– Пришлось мне найти другого коня, – насмешливо произнес Ричард. – После того, как ты обошелся с моим бедным Дьябло. – Отличный был скакун, сир, – сказал Маршал. – Ха! В тот день ты намеревался убить меня. И без сомнения, убил бы, не отрази я твое копье локтем. Герцог исказил правду, чтобы выставить себя в лучшем свете, подумал Уильям, ощутив укол обиды. Но говорить об этом вслух не было смысла. – В мои намерения не входило убивать вас, сир. Я пока еще достаточно силен, чтобы ударить копьем туда, куда целюсь. Будь у меня желание, я проткнул бы вас в точности так, как поступил с вашим конем. Не подумайте, что я сделал это из ненависти, но и сожалений я не испытываю. Я дал клятву верности вашему отцу, а ему грозила опасность. Маршал посмотрел на герцога и снова отвел глаза, страшась ответа. – Я прощаю тебя, – сказал Ричард. – Более того, не держу на тебя зла. – Спасибо, сир. Голос Маршала дрожал. Он ждал – разговор еще не окончился. – Такого отличного удара я не видел ни на одном турнире или на поле боя, если на то пошло. – Я много упражнялся за все эти годы, сир, – сказал Уильям и подумал: «Ну же, переходи к делу!» – Вот именно. На службе у моего брата, а затем у отца. Ты проявил себя как преданнейший из слуг, оставаясь с ними до самого конца, когда малодушные бежали. – Понизив голос, Ричард добавил: – И тем не менее несколько лет назад ты обращался ко мне. Напрасно было надеяться, что герцог забыл о том случае, подумал Маршал, и что он не упомянет о нем. – Я всего лишь отстаивал интересы моего господина, сир. Более того, мои действия никогда не представляли прямой угрозы Молодому Королю. При расколе королевства он вступил бы на престол, имея куда меньше владений. Избежать этого было единственной моей целью. Ричард всматривался в него дольше, чем ему хотелось бы. Маршал, хотя и не солгал, почувствовал, что краснеет. – Я верю тебе, Маршал. – Спасибо, сир. – Как ты посмотришь на то, чтобы служить мне? «Слава богу! – подумал Маршал. – Я выдержал испытание». В голове у него зародилась дерзкая мысль. Он поколебался, затем решил, что лучше случая не представится. – Незадолго перед смертью, сир, ваш господин отец пожаловал мне руку Изабеллы де Клер, наследницы Стригуила. Мне бы хотелось, чтобы этот брак свершился. – Он не пожаловал тебе ее руку, а только пообещал. Ричард был резок, ясно давая понять, что без его благословения свадьба не состоится. – Это так, сир. И тем не менее девица должна стать моей, – заявил Маршал, решив стоять твердо. – А сталь в твоем клинке еще есть, как я погляжу! – Ричард громко расхохотался. – И глаз у тебя острый: владения ее обширны – куда больше и богаче, чем, скажем, в Кендале. Смущенный тем, с какой легкостью проник Ричард в его мысли, Маршал не ответил. Герцог от души хлопнул его по плечу. – Ну же! Бери ее в жены, и делу конец. Я не обещаю – я отдаю ее тебе. – Благодарю вас, сир, – проговорил Маршал, которого распирало от радости. Наконец-то, думал он, вот она, награда за долгие годы службы Анжуйскому дому. Вспомнив о де Бетюне и решив, что ковать железо нужно, пока горячо, он выпалил: – Нельзя ли замолвить словечко за друга, сир? Ему обещали руку наследницы Шатору. – Божьи ноги, а ты настойчив! – воскликнул Ричард. – Однако де Бетюн – человек достойный и преданный. Шатору он не получит, так как я обещал его Андре де Шовиньи, но я подберу достойную замену. – Его взгляд впился в Маршала. – Это тебя устроит? – Устроит, сир, – ответил Маршал с глубоким поклоном. – Если вы меня принимаете, тогда я – ваш человек. Глава 33 В августе Ричард прибыл в Саутгемптон, порт, из которого мы отплыли семью годами ранее. Со времени смерти его отца минул месяц. Ричард был провозглашен герцогом Нормандии, добился снятия с себя отлучения и встретился с Филиппом Французским в Жизоре. Там Филипп снова заявил притязания на Вексен, но отказался от них, получив взамен обещание Ричарда жениться на Алисе по возвращении из Утремера. Французскому королю также причиталось двадцать тысяч марок, которые обязался уплатить Генрих, и еще четыре тысячи – возмещение за расходы на войну. В свою очередь, Филипп возвращал Шатору и прочие захваченные земли. Два короля договорились выступить следующей весной в Крестовый поход и расстались друзьями. Уладив дела за границей, Ричард смог наконец отплыть в Англию. Я ехал с ним, но если его возвращение было торжественным, то мое – с привкусом горечи. Нет нужды говорить о том, что я был доверенным рыцарем при дворе Ричарда: куда более высокое положение, чем я надеялся когда-либо обрести в Кайрлинне. Будущее тоже выглядело блестящим. Благодаря выкупу за пленников я разбогател – особенно много серебра дали за де Брюлона. Рис состоял при мне, будучи оруженосцем. Овейн погиб, да упокоит Господь его душу, но мои добрые приятели Филип и де Дрюн были живы. Тем не менее минуло десять лет с той поры, как меня отправили заложником в Стригуил. Отец, мать и братья обратились в кости, гнившие под покровом зеленой травы, могилы их затерялись. Убийца моих родителей был мертв, это верно, но его брат Роберт по-прежнему отравлял мне жизнь, будучи близким советником Ричарда. Я утешался обещанием герцога возвратить мне Кайрлинн, когда придет время. Когда мы вернемся из Крестового похода. Преследуемый воспоминанием о двух ни в чем не повинных людях, повешенных за убийство старшего Фиц-Алдельма и его оруженосца, я с облегчением покинул Саутгемптон. Но это была не единственная причина. Вечером накануне отъезда я заметил, что Роберт Фиц-Алдельм ведет оживленную беседу с неизвестным мне солдатом. Перехватив мой взгляд, мой враг улыбнулся, а солдат зашептал ему что-то на ухо. О чем шла речь, я не догадывался, но это меня встревожило. Больше я, к счастью, не встречал того воина, а поскольку Фиц-Алдельм не делал попыток заговорить со мной, я сказал себе, что беспокоиться не о чем. Путь наш лежал на север, в Винчестер. По дороге Рис приободрился, да и я тоже. Мы ехали в королевский дворец, где Ричарду предстояло увидеться с его матерью, королевой Алиенорой. Меня окрыляла надежда на встречу с Беатрисой. Затем нам предстояло отправиться в Глостер на свадьбу Джона, а оттуда – в Лондон, на коронацию Ричарда. Уильям Маршал должен был присутствовать на обеих церемониях вместе со своей молодой невестой, Изабеллой де Клер. Это известие породило во мне странное ощущение. Во время пребывания в Стригуиле я не питал к Изабелле никаких романтических чувств: она была ребенком, а я – взрослым юношей. Однако между нами возникла настоящая дружба. Мне не нравилось, что Изабеллу отдали Маршалу, годившемуся ей в отцы. Я дурак, сказал я себе: Ричарду даже в голову не придет считать меня парой для нее, а у меня есть Беатриса, чтобы волочиться, и Алиенора, чтобы вздыхать о ней. После этого я обратился мыслями к увеселениям по случаю коронации. – Они продлятся не один день, – сказал я Рису. – Вина будет больше, чем можно выпить, притом хорошего. Как только головы у нас перестанут гудеть, начнутся настоящие приготовления к Крестовому походу. Парень пробормотал что-то на валлийском. – Ожидание почти закончилось, – добавил я. – Я не успокоюсь, пока вдали не покажется берег Утремера, сэр, – ответил он. – Правда в том, что это будет еще не скоро, – согласился я, во многом разделяя его чувства. За время постоянных междоусобиц в Аквитании и бесконечной розни в семье Ричарда я смертельно устал. Сегодняшний друг завтра мог превратиться во врага, и наоборот. В Утремере у нас хотя бы будет общий противник, сарацины. Я бросил на Риса лукавый взгляд. – Раз ты так торопишься на корабль, то потеряешь не так много, если пропустишь коронацию? На лице Риса отразилось возмущение. – Я семь последних лет сражался за герцога, сэр. И хочу видеть, как на его голову возложат корону. – Это была шутка, Рис, – успокоил я его, подмигнув. Он снова что-то буркнул, но по его губам пробежала улыбка. Добравшись до королевского дворца в Винчестере, Ричард соскочил с коня, стройного буланого жеребца. Филип проворно спрыгнул со своей лошади, чтобы подхватить брошенные герцогом поводья. – Ты со мной, Джон! – крикнул Ричард. – Вы, Роберт и Руфус, тоже. Обрадованный оказанной мне честью и негодуя на Фиц-Алдельма – как, по всей видимости, и он на меня, – я препоручил Поммерса заботам Риса и поспешил за Ричардом и Джоном, уже проделавшим полпути по коридору вслед за дородным, запыхавшимся майордомом. Наши башмаки почти не стучали по каменным плитам пола, пока мы шли к покоям королевы. То была одна из золотых клеток, в которых Генрих держал супругу, но, когда король скончался и пришло письмо от Ричарда, ее выпустили. – Здесь, сир, – сказал майордом, собираясь постучать. Отстранив его, Ричард стукнул один раз и открыл дверь. – Мама? – Иисус сладчайший! – послышался мелодичный голос. – Ричард? – Мама! – восторженно воскликнул он и шагнул через порог. Джон юркнул за ним. – Он не один, матушка. Я тоже здесь. – Джон, мой дорогой. – Тепла в голосе стало меньше. – После вас, сэр, – обратился я к Фиц-Алдельму с преувеличенной любезностью. – Нам нужно поговорить, – сказал он сумрачно и вошел в комнату. Встревожившись, но, будучи не в силах возразить, я последовал за ним. И как только оказался в просторной, светлой комнате, сразу забыл о своих заботах. Ричард и Джон опустились на колени перед Алиенорой, красивой и стройной, несмотря на преклонный возраст. С волосами, убранными под золотую сеточку, в темно-малиновом платье, с дорогой брошью на груди, она выглядела как истинная королева.