Молодой человек выглядел смущенным. – Едва ли нас ждут добрые новости, – сказал Маршал де Бетюну. – Боюсь, ты прав, друг мой. Оставив коня на попечении собственного оруженосца, де Бетюн зашагал вместе с Маршалом к деревянной лестнице, что вела в большой зал. Генрих лежал в кровати с балдахином, от него еще не ушел гонец, выглядевший испуганным. Поблизости стоял ночной горшок, а двое слуг застыли у двери, не привлекая к себе внимания. От пылающего очага распространялись волны жара. В спертом воздухе висел резкий аромат ладана. Нижнюю часть королевского туловища закутали в толстые одеяла, на плечи была наброшена меховая накидка. На щеках Генриха алел нездоровый румянец, глаза были закрыты. Каждый вдох сопровождался хрипами и сипением. Маршал и де Бетюн подошли. – Государь! Генрих заморгал, навел взгляд на новопришедших. – Почему вы так долго? – проворчал он. – Мы явились, как только получили приказ, государь, – сказал Маршал. – Пришла весть от Ричарда. Генрих зашелся во влажном, булькающем кашле и посмотрел на гонца: тот пялился на забрызганные грязью сапоги. – Добрые новости, государь? – спросил де Бетюн. Заключенное в Бонмулене перемирие подходило к концу, и три стороны договорились встретиться снова. Слишком больной для путешествия, король попросил отсрочки до своего выздоровления. – Нет. Мой сын утверждает, что я лжец. Филипп с ним согласен. – Генрих помахал письмом, лежавшим у него на коленях. – Они возобновят военные действия на следующий день после того, как истечет перемирие. Маршал и де Бетюн обменялись горестными взглядами. Такого никто не ожидал. Войско, которое имелось у короля, было малочисленным, и, судя по отказу баронов провести Рождество с Генрихом, на его увеличение рассчитывать не приходилось. – Еще один гонец приезжал раньше, пока тебя не было, – сказал король Маршалу. – Где тебя носило? – Ездил на соколиную охоту, государь. С де Бетюном. Мы заходили к вам сегодня утром, и вы пожелали нам удачи, – ответил Маршал, обеспокоенный не только физическим здоровьем короля, но и состоянием его рассудка. – Прибыл он из Бретани, от вассала мелкого, но сохранившего преданность. – Взгляд Генриха впервые за это время полыхнул гневом. – Очевидно, там зреет мятеж. Как и в Аквитании, знать которой добивается независимости. Старый олень слабеет, подумал Маршал. Волки собираются. Вскоре вокруг него сомкнется кольцо, из которого не выбраться. Маршал не мог не думать о том, что тогда, перед отъездом в Утремер, разумнее было бы отклонить предложение короля, а не принять его. Когда Генриха одолеют, благополучию Маршала придет конец. Но вида он не подал. Клятва дана, и он ее не нарушит. Судьба его связана с судьбой государя, к добру или к худу. Тем более следует попросить у Генриха разрешения на брак с Изабеллой де Клер, подумал Уильям. – Скверное дело, государь. Можете вы устроить переговоры с бретонцами? – А с какой стати? – воскликнул Генрих, добавив крепкое словцо. – Я их законный повелитель. – Этого никто не отрицает, государь, – сказал Маршал. – Но их недовольство и письмо в вашей руке порождают для нас угрозу войны на два фронта. – В этой борьбе, государь, вам не одержать победы, – тихо добавил де Бетюн. Подозрительный взгляд Генриха переместился с Маршала на де Бетюна и обратно. – У вас нет возможности послать войска одновременно в Бретань и против Ричарда с Филиппом, государь, – произнес Маршал и подумал, что им вполне хватит и этих двоих. – Я велю баронам собрать ополчение, – возразил король. – Они не приехали сюда на Рождество, государь, – напомнил де Бетюн. – Сомневаюсь, что многие из них пришлют воинов. Генрих сердито посмотрел на обоих. – Вы что, поджали хвосты перед дракой? При моем дворе нет места трусам. Маршал извлек меч, склонился и протянул оружие королю. – Этот клинок принадлежит вам, государь, как и моя верность. Довольно вашего слова, и я поскачу один, если придется, против любого врага, какого вы укажете. – Он будет не один, сир. Я пойду с ним. Де Бетюн выпятил подбородок. Подозрительность Генриха улеглась. Он откинулся на подушках, выглядя совершенно изможденным, и смежил веки. – Да, да, хорошо. В таких подвигах нет нужды. – Возвращаясь к бретонцам, государь… – попытался сделать новый заход Маршал. – Не желаю иметь дела с предателями! Пусть сохранившие мне верность бретонские бароны разберутся с ними сами, как сочтут нужным. – Король махнул рукой, испещренной набухшими венами. – Распорядитесь, чтобы писец подготовил письмо такого содержания. – Разумеется, государь, – сказал Маршал. – А как насчет герцога и Филиппа? – Я продиктую письмо для сына. «Если в нем не будет сказано, что ты признаешь его наследником, Ричард его даже читать не станет, как и многие предыдущие», – подумал Маршал. Это увидел бы и слепец. Герцога много лет назад следовало провозгласить преемником. – Государь, герцог… – Ты лично отвезешь его в Париж, Маршал. Он гостит там у Филиппа. – Глаза короля оставались закрытыми. Голос звучал спокойно, холодно. – Это не важно. Он прислушается к величайшему из рыцарей. Высокая похвала – но Маршал припомнил ярость и решимость, которые Ричард выказал в Бонмулене, и решил, что выбор не имеет значения. Сам Господь не заставит этого человека передумать. Уильям посмотрел на де Бетюна; тот беспомощно пожал плечами. – Ты слышал меня, Маршал? – спросил король. – Да, государь. Ваша воля для меня – закон. Я доставлю герцогу письмо и переговорю с ним, как вы того желаете. – Ему следует разорвать союз с Филиппом и вернуться ко мне. Вместе мы поставим этого выскочку Капета на место. «Будь Ричард твоим наследником, он охотно поступил бы так», – проговорил про себя Маршал. Он снова посмотрел на де Бетюна и сказал одними губами: «Мне придется упомянуть о престолонаследии». К его радости, друг кивнул. – Не беру на себя смелость предугадывать вашу волю, государь, – начал Уильям, собравшись с духом, – но в эти сложные времена вы никогда не упоминали о Джоне как о наследнике. Кто-то может предположить, что вы собираетесь провозгласить им Ричарда, когда наступит подходящий день. Если так и есть, государь, умоляю сделать это сейчас. Уверен, что только это поможет избежать дальнейшей борьбы. Лицо Генриха побагровело от ярости. Открылась дверь, кто-то вошел. Маршал понимал, что, ставя под сомнения действия короля, он подвергает свою судьбу страшному риску, и не обратил внимания на нового человека. – А если это не входит в мои намерения? – Голос Генриха сочился угрозой. – Если я хочу, чтобы мне наследовал Джон? – Что же, государь, я поддержу его. Хотя Маршал говорил искренне, он еще раз горько пожалел о решении поступить на службу к Генриху. Если королем станет Джон, Ричард оспорит у него корону и победит. А это плохо отразится на положении Маршала. – Так я стану королем после тебя, государь? – раздался голос. В изумлении – оказывается, в опочивальню вошел Джон – Маршал обернулся. – Сир! – произнес он и поклонился. Де Бетюн сделал то же самое. Джон никак не ответил, пройдя мимо них к отцу. На нем была темно-зеленая туника с расшитыми золотом обшлагами и воротом. Штаны тоже из зеленой ткани, но более светлого оттенка, сапоги новые, блестящие. Талию перехватывал пояс тисненой кожи, на нем висел инкрустированный кинжал в ножнах. Он похож на богатого купца, а не на принца, решил Уильям. – Папа? – окликнул отца Джон. Лицо Генриха сразу смягчилось. – Сынок! Я скучал по тебе. – И я, государь. – Джон взял правую руку отца и поцеловал. – Я слышал ваш разговор, когда входил. Речь шла о том, что ты признаешь меня наследником. Голос его звучал беззаботно, но в нем безошибочно угадывалось желание. – Я не принял пока решения, – сказал Генрих. В глазах Джона промелькнула злоба, но он заставил себя улыбнуться. – А когда примешь, государь? – Я погубил Хэла, назвав его преемником так рано. И не повторю своей ошибки. В голосе Генриха слышалась печаль.