, набирая скорость, покатилась вниз, пока не врезалась в ледяной торос. От удара ее разорвало на части, разбросав крупные осколки на десятки метров. Джейдер с трудом поднялся на ноги. Из-за инея, затмившего значительные углы обзора, он не заметил ледяную глыбу, влетев в нее всем телом. — Ах, черт! — закряхтел он, потягивая пострадавшее плечо. Он медленно окинул взглядом трехметровый торос, из которого минутой ранее его плечо выбило крупный, ледяной обломок. Герметичность скафандра была в норме. Трещина на визоре преломляла данные индикации давления, однако с ним, видимо, было все в порядке, если не считать сниженной до 0,25 атмосферы подачи кислорода. — Уилсон! Включи хотя бы на минуту локальный подогрев визора. За проклятым инеем я не замечаю даже огромные ледяные глыбы! Хорошо, что удар пришелся на плечо, а не на шлем, — произнес он, с тревогой осматривая трещину, поросшую слоем инея. Индикация уровня кислорода выводила весьма тревожные данные. По-хорошему, нужно было вообще отключить все системы, так или иначе потребляющие кислород. В идеале — и вовсе перестать дышать. Не дожидаясь, пока показатели уровня упадут еще ниже, он медленно двинулся вперед, скрываясь в скоплении ледяных глыб и торосов. — Странно, как я вообще смог выбить обломок из твердого, как камень, льда. При минус ста пятидесяти градусах Цельсия лед становится настолько плотным, что его вообще сложно уже назвать льдом. Но эта ледяная глыба была хрупкой. Метанол или аммиак? Должно быть, здесь целое поле летучих элементов. То, что под ногами, тоже обладает низкой прочностью. Нужно быть осторожнее. Уклон вниз наконец сменился умеренным подъемом, и теперь он пробирался вверх в лабиринте нависающих скал и ледяных глыб. Огромные торосы, обливаемые светом Юпитера, приобретали зловещий, пугающий вид. Джейдер не знал, было ли все так на самом деле или же страдающий от гипоксии мозг сам рисовал эти страшные картины. Изуродованные силуэты ледяных глыб были изъедены трещинами и следами многовековой эрозии. Изрытая, перекошенная поверхность грунта рисовала ломаный контур мрачного рельефа. Нависающие зубья огромных ледяных карнизов отбрасывали глубокие контрастные тени на многие десятки метров. Джейдер поежился. Мертвый космический холод вновь пронизывал его тело, пробираясь все глубже и застывая где-то внутри. Было ли это следствием работы воображения или холод действительно проникал сквозь изоляцию скафандра, понять было крайне тяжело. Затуманенный рассудок постепенно терял свою объективность. Джейдер посмотрел на индикацию температуры. — Минус сто пятьдесят четыре градуса Цельсия — температура внешней среды. Шесть градусов Цельсия внутри скафандра. Даже на фоне выключенного подогрева скафандр остывал быстрее, чем он предполагал. — Эта планета точно решила меня прикончить, — стиснул зубы Джейдер. Похоже, он и Уилсон переоценили способность скафандра держать тепло. Его экранно-вакуумная изоляция, состоящая из прослоек терефталата с двусторонним напылением алюминия, делали теплообмен возможным разве что за счет излучения, которое успешно отражалось обратно зеркальной алюминиевой поверхностью. Тем не менее по неизвестным причинам теплообмен все-таки происходил, охладив скафандр на целых 15 градусов за последние несколько часов. — Неужели тепло уходит через пробоину, полученную при взрыве капсулы? — предположил Джейдер. Другое разумное объяснение попросту отсутствовало. — Похоже, смола, затопившая пробоину, имеет слишком большую теплопроводность. Включение обогрева скафандра означало потерю последних запасов кислорода и неминуемую гибель. Казалось, что в этой изнурительной гонке на выживание несмотря на все усилия смерть постепенно настигала его, все быстрее и быстрее сокращая отставание. Ее дыхание уже было ощутимым, он чувствовал его все более ясно. Джейдер невольно обернулся. Среди изувеченных силуэтов ледяных торосов никого не было. Теперь он понимал, что за странный мистический холод блуждал по его спине, словно тень преследуя каждый его шаг. Одно из двух: либо это была смерть, либо холод действительно проникал внутрь через отверстие где-то сзади скафандра. Где-то там, сзади, томился заветный кислородный баллон, такой необходимый и такой недоступный. — Черт бы побрал этого Уилсона. Как бы то ни было, это обстоятельство внесло интригу в грядущий сценарий смерти. — Умереть от гипоксии или умереть от переохлаждения? — тихо произнес Джейдер, уже не в силах сдерживать дрожь в зубах. — Как замечательно! Теперь у меня есть выбор. Вот это роскошь! Гипоксия вновь начинала проявляться в самых омерзительных своих симптомах. Мысли отказывались выстраиваться в логическую цепочку. Время вновь начинало терять свои привычные очертания, расплываясь в нечто, не поддающееся исчислению. Уилсон тяжелым грузом сковывал движения. Несколько раз Джейдер заставал себя за безумным желанием снять скафандр. Очередной спуск, изрытый уродливыми ледяными глыбами, оборвался глубокой расщелиной, ставшей непреодолимой преградой. Использовать дальномер было бессмысленно. Джейдер знал, что ни за что ее не перепрыгнет. Двигаясь вдоль ее рваных, изувеченных краев, он искал обход, стараясь держаться подальше и даже не смотреть в ее сторону. Он буквально ощущал, как нечто преследовало его, словно каждый раз скрываясь за обезображенными силуэтами ближайших торосов. Но каждый раз, когда он оборачивался, нечто успевало ускользнуть от его взора, повергая окружение в звенящую, давящую морально тишину. Лишь мерный гул систем жизнеобеспечения, приглушенный треск дозиметра и собственное хриплое дыхание делали ее выносимой. Когда расщелина перебилась небольшим участком ровного плато, свободным от торосов, апатия внезапно сменилась приступом необоснованной радости. Джейдер смеялся, испытывая странную эйфорию. Он стоял посреди голого плато, утопая металлической подошвой в черном, как прах. грунте. Теперь, когда торосов не было поблизости, нечто, что преследовало его, не могло спрятаться. — Ха! Черт! Я схожу с ума… Его тело пронизывала странная крупная дрожь. Здесь, на открытой местности, в заключении далеких мрачных хребтов, было еще хуже, чем среди ледяных торосов. Тут в его разум просачивалось понимание собственного безумия. — Нет никакого нечто! Нет никакого преследования! Я один. Я один. Все перевернулось с ног на голову. Теперь одиночество было желанным. Все что угодно, лишь бы избавиться от апатии, от мании преследования. Но единственное лекарство, которое могло в этом помочь, — кислород — теперь было недоступным. Похоже, время решило отнять у него все: надежду, рассудок и наконец — жизнь. Он брел вперед, встречая на своем пути редкие ледяные глыбы. — Лед. Повсюду этот паршивый лед! Галлюцинации продолжали одолевать его, с каждым разом становясь все более изощренными. Голос. Он слышал чей-то голос, проникающий в фон работающих систем жизнеобеспечения и треска дозиметра. Слишком тихий, порой срывающийся в шепот, ничего не разобрать. Кто-то пытался выйти с ним на связь. — Уилсон, ты это слышал? — спросил Джейдер, но Уилсон молчал. Время от времени впереди показывалась копра шахты и держалась там до тех пор, пока не превращалось в огромный 10-метровый торос, как только он подходил ближе. Воображение рисовало перед глазами то, что хотело видеть больше всего на этой планете. Джейдер старался не верить ему, не поддаваясь играм обезумевшего от гипоксии разума. Но последний мираж был особенно стойким. Иллюзорно подрагивая в потускневшем поле зрения, он все еще держался, несмотря на сокращение дистанции. — Еще одна ледяная глыба, — шептал Джейдер, словно убеждая самого себя не верить своим же глазам. Иллюзия упорно отказывалась исчезать, приобретая все новые очертания и четкость в размытых фокусом границах. Он прошел мимо странного объекта. Галлюцинации становились все более стойкими и не растворялись даже вблизи. — Джейдер, — прозвучал чей-то голос. На этот раз мужской. Что он хочет? — Джейдер! — он уже слышал этот голос. Он казался ему очень знакомым. — Уилсон, это ты? — Да. Вы прошли мимо объекта, который я пока не могу идентифицировать, однако он может представлять интерес. — О чем ты? — Джейдер обернулся. Галлюцинация была на месте, как и прежде ничуть не изменившись. — Чтоб я сдох, — выдохнул Джейдер, на минуту позабыв, что этот сценарий, вполне возможно, вскоре может стать реальностью. Необъяснимая волна эйфории захлестнула его разум, смешавшись с полным недоумением от увиденного. Объект не был очередным миражом — порождением истощенного разума. Он был реальным. Тонкий слой космической пыли покрывал выгоревшую за многие годы металлическую поверхность корпуса. Джейдер смахнул пыль с пластины, слегка утопленной вглубь обшивки. Движение дрожащей от холода руки обнажило эмблему глобуса, выполненную в синих тонах и окольцованную несколькими перекрестными линиями. — Земля… — изумился он, чувствуя, как бешено колотится его сердце. Он читал вслух выгоревшие в потоке времени символы. — Автоматический разведывательный зонд Kinoe-87 земного производства. Но… что, черт возьми, ты здесь делаешь? Чувство странной по своей природе радости затмило все вопросы, возникшие в затуманенном недостатком кислорода рассудке. Никогда еще Джейдер так сильно не радовался тому, что было создано рукой человека. Здесь, в окружении мертвых холодных скал и истерзанных ледяных хребтов, он практически потерял надежду увидеть хоть что-то, что напоминало о существовании человечества. Одиночество изматывало, высасывало волю и стремление к жизни. И вот теперь, когда древний, накренившийся под гнетом времени разведывательный зонд стоял перед ним, он чувствовал, как душу переполняет радость. Ни глубокий дефицит кислорода, ни космический холод, с каждой минутой все глубже и глубже проникающий в скафандр, не были способны изменить это. — Уилсон! Тебе что-нибудь известно о зондах серии Kinoe-87? Наличие кислорода на борту? — Kinoe-87 — малый автоматический разведывательный зонд класса планетарный разведчик земного производства, выпускаемый с 2087 по 2093 годы. Использует ядерный источник энергии. Не предусматривает наличие экипажа. Кислорода на борту нет. — Проклятье! — выругался Джейдер, с трудом сдерживая дрожь во всем теле. Уилсон продолжал: — Несет на борту четыре разведывательных автономных дроида, предусмотренных для поиска и анализа полезных ресурсов в радиусе ста двадцати километров от посадочного модуля. Kinoe-87 производились в больших количествах для детальной разведки планетарных ресурсов в Солнечной системе и после высадки на поверхность не предусматривались для возврата на Землю, передавая все накопленные данные дистанционно. Больше времени на изучение зонда у Джейдера не было. Единственное, на что он успел обратить внимание, — это одна из четырех ниш, предусмотренных для разведывательных дроидов. Она была пуста. Видимо, один из дроидов затерялся на просторах планеты, так и не найдя путь домой. — Внимание! Критический уровень запаса кислорода — два процента, — раздалось аварийное предупреждение Уилсона, заставив Джейдера вздрогнуть. Вся индикация на визоре окрасилась в кроваво-красный цвет. Звуковой алерт приобрел необратимый характер, исключая возможность отключения. Он обреченно посмотрел на вектор астровизора, указывающего на местоположение шахты. — Еще четыре километра и всего два процента кислорода. Всего два процента… — больше он ничего не произнес. На это уже не было ни сил, ни желания, ни времени. Возможно, этот старый, выгоревший под тяжестью времени зонд земного производства был последним оплотом человечества, который было суждено ему увидеть. В последний раз проведя дрожащей рукой по его некогда блестящей поверхности, он двинулся вперед, задыхаясь в приступе хриплого кашля. Лишь приглушенный треск дозиметра время от времени пробивался сквозь тревожный сигнал системы жизнеобеспечения, медленно, но верно наращивая свою интенсивность.