Выровняв пальцами корешки, она заперла шкаф и выдохнула, опершись о него спиной. От нервов и от того, что в полутьме приходилось напрягать зрение, у Уинифред разболелась голова. Тупой, смутной болью, не расчищающей мысли, а путающей их. Теперь путей к отступлению у нее нет. Дарлинг не понимает, как важен договор, лишь потому, что никогда не чувствовал подобного бремени на себе. Уинифред жива, потому что полезна. Потому что верна мистеру Уоррену. Ее подпись, детская чернильная черточка, несла в себе страшную силу закона, который ее хозяин попирает тогда, когда он ему неугоден, и к которому обращается, когда это необходимо. Честно купленный «Рассвет» он держит тайно, а официально нанятые люди выполняют для него беззаконную, низкую работу. Если Уоррен узнает о предательстве, он с легкостью убьет ее – когда дело касается его власти, закон не имеет для него значения. Все права, которые у нее есть, ей дал мистер Уоррен. Все, что она собирается у него отнять, он будет защищать до смерти, как голодный волк. И Уинифред все еще ничего не смогла сделать против него. Голова была пустой и тяжелой, как котел. Оттолкнувшись от шкафа, она, движимая странным отчаянием, напоследок осмотрела стол, ящики и полки. Все письма были бесполезны. Одну их половину она доставила, а другую украла. В них не было ничего важного, ничего такого, что могло бы скомпрометировать его. Ничего такого не было. Уинифред выпрямилась и медленно задвинула потайной ящичек стола. Да, здесь ничего важного нет. Она сомневалась, что Уоррен стал бы хранить что-то подобное и в своем кабинете в Сити. Он умный человек. Уинифред была почти уверена, что все важные письма он сразу же уничтожает, и знать о них может лишь… Их отправитель. Какую именно услугу оказал Уоррену мистер Дейли? Какой важной информацией может он располагать, если ее хозяин почувствовал себя обязанным вернуть долг? Несомненно, это что-то весьма значимое. И если она узнает, что именно, то сможет понять его слабости, худое место в его внешне идеальной обороне. Мысли закрутились в лихорадочном вихре. Она чувствовала, что вот-вот поймет, что делать, но никак не могла ухватиться за идею. Как всегда, в гневе и боли ей думалось лучше. Уинифред стянула с левой руки растерзанную перчатку и вонзила ногти в собственную ладонь. Та с готовностью отозвалась знакомой отрезвляющей болью. Мистера Дейли нет в городе. Это плохо. Уоррен предупредил его о готовящейся облаве – ему и самому было выгодно, чтобы Дейли убрался подальше. Искать его сейчас – все равно что иголку в стоге сена. Но есть человек, который может знать о его делах – его друг, с которым он был на балу. Тот самый, который посчитал ее за круглую дуру и выболтал все, что ей нужно было услышать. Уоттс знает о компании и близок с Дейли. Возможно, именно у него ей удастся выяснить, что мистер Уоррен задолжал мистеру Дейли. Оттого что ей наконец удалось поставить перед собой первую реальную, достижимую цель, Уинифред захлестнула волна облегчения. Она не считала себя дальновидным стратегом. Уоррен подставлял ей лестницу, а Уинифред сама себе добавляла ступеньки. Без него она держала в руках дощечки и тупо смотрела вверх, понятия не имея, что с ними делать. До этого самого момента. Уинифред задула свечи, голыми пальцами остудила фитили и свернула бумагу, в которую были завернуты подделки. Если кто-нибудь заметит, как она выходит из кабинета мистера Уоррена с рулоном, он ничего не заподозрит. Сунув сверток под мышку, она провернула ключ в двери кабинета и замерла, услышав шаги. В этом коридоре, в отличие от первого этажа, редко кто ходил. К тому же поступь была слишком тяжела для девушки. В конце коридора была только мужская уборная. Уинифред понадеялась, что человек направляется туда, но на всякий случай потянула ручку двери на себя. Шаги прозвучали мимо кабинета, скрипнула дверь в конце коридора. Выждав немного, Уинифред осторожно открыла дверь, стараясь не щелкнуть замком, и выскользнула в коридор. Торопливо запирая кабинет, она невольно косилась на уборную. Сжимая ключ в руке, Уинифред начала подниматься на второй этаж и уже на лестнице услышала, как снова хлопнула дверь. Заинтригованная, она поднялась на лестничный пролет и перегнулась через перила. Мужчина вышел в коридор и на секунду задержался у кабинета мистера Уоррена. Уинифред узнала его по густым светлым волосам и блеснувшим на переносице очках. Это был секретарь Уоррена, мистер Холбрук. Они с Уинифред пересекались редко, а когда встречались, он всегда угрюмо кивал ей в приветствие. Впрочем, он, наверное, не совсем бесполезен, раз Уоррен уже целых два года держит его при себе. Секретарь зашагал дальше, но вдруг остановился под лестницей, запрокинул голову и посмотрел Уинифред прямо в лицо. Она заморгала, но от неожиданности и из упрямства взгляд не отвела. У мистера Холбрука было странное лицо. Сколько бы она в него ни вглядывалась, ей не удавалось выделить в нем никаких примечательных черт. Это было плоское, блеклое, пустое лицо. Лицо очень полезное. Глаза мистера Холбрука слегка сузились под стеклами очков. Он опустил голову в легком поклоне, отвел взгляд и ушел, будто пригвоздив Уинифред к перилам, от которых она почему-то не могла оторвать ладоней. * * * Лондон, 1854 Уинифред задержалась у двери, не решаясь войти. Дверь была из нелакированного, грубо отесанного дерева, с темно-коричневыми кругами – она досконально ее изучила, просто чтобы оправдать себя за то, что не может открыть ее. Ей никак не удавалось сделать глубокий полный вдох – то ли из-за платья, которое стало слишком мало, то ли из-за удушающего страха. Уинифред никогда еще не было так страшно. За дверью послышалось глухое покашливание, скрипнуло кресло. Ей вдруг стало еще страшнее от мысли, что будет, если мистер Уоррен узнает, что она топчется и мнется у входа, словно трусливая идиотка. Не позволяя себе больше колебаться, она нажала на ручку и вошла. Кабинет мистера Уоррена всегда напоминал ей маленькую уайтчепельскую церквушку – здесь пахло густым ладаном, кислым мужским потом, было душно и темно. Уинифред ненавидела эту комнату и то, что каждый раз она заходила сюда, как в исповедальню. Мистер Уоррен вскинул на нее глаза из-под темных бровей, что-то дописал на листке и аккуратно отодвинул его в сторону, чтобы не смазать чернила. Уинифред сложила руки перед собой и потупилась, избегая смотреть своему хозяину в глаза. Она ждала и ужасалась момента, когда он что-нибудь скажет. – Добрый вечер, Винни, милая, – прошелестел он, и она вздрогнула. Его голос не звучал сердито, мистер Уоррен ничем не показывал, что зол на нее. Если он скрывает ярость – у нее огромные проблемы. Не поднимая головы, она тихо, но отчетливо произнесла: – Добрый вечер, господин Уо… – Уинифред. Винни, Винни, – перебил он и сложил пальцы. Она постаралась не съежиться. – Моя Винни. Расскажи мне, что произошло. Где письмо, милая? Сердце так сильно забилось в горле, что Уинифред показалось, будто мистер Уоррен его видит. Он ведь все знает. Он знает, что произошло. Она сглотнула и незаметно впилась ногтями одной руки в другую. – Мне не удалось перехватить письмо, сэр, – выдавила она, задыхаясь. Ее трясло от страха, от его вкрадчивого спокойного тона, от осознания собственной никчемности. – Они встретились слишком рано, я не смогла… Я не успела… – Что не успела? – Забрать его, сэр. – Уинифред снова сглотнула, чувствуя, как начинают слезиться глаза от отвратительного запаха в кабинете. – Я должна была выкрасть его, но господа встретились раньше, чем было запланировано, и… – Выходит, ты опоздала, – сказал он и мягко улыбнулся. – Знаешь, что было в том письме? Очень важная для меня информация, Винни. О ценных бумагах, о которых я уже не узнаю и которые не приобрету. В том конверте было очень-очень много денег, милая. Уинифред била крупная дрожь, она боялась, что не сможет выговорить ни слова. Но она склонила голову и тонким незнакомым голосом произнесла: – Извините меня, сэр. Я… Такого больше не повторится, сэр, даю вам слово. Я больше не допущу подобной ошибки. Мистер Уоррен усмехнулся, и Уинифред осмелилась взглянуть ему в лицо. Он поджал губы, но его глаза улыбались, и от их уголков разбегались тонкие морщинки. – Я верю тебе, Винни, – просто сказал он и откинулся в кресле, машинально проворачивая на указательном пальце толстое серебряное кольцо. – Я прощаю тебя. Можешь идти. Уинифред распахнула рот, не решаясь вздохнуть. Неужели… неужели он и правда прощает ей этот промах? Неужели он лучше, чем она думала? Она присела в торопливом книксене, словно опасаясь, что мистер Уоррен передумает, поклонись она недостаточно быстро. – Благодарю, сэр. Я вас больше не подведу. Она повернулась, чтобы уйти, но голос мистера Уоррена ударил ей в затылок: – Постой. Помешай дрова в камине, милая. Уинифред очень хотелось поскорее уйти, но теперь ей как никогда нужно было услужить своему хозяину. Она с улыбкой поклонилась ему, нагнулась над камином, отодвинула кочергой в сторону истлевшие угольки и подвинула ближе свежие поленья. Одно из них щелкнуло, и огонь занялся с новой силой. Удовлетворенная, она отставила кочергу, разогнулась и увидела, что мистер Уоррен стоит и внимательно, без улыбки наблюдает за ней. Уинифред невнятно пробормотала слова прощания, снова поклонилась и повернулась, чтобы наконец-то уйти. Неожиданно мистер Уоррен впечатал ее в стол так сильно, что из нее вышибло воздух. Край столешницы больно ударил ребра, Уинифред показалось, что каждая косточка в ее теле разломилась пополам. Рука мистера Уоррена сжала распущенные волосы на ее затылке и с силой вбила лицо в поверхность стола. Хрустнул нос, хлынула горячая кровь. Уинифред задохнулась от волны накатившей боли, но из горла вместо крика вырвался лишь тонкий пронзительный всхлип. Она попыталась оторвать голову от стола, но та будто налилась чугуном. Мистер Уоррен выпустил ее голову и крепко обхватил ее руку выше локтя. Уинифред туго соображала и лишь беспомощно пыталась выдернуть руку из хватки хозяина. Мистер Уоррен поднял с каминной подставки раскаленную докрасна кочергу, поудобнее перехватил ее и прижал к правому предплечью Уинифред. Уши заложило. Она завопила от боли и ужаса и забилась в его руках. Он так сильно вжался в нее, что своим онемевшим теперь телом она ощущала рядом с собой его могучее, кисло пахнущее туловище. Через пару чудовищных мгновений, которые показались Уинифред настоящей пыткой, мистер Уоррен отнял кочергу и, не глядя, отбросил ее к каминной решетке. Лицом он прижался в место между ее затылком и шеей, стал шептать какие-то ласковые слова в ее волосы, пока она извивалась и кричала от острой, обжигающей, невыносимой боли. Ей хотелось сунуть руку под холодную воду, перевязать мокрой тряпкой, сделать хоть что-нибудь. Слезы из глаз брызнули только тогда, когда Уинифред почуяла запах – отвратительный, тошнотворный запах прожженного горячим металлом ковра. – Винни, Винни, милая моя девочка, – шептал мистер Уоррен, баюкая ее в объятиях. Уинифред казалось, что кочерга прожгла ее руку насквозь. Она уже не кричала, а просто тихо скулила, чувствуя, как сведенный рот понемногу заполняется рвотой. – Моя милая, что же ты наделала? Конечно же, я тебя прощаю. Ты же меня больше не подведешь, верно? Больше не подведешь? * * * Лондон, 1857 – Уже почти пробило четыре, мисс, – хмуро буркнула Рози. Она положила часики на табуретку у кровати, служившую ей столиком, и снова затянулась. Уинифред выругалась, протянула курительную трубку девушке и спрыгнула на пол. Она старалась курить нечасто, поскольку слышала, что от табака желтеют зубы и гноятся десны, но порой не могла отказать себе в удовольствии. Рози хоть и неохотно, но всегда пускала ее к себе, когда была свободна, и угощала своей трубкой, набитой дешевым, горько пахнущим табаком. – Спасибо, – скупо поблагодарила ее Уинифред и толкнула дверь, не попрощавшись. Если бы не новое задание от мистера Уоррена, она давно бы уже съездила к Лауре и дала бы ей несколько поручений, но нельзя было заставлять бывшего хозяина сомневаться в ней. Удивительно, что дверь кабинета Уоррена не являлась Уинифред во снах. С ней связаны почти все ее самые важные, болезненные и страшные воспоминания. За этой дверью не принимают ошибок, слабостей и чувств. За ней она перестает быть собой и становится мягкой, податливой куклой – стоит подергать за ниточки, и она сделает все что угодно. Теперь нити разорваны, но кукловод пока этого не заметил. Нацепив на лицо безразличное, спокойное выражение, Уинифред, не колеблясь, вошла. Уоррен зашел в кабинет немногим раньше ее и еще не успел снять сюртук. На улице, похоже, шел дождь – его короткие седеющие волосы потемнели от влаги. Уинифред невольно взглянула на шкаф, который вскрывала всего несколько часов назад, и тут же отвела взгляд. – Винни, здравствуй.