Моё горло будто парализовало. Я не смогла бы произнести заклинание, даже если бы очень захотела. Не говоря уж о том, что мой мозг был слишком занят, пытаясь разобраться в происходящем. Бенедикт. Волшебник, так и не ставший мастером. Имперский уполномоченный. – Не волнуйся, – продолжил он, чуть ли не мурлыча. – Я здесь не для того, чтобы тебя арестовать. Скажу больше: я восхищаюсь твоей настойчивостью. Я-то думал, что Мира к этому моменту уже отправила тебя на корабле назад на материк. Я откашлялась, и ко мне наконец вернулся голос: – Она собиралась. Но я… я не могу уехать. Я должна что-то сделать. Должен быть способ, как всё решить. Без войны. – Ты знаешь, с самого нашего знакомства я был уверен, что мы с тобой одного поля ягоды, – сказал он. – Я целиком и полностью с тобой согласен. Мирное решение намного предпочтительнее. Не желаешь об этом поговорить? И как насчёт немного перекусить? Бенедикт достал что-то из кармана и подбросил в воздух. Мне показалось, что это обычный белый носовой платок и пара монет, но затем он что-то пробормотал себе под нос, и эти вещи начали меняться. Две монеты вытянулись в длинные тонкие прутья и свились в блестящие латунные стулья с изящными спинками и толстыми ножками, которые со звоном опустились на каменные плиты пола. Платок, колыхаясь на несуществующем ветру, завис между ними и превратился в чайный столик с исходящим паром чайником, сахарницей, кувшинчиком сливок и тарелкой с мини-сэндвичами с огурцом и с посыпанными сахарной пудрой вишнёвыми пирожными. Я разинула рот: это была потрясающая демонстрация чар и преобразования. Я не уверена, что мастер Бетрис смогла бы её повторить – да вряд ли она стала бы и пытаться, посчитав это ненужным бахвальством. Это был образцовый пример использования магии ради самой магии, с единственной целью произвести впечатление. И ведь сработало. На секунду я забыла обо всём, мой мозг едва не закипел в попытке проанализировать увиденное. – Как вам удалось одновременно подогреть чай и охладить сливки? – вырвалось у меня. – Ведь согласно правилу Противоположностей, это… – …невозможно? – Бенедикт сел на один из стульев, положил ногу на ногу и начал разливать чай. – В одном заклинании – да, но это была серия. Должен признать, это очень приятно – встретить юную особу со столь искренним интересом к магической теории. Большинство ребят твоего возраста волнуют лишь молнии и огненные шары. Я плюхнулась на другой стул: у меня подломились колени от осознания всей масштабности его демонстрации. – Я не понимаю, почему с такими способностями вы не смогли заслужить звание мастера. – Я никогда не говорил, что я его не заслужил, – ответил он. – Мне приходилось бороться за каждую крупицу своей магии, вкладывать в учёбу все силы и душу – в отличие от некоторых моих сверстников, других учеников и учениц. Была среди них одна… клянусь, она родилась с голосом бога. Магия так легко ей давалась. Было невыносимо наблюдать, как она купается в похвале мастеров. Если мне приходилось практиковаться всю ночь, ей было достаточно мельком заглянуть в гримуар. Её сделали мастером, а меня… – Он глухо хохотнул. – Меня отослали домой. Мне отказали в единственной вещи, которую я любил больше всего на свете. – Он уставился в пустоту, мыслями вернувшись в прошлое. Его глаза пылали страстью и завистью. Мне это было так знакомо, что сердце дрогнуло. Наверняка я с точно таким же выражением читала письмо мастера Бетрис в её кабинете. Тень этих эмоций продолжала терзать мою душу, как незатухающий огонёк, готовый в любой момент разгореться испепеляющим пожаром, только дай ему волю. Но сейчас всё было иначе, и не только потому, что на кону стояло будущее Медазии. Ещё неделю назад я думала, что обладай я силами Моппи, это решило бы все мои проблемы. Но жизнь намного сложнее, и именно этому меня пыталась научить мастер Бетрис. Ах, если бы она была здесь! – Но теперь они поймут, как ошибались, – продолжил Бенедикт, и мне стало не по себе от его тона. – Потому что я единственный, кто способен восстановить порядок на Медазии. – Его взгляд сфокусировался на мне так резко, что у меня перехватило дыхание. – А ты, моя дорогая, мне в этом поможешь. Глава 20 Озарение обрушилось на меня как удар кулаком в грудь, и я придушенно ахнула: – Это были вы! Вы тот волшебник, подославший скрытчика! Вы превратили советника Фэрона в камень! Это вас русалки видели в затонувшем дворце! Что-то промелькнуло в глубине глаз Бенедикта, но он лишь улыбнулся и кивнул, как фехтовальщик, признающий пропущенный укол: – Да. – Вы напали на меня! – Меня прислали сюда, чтобы гарантировать власть Регии Терры. – Он невозмутимо сделал глоток чая, ни капельки не смущённый моими обвинениями. – Я узнал, что советник Фэрон сочувствует Освобождению. Он представлял угрозу. Я не мог допустить, чтобы медазийская корона попала в его руки. Это было тяжёлое решение, но его пришлось принять. – В таком случае прикажите гвардейцам отпустить мастера Бетрис! – потребовала я. – Она поможет предотвратить войну! Он с сожалением покачал головой: – Боюсь, это невозможно. Преданность Джулиен до сих пор под вопросом. Мне нужно знать, что для людей, с которыми я работаю, проблемы Регии Терры являются первоочередными. Мне нужен союзник, понимающий, что поставлено на карту. Кто-то вроде тебя, Антония. – Вы о чём? – Я помотала головой, не веря своим ушам. – Я вам не нужна. Вы же способны на такое, – я указала на наколдованный чайный столик. – Воспользуйтесь магией и отберите у Моппи корону. – Это не так-то просто сделать, – заметил он, крутя в руках чашку. – Особенно когда её охраняет гигантский морской змей. Не говоря уж о том, что никому не известен магический эквивалент слова «корона». Я горько хохотнула: – И вы думаете, что я вам чем-то помогу? У меня и сил-то не так много. Я… я всего лишь заурядная волшебница. Бенедикт нахмурился: – Если ты разбираешься в научных трудах Теренваля и знаешь правило Противоположностей, тебя точно нельзя назвать заурядной. – Его голубые глаза не мигая уставились на меня. – Если только ты сама в это не веришь. А ты веришь? Я видела эти самые слова, написанные чёрными чернилами на белой бумаге рукой мастера Бетрис. Казалось, с того момента, как я прочла её письмо, прошла целая вечность. За это время я успела совершить немало ошибок, многие мои заклинания дали осечку, доказав ничтожность моего потенциала. Особенно в сравнении с Моппи. И всё же… в глубине души вспыхнул непримиримый огонёк. Может, во мне мало чистой магической силы, но это вовсе не означает, что я ни на что не способна. Это я придумала заклинание, остановившее Опустошение, и я же догадалась, как нам с Моппи его наложить. Я в одиночку обхитрила Чёрного Дракона, что дало нам всем шанс на мирное разрешение ситуации. Да, мои силы никогда не сравнятся с ярким и неистово сияющим солнцем – но даже одной свечи достаточно, чтобы развеять мрак. – Нет, – сказала я. – Я знаю, на что я способна. Но это не значит, что я стану вам помогать. Моппи – моя подруга. Бенедикт изогнул бровь: – Неужели? Она предала тебя, бросила одну – и ты всё равно хочешь ей помочь? Девчонке, укравшей твоё место ученицы? Я затеребила одежду. Признаюсь, меня всё ещё душила зависть. Но я также понимала, что это неправильно. Мы с Моппи можем остаться подругами – только нужно найти способ преодолеть этот шторм и добраться до безопасной гавани. Бенедикт вздохнул: – Если она так тебе дорога, то ты тем более должна мне помочь. Насколько я понимаю, это тебе мы обязаны тем, что Чёрный Дракон пока не разнёс остров. – Э-эм… да. Я убедила его унести Моппи подальше, чтобы не допустить ухудшения положения. – Вот видишь! – улыбнулся он. – Ты уже спасла столько жизней, Антония. И теперь у тебя есть шанс спасти ещё больше. Мне известно, что имперская армада направляется сюда с приказом уничтожить Чёрного Дракона любой ценой и арестовать, а затем казнить всех предателей. – Казнить?! – прохрипела я. – Но Моппи не может быть предательницей, если она истинная наследница Меды! – А кто так считает? Кучка мятежных пиратов? Вряд ли это расценят как железное доказательство. – Он осуждающе поцокал языком. – Но если нам удастся быстро положить этому конец, вернуть корону и убедить Освобождение сдаться, возможно, я смогу ходатайствовать о помиловании. Но с первой же каплей пролившейся регианской крови начнётся война. И этот момент уже опасно близок. В этом он был прав. Ожидающее нас будущее было подобно надвигающейся гигантской волне, страшной и неумолимой. Но я всё равно не доверяла этому человеку. Мне нужно выяснить, в чём заключается его план. Но самое главное – я должна найти Моппи. Вместе у нас получится всё исправить. Я в этом абсолютно уверена. Я постаралась припомнить все мамины уроки по контролю над эмоциями и осторожно спросила: – Неужели нельзя что-то предпринять? Бенедикт со звоном поставил чашку на стол: – Можно. Просто нужно убедить твою подругу отдать корону. Так… ты мне поможешь? У меня дрогнул подбородок, и я отвернулась, сделав вид, что заправляю за ухо прядь волос. – А что будет с Моппи? – Она всего лишь ребёнок, – отмахнулся Бенедикт. – Если она сдастся и откажется от своих притязаний на Медазию, ей всё простят. Это было беспочвенное обещание, но оно придало мне смелости и вернуло надежду. Мои мечты всё ещё могут стать реальностью. Запахи бумаги и чернил пощекотали мне нос, будто я уже сидела над гримуаром в углу Большой библиотеки. Я почти почувствовала, как под бурные аплодисменты мне на плечи опускают тяжёлую бархатную мантию мастера. Я поворачиваюсь, чтобы улыбнуться Моппи, и… Я моргнула, возвращаясь из мира грёз в реальность. Мне нужно подыграть Бенедикту, чтобы с его помощью добраться до маяка Кафос. И тогда мы с Моппи всё исправим. Вместе. Мы уже предотвратили Опустошение – предотвратим и войну. Сделав глубокий вдох, чтобы успокоиться, я тщательно, будто это заклинание, произнесла: – Да. Я помогу вам. Город словно накрыла огромная серая туча, и солнце, опускающееся к западному горизонту, казалось размытым бледным диском. По морю разнёсся унылый вой сирены. Я понимала, что она служит сигналом кораблям не приближаться к бухте, но от этого звука у меня душа ушла в пятки: как если бы он предупреждал лично меня, что я могу совершить непоправимую ошибку. Бенедикт опасен. Стоит ему заподозрить, что я не на его стороне, и он сразу же обратит меня в камень. – Готова? – спросил Бенедикт на мосту, ведущем от берега к маяку. Я заставила себя дышать ровно и глубоко. Скоро всё закончится. Но страх успел укорениться у меня в костях. Страх не только перед Бенедиктом, но и перед драконом. У меня есть план – но ни единой гарантии, что он сработает. А если нет – если кровь прольётся и начнётся война, – я могу всё потерять. Я поёжилась, представив, как улицы порта Меды заполняют раненые солдаты. Как в ясное голубое небо устремляются столбы дыма от пушек. Что станет с Моппи? С мастером Бетрис? Даже моя непобедимая мама лишится всего: моя неудача будет стоить ей репутации. И во мне самой что-то сломается. Тот тлеющий уголёк веры в то, что я способна на что-то повлиять… я должна во что бы то ни стало его сохранить. – Да, – отозвалась я. – Готова. Мы дошли до конца мостовой и ступили на скалистый остров. Бенедикт задержался в тени каменистых нагромождений: