Крайне редко, но встречались маги, способные накладывать заклинания безмолвно, просто продумывая слова, но я к ним явно не отношусь. Я повернула голову в надежде высвободить рот. Мне повезло: полосы шарфа слегка разошлись. – Шарф. Обездвижить. Шарф отпустил меня, да так резко, что, лишившись шёлковой опоры, я от неожиданности повалилась на землю. Стоящая напротив Моппи выпрямилась. Её тёмные косы растрепались, рот был стянут шарфом, но круглые от страха глаза всё равно смотрели грозно и вызывающе. Она что-то промычала – как мне показалось, мольбу о помощи. Или, что тоже было возможно, проклятье. За прошедшую неделю я не раз жалела о нашем знакомстве. Всё было бы по-другому, если бы не та судьбоносная ночь на кухне с танцующими редьками. Скольких слёз, стыда и отчаяния стоило мне наше соперничество! Но были и моменты триумфа. Вместе мы справились с голосами в пещере Эхо. Если бы не она, я бы и сейчас могла стоять, погружённая по шею в ковёр в кабинете мастера Бетрис. Моппи была частью происходящего, и я не собиралась её бросать. – Шарф. Обездвижить. Синий шарф улёгся на землю вокруг ног Моппи. Она сердито уставилась на меня: – Могла бы и поторопиться. – Отвернувшись, она пошла дальше по проулку. Я побежала за ней: – Погоди! Куда ты? Моппи остановилась: – Ты слышала мастера Бетрис. Мне нужно найти корону. – В одиночку? – Хватит с меня твоей так называемой помощи. Ты выставила меня на посмешище на приёме. Из-за тебя нас обеих исключили. – Её голос сочился горечью, и от стыда у меня вспыхнули щёки. – А ещё я освободила тебя от шарфа, – заметила я. – Если ты вдруг забыла. – А ещё ты превратила себя в человеческий фонарь. Если ты вдруг забыла. Как о таком забудешь: даже сейчас мягкое сияние моей кожи разгоняло мрак узкого проулка. – Но ты даже не знаешь, откуда начать поиски! – напомнила я. Она задрала нос: – Мастер Бетрис ясно выразилась, где искать. – В смысле? Она лишь сказала «редька». – Именно. – Она развернулась и зашагала прочь. Чушь какая-то! Какое отношение «редька» может иметь к короне? Может, Моппи думает, что мастер Бетрис спрятала самый могущественный магический артефакт Медазии на дне ящика с корнеплодами в овощной лавке? Я заторопилась следом: – Чем дольше мы будем в бегах, тем подозрительнее будем выглядеть. Мы должны сдаться. – И отправиться на плаху за государственную измену? – кисло спросила Моппи. – Никто нас на плаху не отправит! – В прошлом месяце они избавились от двух мальчиков, написавших какую-то грубость в адрес императора на стене таможенного управления. Я со свистом втянула ртом воздух. Не может быть! Наверняка это всего лишь грязные слухи, распускаемые Освобождением для подстрекательства к протестам. – Мы не мятежники и мастер Бетрис тоже! Это просто недоразумение. Если мы пойдём к моей маме, уверена, она во всём разберётся. Моппи фыркнула: – Ага. Потому что она у тебя большая шишка в Совете? Может, она и спасёт свою любимую идеальную дочурку – но какое ей дело до какой-то девчонки с гор? Но я не в обиде. Я прекрасно спасу себя сама, – и она ткнула большим пальцем себя в грудь. Любимая идеальная дочурка? Если бы только Моппи знала, как мама на самом деле ко мне относится, она бы не стала насмехаться. Ускорив шаг и оставив меня позади, Моппи пересекла широкую улицу и повернула на юг, к берегу. На порт Меду опустился вечерний туман, прикрыв мостовые плотным серым одеялом и завесив тёмные витрины магазинов шалями из полупрозрачной дымки. Я смотрела ей вслед, стиснув зубы. Всё это чистой воды безумие. И всё же… «Докажите, что я была не права». В груди поднялась надежда. Что она имела в виду? Что зря нас исключила? И для этого нам нужно найти корону? Продемонстрировать ей, что мне хватит мудрости не допустить использования её во зло? На кону стоят вещи куда важнее и значительнее, чем моё магическое будущее. Жизнь самой мастера Бетрис висит на волоске. Как и безопасность всей Медазии. Если существует хотя бы малейший шанс, что я могу как-то помочь, я обязана попытаться. Стуча влажными подошвами по мокрым из-за тумана булыжникам, я побежала за Моппи. – Ты уверена, что не заблудилась? – спросила я, идя за Моппи по каменистой тропе, ведущей на юг от порта Меды. Прошло уже несколько часов, как мы покинули пределы города. Небо на востоке начало подозрительно сереть, и каждая косточка в моём теле будто без всякого волшебства обратилась в свинец и тянула меня к земле непомерной тяжестью. – Я тебя с собой не звала, – огрызнулась Моппи. – Нет. Мастер Бетрис сказала мне пойти с тобой. Она развернулась ко мне лицом: – Ничего такого она не говорила! – Она сказала, что для успеха понадобятся как знания, так и сила. Ты не сможешь сделать всё сама. У тебя не получится. Ты не готова. – Сама знаю, – глухо и с вызовом ответила она, но в её тоне слышалась печаль. – Но я должна. – Почему? Ты ещё ребёнок. Никто не просил тебя спасать Медазию в одиночку. Моппи молча смотрела на меня. Искорка надежды в глазах смягчила её угловатые черты. – Нам просто нужно найти корону и дать Совету знать, что она у нас и в безопасности, – продолжила я. – И тогда они отпустят мастера Бетрис. Взрослые придумают, что делать с короной, а мы снова станем её ученицами. Она примет нас назад, если мы докажем, что она ошиблась. Может… может, она даже даст нам рекомендации для школы «Магика». Но мои слова стёрли с лица Моппи всю теплоту. – Это всё, что тебя волнует?! Примут ли тебя в эту напыщенную школу?! – Я не это имела в виду! – начала было я, но она уже зашагала дальше по склону к голому гребню горы, окаймлённому молодыми лимонными деревьями. Прислонившись к одному из них, она достала что-то из кармана юбки. Вишнёвое пирожное. То самое, которое она пыталась увеличить с помощью моего неправильного заклинания. Пирожное слегка смялось, марципан лип к пальцам, но всё равно казалось умопомрачительно вкусным. Особенно после стольких часов ходьбы по тёмной ухабистой тропе и обвинений в государственной измене. Мой желудок заурчал. Моппи насмешливо изогнула бровь. – Есть хочешь? – спросила она, после чего жадно откусила от пирожного и принялась намеренно громко чавкать и причмокивать. – Нет, – отрезала я, обхватив руками живот. – Жаль, ты так и не сказала мне, как его увеличить, – заметила Моппи, проглотив ещё кусочек хрустящей корзиночки, полной алых и блестящих, как драгоценные камни, вишен. – А то бы нам обеим хватило. – Пирожное. Увеличить! – скомандовала я. Пирожное вздрогнуло и стало на дюйм или два больше. Моппи хмыкнула: – Спасибо. Оно такое вкусное. – И она снова откусила, явно не собираясь делиться. В животе у меня опять заурчало, рот быстро наполнялся слюной. Я сглотнула. – Ну и? Так и будешь стоять там и есть пирожное? – Ага, – она махнула в мою сторону наполовину съеденным лакомством. – Буду стоять здесь и есть пирожное, пока ты не уйдёшь. Зачем ты мне нужна? И если ты думаешь, что сумеешь проскользнуть у меня под носом и украсть мою… – Что это было? – Я завертела головой по сторонам. – Ты что-нибудь слышала? Моппи сухо хохотнула: – А, теперь ты пытаешься меня напугать, чтобы я побоялась идти одна? Ты правда надеешься, что сможешь меня провести? Но я её не обманывала. Сверху доносился какой-то шорох и шарканье. Может, чья-то коза вышла на раннюю прогулку и сбивает с тропы камешки? Начало светать, но до рассвета ещё оставалось время, и зелёные холмы казались чужим, выцветшим, как призрак, миром с мрачными наростами валунов и зловещими корявыми оливами. Мы ушли далеко от берега, но воздух всё равно пах морем. Для паники не было причин. Вот только… – А вон тот валун раньше там был? – я указала на неровный бугор в тени склона над нами.